– Мы потеряли убитыми четыре сотни бойцов, – говорил мне Маркус, – и почти столько же ранены, к счастью, по большей части легко. Сколько погибло горожан, пока никто не скажет. Я от них такого не ожидал, хотя это прекрасное доказательство моим словам о двух сотнях лет ненависти. Не простое это будет дело – создать из двух королевств одно. Кто-то это примет легко, а кто-то вот так.

Он показал рукой на улицу, где в двадцати шагах от нас лежал мёртвый мальчишка лет тринадцати с почти перерубленной шеей. Рядом с ним валялся разрубленный арбалет.

– Прежде чем их убьют, – сказал я ему, имея в виду защитников крепости, – я заставлю собрать и похоронить все тела с улиц. Ведь не могли не знать, сволочи, чем всё закончится!

– В такие мгновения редко думают головой, – ответил он, – но лично я не возражаю. Важны не намерения, а последствия. Что будем делать с крепостью? В ней должно быть мало защитников, но мне не хочется опять терять людей.

– Мне хочется этого не больше твоего, поэтому посылай за минами. Двух, я думаю, хватит. И пусть возьмут кого-нибудь из местных в качестве проводника. Должен же быть здесь хоть кто-то вменяемый.

Мины принесли ближе к вечеру. Наши матросы попытались сделать несколько рейсов по светлому времени, чтобы подвести подкрепление, но из крепости по ним довольно точно выстрелили из баллисты. Попасть не попали, но ядро упало в опасной близости от лодок, окатив гребцов водой, поэтому было принято решение больше так не рисковать. С прибытием мин судьба крепости была решена. Наши лучники не давали её защитникам высунуться из-за стен, поэтому братья спокойно поднесли и уложили мину под ворота, запалили фитиль и поспешно удалились. Первым взрывом сорвать створки не получилось, их только вогнуло внутрь и вырвало несколько петель. Пришлось пожертвовать ещё одной миной, после чего остатки ворот, кувыркаясь, улетели во двор крепости, убив при этом несколько бойцов. Остальные, очумело тряся головами, бросали оружие на брусчатку двора. К кораблям тотчас же отправили лодку, и вскоре наш флот уже вошёл в гавань и занял те причалы, где раньше швартовались захваченные нами военные корабли. В тот же день я приказал собрать на площади перед магистратом всё население города, которого оказалось на удивление мало. Фактически это был даже не город, а база военного флота Гардии, где жили только моряки, члены их семей и те, кто их обслуживал. Рядом с магистратом быстро сколотили помост, с него я и обратился к жителям, которых собралось тысячи две. Солдат со мной было мало. Они редким кольцом окружали помост, чтобы ни у кого не родилась мысль метнуть в меня нож, и стояли в проходах на площади, проверяя, чтобы никто не пронёс оружие посерьёзнее. На всякий случай в самом магистрате укрылись с полсотни братьев, но на площади об этом никто не знал.

– Я постараюсь говорить громче, чтобы было слышно всем! – сказал я. – Я вижу в глазах многих из вас ненависть. А ведь это я должен вас ненавидеть, а не наоборот! Именно Галид с помощью ваших мужей развязал эту войну, принеся на землю Орсела боль и смерть! И до того в нашем противостоянии первый удар следовал с вашей стороны, мы лишь давали сдачи. Но на этот раз был не просто пограничный конфликт, к нам вторглись семь тысяч ваших воинов, во главе с братом короля, вооружённых чудовищным оружием. Нам пришлось приложить немало сил, чтобы их разбить. Чаша нашего терпения переполнилась! Двести лет один некогда разделённый народ постоянно проливал кровь без цели и смысла! Мы решили положить этому конец и объединить два королевства в одно. У нас один язык, одна вера, сходные обычаи. Что нам с вами делить? Пользуясь тем, что вы отправили к нам воевать лучших солдат, на вас напало королевство Стани. Сделали бы они то же самое, если бы мы были едины? Никогда! По пути сюда мы захватывали в бою замки и города и предпочитали не убивать своих противников, а брать их в плен. Сегодня он противник, завтра – подданный, а послезавтра может стать другом! Мирное население и подавно никто не трогал. Ваш город стал исключением. Страх за своих мужей и воспитанная в вас ненависть к Орселу толкнула ваших женщин и детей выйти на улицы и бить в спины моим солдатам. Их было слишком много, и наши бойцы, защищаясь, вынуждены были убивать. Итог этой бойни – четыре сотни убитых вами солдат и в два раза больше горожан, в большинстве женщин и детей. Для моей армии такие потери будут невелики, но вот родственникам и друзьям убитых вы принесли горе. Не думаю также, что сильно обрадуются ваши отцы и братья, когда вернутся живыми из плена и обнаружат свои пустые дома. Мы собираемся захватить вашу столицу, а для этого мне нужно собрать все свои силы в кулак и дождаться подкреплений. Это я буду делать в вашем городе. А потом мы уйдём и оставим вам правителем военного коменданта. Пройдёт немало времени, прежде чем вы снова сможете выбрать себе магистрат. Но если вы надумаете опять наносить нам удары из-за угла, пестуя свою ненависть, то этого города больше не будет. Для Галида это было место, откуда можно было наносить удары по Орселу. В таком качестве мне этот город не нужен. А вот как кузница кадров для нового флота объединённого королевства он может подойти. Флота, который будет плавать не только по этой не слишком большой реке, а выйдет в океан, сожжёт пиратские гнёзда и откроет для королевства новые земли. Но это возможно только тогда, когда вы примете сердцем наше объединение. Если же вы останетесь врагами, город будет предан огню, а вас выселят с теми вещами, которые сможете унести в руках. Вижу, что до многих мои слова так и не дошли. Очень жаль. Когда тренируют бойца, у него развивают силу удара, отрабатывая его на набитом опилками кожаном мешке. Если боец ударит мешок и не сможет его отбить или уклониться, то получит этим же мешком по морде. Должен ли он при этом винить за свою боль мешок или все-таки самого себя? Больше я не собираюсь вас убеждать, и так сорвал голос. Осталось только одно. Когда мы берём пленных, относимся к ним уважительно и покушаемся только на свободу, а не жизнь. В вашем городе кое для кого придётся сделать исключение. Взятые в плен стражники посидят до конца войны в одном из лагерей и вернутся домой, а вот девяносто два защитника вашей крепости, которые ударили в набат и после её взятия остались в живых, будут казнены по моему приказу, потому что призвали вмешаться в бой женщин и детей. Сами они в этом бою не участвовали, благополучно отсидевшись за стенами. Сейчас их сюда приведут, и я хочу, чтобы они посмотрели вам в глаза. Сначала хотел заставить пленных самих убирать и хоронить погибших по их вине жителей города, но взятие крепости затянулось, и мы не могли позволить телам и дальше лежать на улицах. Их вид терзает душу, да и жарко уже, так что мы похоронили их сами. Я ухожу, а вы попрощайтесь со своими «героями» и посмотрите на них в последний раз. До захода солнца они будут повешены.

Я спустился с помоста в полной тишине. Позже мне рассказали, что так же молча горожане смотрели на приговорённых к смерти. В их сторону пока никто не плевался, но уже само молчание говорило о многом. Я не обольщался: сколько речей ни произноси, какие правильные слова ни говори, всё равно не станешь другом тому, у кого только что убил кого-то из близких. Но была надежда, что со временем мы, по крайней мере, не будем врагами. За те три дня, которые я провёл в Ротане, не было ни одного покушения, только мальчишки несколько раз бросали в солдат камни. На второй день мы подтянули все свои силы. Войска в Ротане не поместились, и часть их расположили за городом. На третий день, наконец-то, прибыла давно обещанная помощь. Десять гребных судов привезли мне полторы тысячи мечников и пять сотен стрелков.

– Большое вам спасибо, граф! – поблагодарил я старшего конвоя. – Вы прибыли очень кстати, теперь мы сможем закончить эту войну. К вам будет просьба. В Сантине находятся трофейные корабли. Посадите на десять из них половину своих гребцов и отгоните в Орсел. Поплывёте по течению, так что это будет нетрудно сделать. Только вначале помогите перебросить солдат ближе к столице.

– Вы собираетесь атаковать столичный порт? – спросил граф. – Может быть, и нам в этом поучаствовать?

– Там слишком сильная защита, нам пустят на дно корабли. Я думаю высадиться в десяти лигах от города и наступать по суше.

– А хватит сил? Наверное, Галит собрал для защиты столицы все войска.

– Может, и собрал, – усмехнулся я, – только ему нечего собирать. Неудачная война с нами и нападение короля Стани съели его резервы. Вы забыли, когда в последний раз осаждались большие города. По рассказам пленных, у Галида в столице совсем мало войск, есть ещё стража и дворянское ополчение, если его получится собрать.

– А может не получиться? – недоверчиво спросил граф.

– Он его соберёт, но вряд ли много. Я постарался, чтобы всем стало известно то, что перешедшим на нашу сторону дворянам оставляются титулы и имения. Так что в лучшем случае у него будет тысяч семь солдат, а длина стены Салтана почти девять лиг. И как её защищать такими силами?

– И как? – с любопытством спросил граф.

– Никак. Он не сможет защитить свою столицу. Нужно не допускать к ней противника и бить его в другом месте. Если бы не война со Стани, у Галида был бы шанс свести эту партию вничью, заключив мир и отделавшись контрибуцией. А сейчас он уже проиграл, и я больше озабочен не предстоящим сражением, а тем, чтобы он не удрал с сыном и казной. Будет потом мутить воду.Так вы поможете? Нужно сделать четыре ходки, а с вашей помощью надеюсь уложиться в три. К тому же, если против нас бросят остатки флота, ваши корабли не будут лишними.

До удобного для высадки места, о котором говорил адмирал, было три часа плавания, так что управились с переброской войск за один день, после чего разбили лагерь и расположились на отдых. Матросы графа переночевали вместе с нами, а с утра отправились в Сантину. Я оставил на кораблях половинные экипажи, взяв остальных с собой. Они были нужны не для боя, а для занятия столицы. Перед тем как выступить, собрал офицеров в штабной палатке.