И ему это нравилось, потому что он хотел вернуть свою жену, эгоистичное чувство, но ему было плевать.

А еще Тай хотел получить неограниченный и ничем не обремененный доступ к телу своей жены.

Лестница вела прямо в их комнату, двери не было. Поэтому Лекси было неудобно заниматься сексом в их спальне, она говорила, что боится, что их услышат. Данное обстоятельство ограничивало их лишь душем, и Тай решил, что она будет принимать его два раза в день, как и он.

Но после двух чертовски долгих недель он исчерпал свой творческий потенциал в душе и был по горло сыт ограничениями.

Тай знал, что Лекси любит свою семью, но прошлой ночью он узнал, что ей это тоже надоело. Он понял это, когда решительно повел ее в душ, а она решительно выдернула руку из его ладони и направилась к ванне. Потом наполнила ее.

И уже сама потянула Тая к ней.

Он не помнил, когда последний раз принимал ванну, возможно, в детстве.

Но теперь будет принимать ее постоянно.

Тай ускорил шаг, потому что сегодня вечером мог трахнуть жену в постели, на диване, на гребаной лестнице, если бы захотел.

И он намеревался выполнить все три пункта.

Так что пора тащить задницу домой.

Он вышел из дверей спортзала, который находился в Шантелле. Далековато, но здесь был также боксерский зал, что сводило присутствие женщин к минимуму, а те женщины, которые его посещали, занимались боксом и тренировались, а не приходили туда лишь бы покрасоваться, продемонстрировать наряды или подцепить мужика, который следил за своим телом. Он слышал, что в Карнэле есть очень крутой тренажерный зал с личным тренером. Но, как «выпускник» исправительного учреждения, Тай не испытывал нужду в надзоре личного тренера.

Вот о чем он думал, выходя из дверей и на автомате оглядывая стоянку.

И тут все мысли вылетели из его головы, когда он увидел пикап. Модели несколько лет, и о ней заботятся. Обновленные фары, но не слишком современные, не потому, что владельцу это не нравилось, а потому, что он не мог себе их позволить.

И Уокер понял это, увидев самого владельца, прислонившегося к дверце со стороны водителя. Латиноамериканец. И номера у пикапа техасские.

Бл*ть!

Их глаза встретились, и Уокер, не отрывая взгляда, двинулся к «Вайперу». Мужчина оттолкнулся от пикапа, когда Уокер приблизился к своей машине. Уокер отвернулся, чтобы разблокировать замки, открыл водительскую дверцу и забросил сумку на пассажирское сиденье. Захлопнув дверцу, повернулся и прислонился спиной к машине, скрестив руки на груди, ноги в лодыжках и глядя прямо на мужчину.

За последние две недели у них с Тейтом не получалось встретиться, но Уокеру представилась возможность узнать краткую информацию об Анхеле Пенье. Потому что Тай им заинтересовался, но Тейт не мог копать слишком глубоко, не попав в поле зрения. Он узнал, что Пенья был уважаемым полицейским. Отмеченным благодарностью. Он узнал, что Пенья считает свою профессию призванием, а не работой. Что тактика действий Пеньи противоречива. И что это упускается из виду, потому что в деле Лекси им двигали личные мотивы.

Теперь он увидел, что он ниже Лекси, а это означало, что на каблуках она бы возвышалась над ним. Парень выглядел довольно прилично, но Уокер не был женщиной, так что ничего в этом не понимал. Любитель мамочкиной стряпни, судя по небольшому брюшку, нависающему над большой пряжкой ремня. В любом случае он знал, что должен следить за собой, потому что в остальном выглядел как бульдог: сильный, суровый и мощный. Уокер также знал, что он гордый техасец и гордый мексиканец, но ковбойские сапоги, джинсы «Рэнглер», сшитая в западном стиле спортивная куртка и клетчатая рубашка с перламутровыми пуговицами говорили сами за себя, особенно учитывая, что на пряжке его ремня красовался мексиканский флаг.

Пенья остановился в трех футах.

— Тайрелл Уокер, — сказал он.

— Детектив Анхель Пенья, — ответил Уокер.

Вот так. Ни один из них не одержал верх. Пока нет.

Взгляд Пеньи скользнул к «Вайперу», затем снова к Уокеру.

— Хорошая тачка, — заметил он.

Уокер не ответил.

Пенья не сводил с него глаз, на удивление не испытывая неловкости из-за разницы в росте, которая составляла около фута. Мир не соответствовал росту и размерам Уокера, как и большинство людей в нем. С этим у него никогда не было проблем. Время от времени он горбился, зная, что его фигура пугает большинство мужчин, его массивное тело заставляло их недооценивать его скорость, и от того, и от другого (для некоторых можно добавить и цвет его кожи) большинство мужчин и женщин делали ошибочные предположения, относительного его интеллекта. Это давало ему почти постоянное преимущество.

В этот момент Таю смутно пришло в голову, что Лекси — одна из немногих женщин, которые ему подходят. Даже босая, она была высокой для женщины. Но почти все время ходила на каблуках. С женой ему не приходилось так сильно сгибаться или сутулиться.

Это ему тоже нравилось.

Но сейчас он видел, что Пенья не испугался и правильно оценил Уокера. Это его удивило и встревожило.

Значит, Пенья потратил некоторое время на расследование, и копал он глубоко. Только Уокер понятия не имел, что он отрыл.

— Полагаю, — прервал их молчание Пенья, — ты знаешь, что у меня есть интерес к Алексе Берри.

— Уокер, — быстро поправил он преднамеренно низким рокотом, и был, пи*дец как потрясен, увидев, что его ответ удивил Пенью так сильно, что мужчине потребовалось две секунды, чтобы скрыть это.

— Что? — тихо спросил Пенья.

— Уокер, — повторил он. — Теперь фамилия Лекси — Уокер.

Пенья, лицо которого теперь ничего не выражало, изучал Уокера, но даже с отсутствием эмоций, он делал это внимательно.

Уокер дал ему некоторое время, затем ему это надоело, и он сказал:

— Пенья, мне надо возвращаться к жене домой. Ты еще долго будешь на меня пялиться?

Пенья моргнул. Потом тихо спросил:

— Как она?

— Замужем за человеком, которому не очень нравится, когда незнакомый мужик интересуется, как она.

— Интересный ответ, Тайрелл, — заметил Пенья.

Уокер не ответил, хотя ему хотелось сказать, чтобы он не называл его Тайреллом. Мать называла его Тайреллом. Когда отец злился, что случалось часто, он называл его Тайреллом. Поэтому никто не называл его Тайреллом.

Но он промолчал.

— Она моя подруга.

— Интересно, учитывая, что она о тебе не упоминала.

Еще одно очко в пользу Тая. Это причинило Пенье боль. Он полагал, что значит в ее жизни хоть что-то.

— Полагаю, я отношусь к той части ее истории, о которой она пытается забыть, — неуверенно предположил Пенья.

И Уокер, не колеблясь, сообщил ему:

— Ошибаешься. Лекси ничего не нужно забывать. Она достаточно умна, чтобы усвоить уроки жизни, держать глаза открытыми и избегать всякого дерьма.

— Может, и так, но это не значит, что она не хочет оставить что-то в прошлом, — возразил Пенья.

— В этом ты прав, — сказал ему Уокер, с его мыслью трудно было не огласиться, и он решил двигаться в этом направлении. — Ты проделал весь этот путь ради такой ерунды?

— Она стоит поездки и отпуска.

Верный ответ, но Тай не хотел его слышать.

Уокер оттолкнулся от «Вайпера» и потянулся к ручке дверцы, снова сделав намек, который трудно было не заметить.

Пенья намек понял, но еще не закончил.

— Выиграл тачку в карты? — спросил он, и Уокер, уже открыв дверцу и начав ее обходить, чтобы забраться в машину, скользнул по нему взглядом. Пенья знал, что у него мало времени, так что продолжил: — Знаю, у тебя талант не делать глупостей. Прошли годы, но в определенных кругах Далласа все еще говорят о тебе. Ты не сел бы за стол без вступительного взноса минимум в двадцать пять тысяч.

Уокер продолжал двигаться, Пенья продолжал говорить.

— Заставляет задуматься, почему ты водишь «Вайпер», садишься играть только с высокими ставками, и все же тащишься в гребаной машине на трехдневный уик-энд через три штата, чтобы сесть за стол с четырьмя мужиками, которые все вместе не могут предложить пять тысяч, не говоря уже о двадцати пяти от каждого.

Уокер остановился, выпрямился и повернулся к дверце.

Потому что Пенья только что выдал, насколько глубоко он копал.

Уокер смотрел на него, но не более.

— Если уж на то пошло, какого хрена ты туда не полетел? — спросил Пенья. — Было бы намного быстрее. Отсюда, в Лос-Анджелес и обратно, посидел бы за столом и шлепнул чувака... а за те три дня чего только не сделаешь.

Уокер не ответил.

Пенья не ждал ответа. Он был счастлив произнести монолог.

— Хотя, если бы полетел, оставил бы за собой след. А так, едешь себе в машине, никто и не знает. — Он помолчал; Уокер ничего не ответил, и Пенья продолжил: — А еше я не мог понять, зачем тебе это. Тебе все равно, в какой компании играть, это ясно, но игроки должны, по крайней мере, принести хоть что-то на стол.

Уокер молчал.

— Ты играешь с людьми, — продолжал напирать Пенья, — у которых на кону десятки тысяч наличными и закладными, и каждый раз выходишь победителем, крупным победителем. А тут садишься с мужчинами, у которых ни хрена нет, которые не знают какой стороной держать карты, полные дилетанты, и проигрываешь им кучу денег? Как такое возможно?

Уокер не пошевелился и не сказал ни слова.

— Проигрываешь так много, — продолжал Пенья. — что выходишь из себя. Ты, опытный игрок, который должен был выйти из-за стола, почуяв, что проигрывает. Ты понимал, что к чему. Раньше с тобой ничего подобного не случалось, но ты связываешься в Лос-Анджелессе с каким-то подонком-наркоторговцем, бесишься так, что выслеживаешь его задницу, пускаешь в него четыре пули, и вот, наполовину строитель, наполовину механик, достаточно умный, чтобы добыть себе «Вайпер», настолько тупит, что оставляет свои отпечатки на месте преступления. Как такое возможно?

Уокер повернулся к нему и скрестил руки на груди.

Пенья выдержал его взгляд.