Его слова немного успокаивают, и я прилагаю усилия, чтобы подчиниться требованию. Знаю, что мы с Миллером хотим одного, но ему удается скрыть отчаянное желание за старанием удержать инициативу только потому, что может себе это позволить. Он покусывает мою нижнюю губу, затем нежно проводит языком по рту, вновь поднимаясь на колени, оставляя меня извиваться под напряженным обещающим взглядом. Мое внимание приковано к его твердому члену, когда он подхватывает мои колени, раздвигая их. Я вся на виду, и пока он перемещается между моих коленей, наклоняясь за презервативом, его взгляд задерживается на пульсирующей плоти моего естества. Неторопливость, с которой он открывает упаковку, вытаскивает презерватив, затем надевает его на возбужденный член, невыносима. Просить его действовать быстрее бессмысленно, поэтому я направляю всю силу воли на терпеливое ожидание.

— Миллер, — умоляюще срывается с губ, я без слов поднимаю руки, желая притянуть его. Он качает головой, подхватывает меня под колени и придвигает ближе к себе, пока я не ощущаю у входа его возбужденную головку. Кричу, зажмурив глаза, и непроизвольно разбрасываю руки в стороны, цепляясь за пушистый ковер.

— Хочу видеть всю тебя, — заявляет он, подталкивая меня вперед, я же в ответ шиплю, — открой глаза, Оливия.

Качаю головой и чувствую, как он вбивается все глубже и глубже, напрягая каждый мускул.

— Оливия, пожалуйста, открой глаза.

Перед мысленным взором возникают навязчивые видения поклоняющегося мне Миллера. Одна картинка сменяет другую, эротические образы усиливают удовольствие.

— Черт побери, Ливи! — В шоке открываю глаза, и вижу его зачарованный взгляд, когда он полностью входит в меня. Миллер удерживает меня за колени, мои бедра приподняты и плотно с ним соприкасаются. Его небритый подбородок напряжен, глаза безумно сверкают, волосы с отдельно выбившимися прядями в полном беспорядке, губы пухлые, его...

Черт возьми! Ощущаю, как он пульсирует внутри меня, и крепко сжимаю его внутренними мышцами.

— Земля вызывает Оливию. — Его сексуальный голос пронизан страстью, и Миллер сопровождает слова толчком. В голове неразбериха, образы рассыпаются как карточный домик. Я вновь концентрируюсь на его лице. — Не своди с меня глаз, — приказывает он и отступает назад, медленно выскальзывая из меня. Ленивые движения не делают просьбу сколько-нибудь легче. Но я справляюсь, даже когда он мучительно медленно возвращается обратно. Напрягаю все мышцы и не жалею сил, чтобы справиться с его скоростью. При каждом движении Миллера из моих легких вырывается воздух, а с губ срывается стон. Мышцы на его груди плавно сокращаются, на гладкой коже проступают капельки пота. Я подстраиваю дыхание под его темп, пока он искусно мне поклоняется, медленно покачивая бедрами, утягивая на вершину наслаждения. Он начинает рычать при каждом толчке, грудь тяжело вздымается, а хватка лишь усиливается. Пальцами я зарываюсь в волосы и от безысходности тяну за них, раз уж Миллер вне досягаемости.

— Черт побери, Оливия. Наблюдать за тем, как ты пытаешься сдержаться, доставляет извращенное удовольствие.

Его глаза закрыты, а тело дрожит. Мои соски напряжены, мышцы живота сводит от боли. Как обычно, я нахожусь меж двух огней. Хочу крикнуть, чтобы он толкнул меня через край, но в то же время желаю оттянуть неизбежное, сделать так, чтобы это мгновение длилось вечность, несмотря на сладкую пытку и головокружительное удовольствие.

— Миллер, — извиваюсь я, изгибая спину.

— Громче, — приказывает он, устремляясь вперед, но уже с меньшим напором, — черт возьми, скажи это громче, Оливия!

— Миллер! — выкрикиваю я, когда последний мощный толчок доводит меня до края.

Он издает низкий, сдавленный стон, берет себя в руки и возвращается к сдержанному, выверенному занятию любовью.

— Каждый раз, когда беру тебя, я надеюсь утолить желание. Но этого не происходит. Как только мы заканчиваем, я хочу тебя еще больше.

Он опускает мои ноги и опирается на руки, своим гибким телом заключая меня в ловушку. Я раздвигаю бедра еще шире, предоставляя ему лучший доступ, Миллер приближает лицо к моему, и мы ловим дыхание друг друга. Встречаемся взглядами, и движения его бедер медленно приближают нас к вершине удовольствия.

Зарываюсь руками ему в волосы и тяну за непослушные пряди, пока сжимаю мышцы вокруг члена.

— Черт, да! Повтори. — Его отчужденный вид и грубый тон подстегивают мою дерзость. Снова сжимаю его, когда Миллер твердой плотью касается моей самой сокровенной части. — О, чеерт.

Получаю невероятное наслаждение, когда вижу, как он опускает подбородок, и чувствую, как его тело содрогается от удовольствия. То, что я в силах сделать его настолько уязвимым в такие моменты, придает мне уверенности. Миллер открыт передо мной. Беззащитен. Уязвим и в то же время полон сил. Поднимаю бедра и наслаждаюсь, наблюдая, как он рассыпается надо мной вдребезги. Изо всех сил сжимаю его при каждом толчке. Черты его идеального лица искажаются, и я вижу в его пронзительных синих глазах лихорадочное возбуждение.

— Ты обезоружила меня, Оливия Тейлор. Вывернула наизнанку, черт побери. — Он переворачивается и сажает меня к себе на колени. — Давай, — тон у него резкий, полный отчаянного желания, — заставь меня кончить.

Когда мы неожиданно меняемся местами, Миллер проникает в меня еще глубже, из-за чего я слегка морщусь. Сильные руки обхватывают мои бедра, пальцами сжимая плоть. Будучи полностью в его власти, задерживаю дыхание, пытаясь приспособиться к внушительному размеру в новой позе.

— Двигайся, сладкая девочка, — он резко поднимает бедра, я вскрикиваю и хлопаю его по груди, — не медли!

Грубое восклицание подхлестывает меня, и я начинаю вращать бедрами, не обращая внимания на острую боль и концентрируясь лишь на сменяющих ее вспышках удовольствия. Он стонет и помогает, подаваясь мне навстречу. Я становлюсь все уверенней, видя, как он наблюдает за каждым моим движением, подталкивающим нас к краю.

— Я сейчас кончу, Оливия.

— Да! — выкрикиваю я и поднимаюсь, чтобы вновь опуститься. Грубо выругавшись, он ставит меня на четвереньки. Хватает за бедра и удовлетворенно рычит, врезаясь со всей силы. — О боже! Миллер!

— Ты чувствуешь меня, да, Ливи? Прими все, что я могу дать.

Еще несколько сильных толчков, и он бросает меня в бездну наслаждения. Падаю на ковер и содрогаюсь от нахлынувшего удовольствия. В полубессознательном состоянии ощущаю, как Миллер выходит из меня, продолжая сыпать проклятиями, и опускается сверху; переместив бедра, членом скользит между ягодиц, бормочет себе под нос, покусывает шею и вновь направляется к моему дрожащему центру. Я настолько восхитительно себя чувствую, что совсем не переживаю из-за того, что кончила раньше Миллера. Ощущаю равномерную пульсацию плоти, скользящей внутри, пока он неторопливо входит и выходит из меня. А потом он кончает, тихо ругаясь.

Открываю глаза, тяжело дыша, уставляюсь на кремовый мех ковра, и пытаюсь привести мысли в порядок.

— Ты не причинил мне вреда, — шепчу хриплым голосом. Знаю, что это будет первый вопрос, как только он переведет дыхание. Все чаще проявляется тот звериный облик, который Миллер скрывает от меня. Он все еще боготворит меня.

Удовлетворенно вздохнув, я вытягиваю руки, когда Миллер выходит из меня. Он оставляет жалящие поцелуи на плечах, затем продвигается вниз по позвоночнику, облизывая и покусывая кожу. Я закрываю глаза, пока он продолжает неспешно водить губами по моей спине, спускаясь к попе. Миллер сильно впивается зубами в кожу, но я настолько измучена, что не в силах ни вскрикнуть, ни пошевелиться, чтобы остановить его. Ощущаю, как он, утолив голод, двигается вверх, опускается на меня и скользит ладонями по моим рукам, пока не берет за кисти. Переплетает наши пальцы, прижимается лицом к моей шее и выдыхает; мы оба расслабляемся.

— Закрой глаза, — бормочет он.

Внезапно тишину нарушает пение. Нежная мелодия в сочетании со стихами, пронизанными глубоким смыслом.

— Я знаю ее, — шепчу, представляя, как напевает Миллер.

Но это не мое воображение разыгралось.

Открываю глаза и извиваюсь, пока не заставляю его приподняться, чтобы я могла перевернуться на спину и посмотреть на него. Он перестает напевать, улыбается мне, весь светясь от восторга, пока его вновь не поглощает музыка.

— Эта песня, — начинаю я.

— Возможно, я напевал тебе ее время от времени, — шепчет он, почти застенчиво, — Габриэль Аплин¹².

— «The Power of Love»¹³, — заканчиваю я за него, когда он наклоняется ближе и толкает меня на спину, устраиваясь сверху.

— Ммм, — напевает Миллер.

Я все еще ощущаю восторг, трепет и дрожь.

Мне не хватит и вечности с ним.