Я не видела его, потому что меня поразило понимание, что не только у Ронни никогда такого не было, но и у меня тоже. У меня были хорошие друзья, но в моей жизни не было ничего, что можно было бы отпраздновать с Ронни. Я знала, он это ненавидел, так же, как и я. Ронни был тенью, заслоняющей солнце моего мира. Его не окружала счастливая болтовня и хорошие друзья, спешащие за два часа успеть сделать что-нибудь красивое. Если бы он остался в живых, а я уступила бы его миллионной просьбе, когда он пытался уговорить меня выйти за него замуж, наши друзья и близкие устроили бы нам праздник, но никакой счастливой болтовни, никакого наполненного любовью гула, а вместо этого лишь повинность и, возможно, даже гибель.

Но более того, я никогда не думала, что у меня будет такое. Пока я взрослела, мои мечты о светлом будущем умирали рано. Научиться не надеяться на многое легко, когда испытаешь горький вкус разочарования так же рано, как и я.

Эти люди, сделавшие столько всего, говорили о Тае всё. Говорили, что я правильно читаю знаки. Никто бы не стал напрягаться ради мудака или неудачника. Они делали это ради достойного человека.

И пусть мой брак с Таем начался с фальши, но это... это было настоящим. Эти люди заботились о нем, очень сильно, и они, не теряя времени, приняли меня под свое крыло.

И это дал мне Тай.

В жизни я ни разу не испытывала ничего более прекрасного.

И я не могла с этим справиться.

– Тай, — смутно услышала я голос Мэгги, — что-то не так с...

Я сделала еще шаг назад и протянула руку в поисках опоры, потому что иначе бы упала. Я знала это. У меня кружилась голова, перед глазами все расплывалось, и организм никак не мог осознать происходящее.

Я почувствовала жжение в пояснице, пиво выскользнуло из моих пальцев, и я услышала возле уха глубокий рокот, зовущий:

— Лекс.

Обернувшись, я увидела черную стену.

Футболка Тая.

Вскинув руки, я пальцами вцепилась в ткань прямо перед тем, как уткнуться лицом в его грудь, ноги подкосились, и я разрыдалась.

Длинные, сильные руки крепко сомкнулись вокруг меня.

— Детка, какого хрена? — послышалось у моего уха.

— Я не могу... такого не может быть… я не могу осознать… подарки… торт… цыпленок, — запинаясь, пробормотала я, затем откинула голову назад, посмотрела на него затуманенными глазами и прошептала: — Тай, милый, ты же знаешь, со мной не случается ничего хорошего. Со мной такого просто не бывает. Я не могу этого вынести. Не знаю, что с этим делать.

Потом я потеряла его из виду, потому что слезы лились так сильно, что я ничего сквозь них не видела, поэтому снова уткнулась лицом ему в грудь, и мое тело сотрясли рыдания.

Потом меня подхватили на руки, и я невольно прижалась мокрым лицом к его шее, обхватив ее руками, мы двигались, но я пребывала в муках глубокой истерики, и не замечала, куда мы идем, да мне было все равно.

Я почувствовала, как располагаюсь у него на коленях, когда он, крепко меня обнимая, куда-то сел, но я не отрывала лицо и руки от его шеи, с силой вдавливаясь в его тело, крепко держась и продолжая плакать.

В конце концов, одна его рука скользнула вверх по моей спине, к затылку, чтобы жарким кольцом обвиться вокруг шеи.

— Лекси, детка, успокойся, — прошептал он мне на ухо.

Я кивнула, но продолжала плакать.

Его пальцы нежно сжались.

— Детка, ты должна взять себя в руки.

Я снова кивнула и прерывисто вздохнула. Затем еще раз.

Все еще уткнувшись лицом в его шею, пробормотала:

— Прости. У меня никогда... ничего подобного… — Я сделала еще один прерывистый вдох и прошептала: — Очень неожиданно.

— У меня хорошие друзья, — пробормотал он.

Я снова кивнула, потому что у него были хорошие друзья, такие друзья, которых не просто получить, их надо заслужить.

И с этим я тоже не знала, что делать.

Я не отрывала лицо от его шеи и не отпускала.

Сделав еще один вдох, на этот раз не прерывистый, спокойным и тихим голосом сказала:

— Рада, что они у тебя есть.

— Я тоже.

И снова не двигалась.

Потом сглотнула и призналась:

— Может, я немного и чудачка.

— Абсолютная, — ответил он, еще раз сжав пальцами мою шею и обняв за спину. — Абсолютная чудачка.

— Нет. Только немного.

Он не ответил.

Я в последний раз вдохнула через нос и, наконец, оторвала лицо от его шеи. Он чуть отстранился и склонил голову, чтобы посмотреть на меня.

И Боже, Боже, какие же у него красивые глаза, и вблизи их красота увеличивалась в геометрической прогрессии.

— Прости, — прошептала я.

— Не извиняйся, — также шепотом ответил он.

— Я знаю… — начала я, остановилась, набралась смелости и начала снова: — Я знаю, что это все не взаправду, но спасибо, Тай. Я никогда не ожидала, что у меня будет нечто такое хорошее, и оно хорошее, несмотря ни на что.

Тай ничего не сказал, но выражение его глаз изменилось, в них отражалось нечто, чего я еще не видела, не понимала, и эта перемена была значимой, как и все остальные, но более существенной.

Гораздо более важной.

Я смотрела в его глаза, они были так близко, что я не могла остановить себя, мои руки переместились с его плеч, обхватили его лицо, я подалась вперед и прошептала:

— Спасибо.

А затем прижалась губами к его губам.

Я хотела подарить ему нежный поцелуй благодарности. Это не означало, что мне не хотелось подарить ему долгий, крепкий, влажный поцелуй, означающий кое-что другое. Именно так я хотела его поцеловать, жаждая того, к чему он мог бы привести, и последние пару дней эти мысли переполняли все мое существо, но сейчас было не время и не место. Пока нет. Не с полным домом людей, ожидавших внизу, чтобы съесть жареного цыпленка.

Но когда мои губы коснулись его, он не дал мне шанса подарить ему нежный поцелуй благодарности. Его пальцы мгновенно скользнули мне в волосы, обхватив голову, губы раскрылись, требуя мой рот. И тот подчинился. Затем он проник языком в мой рот, и мне понравился вкус, я не пробовала его, казалось, десятки лет, скучала по нему, и он был так чертовски хорош, что я прижалась к нему, и не только потому, что его хватка вокруг моего тела стала очень крепкой.

Потом меня опрокинули на спину, как я смутно заметила и пришла в неописуемый восторг, на кровать. Он накрыл меня своим телом, его бедра упирались в мои бедра, а длинная, тяжелая нога передвинулась, переплетаясь с моей, все это время, он не прекращал кружить языком у меня во рту, и я обернула одну руку вокруг его спины, другую — вокруг его плеч, переместив ее выше, чтобы обхватить его затылок и прижать к себе.

Боже, он не просто целовался. Он целовался.

И проведя эти дни в окружении его красоты, щедрости, поддразниваний, внимания, потрясающего тела, слыша его глубокий, рокочущий голос, пытаясь ночами заснуть рядом с ним в постели, видя, как он ласкает себя в душе, зная, как он может использовать свой рот, я хотела этого. Хотела всего. Хотела, чтобы он был обнажен и двигался на мне, во мне. Я хотела его всего.

Чтобы сказать ему это, я прижалась к нему, и его рука скользнула вверх по моей спине, затем переместилась вниз по боку до талии, по пути его большой палец легко коснулся моей груди, и лишь одно это простое прикосновение послало электрические разряды между ног, настолько сильные, что на секунду я подумала, что его вес, наши объятия, переплетенные ноги и его язык у меня во рту, заставят меня жестко кончить.

Затем я вдруг обнаружила, что стою у кровати, пошатываясь, потому что не знала, как здесь очутилась, и потеря чувства прекрасного, испытанного мной мгновение назад, стало для меня жестоким шоком. Я удерживалась на ногах только благодаря тому, что широкие ладони Тая обхватили мое лицо, большие пальцы стирали влагу с моих щек, но его крупное тело держалось на расстоянии, и несколько футов между нами казались милями.

— Господи, прости, — прошептал он, и я моргнула, пребывая в глубоком замешательстве.

— Что? — с придыханием прошептала я в ответ.

— Лекси, прости. Такого больше не повторится. Обещаю, такого больше никогда не повторится.

Я снова моргнула, его руки исчезли, я почувствовала их потерю как удар, и я видела... на самом деле… видела, как он закрывается от меня. Полностью. Устанавливая плотный заслон, и Тай, которого я узнала, исчез за непроницаемой стеной того Тая, которого я впервые увидела пять дней назад у ворот тюрьмы.

— Ванная там, если хочешь умыться, — сказал он, мотнув головой в сторону. — Не торопись. Они классные. Они поймут. Спускайся, как будешь готова.

Затем, не сказав больше ни слова и не взглянув на меня, он ушел.

А я осталась стоять, как поняла, в огромной спальне, наблюдая, как он исчезает, спускаясь вниз по лестнице, задаваясь вопросом, что только что произошло, и, надеясь, что это было не то, что я думала.

Надеясь и в то же время зная, что так оно и есть.

Потому что хорошего со мной не случалось.

Давая и отбирая, Госпожа Удача играла с Ронни, также как и с Таем, не в равной мере, но они получили свой шанс вкусить нечто хорошее.

Но я ей не нравилась.

Нисколько.