Резко повернувшись к окну, Мэри смахнула с глаз слезы и глубоко вздохнула. Она была глупой, неблагодарной старой дурой. Она получила здесь такой подарок, за который большинство убило бы. У нее снова было молодое и здоровое тело без болей, без ухудшающегося зрения, без таблеток от давления или холестерина.

У нее также был сильный, красивый мужчина, с которым она занималась умопомрачительным сексом, буквально, и который видел в ней Святой Грааль женщин. Мужчина, который хотел ее как свою половинку и только что признался, что умрет за нее.

«И она могла бы иметь с ним детей с этим новым улучшенным телом», — напомнила себе Мэри. Но даже это не облегчало бы боль от потери детей и внуков, которые у нее уже были, и она знала, что этого никогда не будет. Хотя она любила каждую собаку, которая у нее была в жизни, ни одна не заменила ту, которую она имела и потеряла до этого.

«Но они немного облегчили боль», — внезапно подумала Мэри. Возможно, отвлечение ребенком поможет ей, не имеющей возможности видеть своих детей и внуков, кроме как через их сообщения в Facebook.

Психолог в Мэри сразу понял, что это плохая идея, что это не поможет облегчить ее потерю, а на самом деле просто добавит ей стресса, как это обычно делают новорожденные. Но Мэри была, прежде всего, женщиной и не хотела слушать более разумную и образованную часть своего мозга. Ей вдруг захотелось взять на руки ребенка, который родился бессмертным и не будет отнят у нее.

— Мэри? — тихо сказал Данте, и она обернулась, чтобы увидеть, что дверь закрыта, и он пересек комнату, чтобы снова присоединиться к ней.

Мэри даже не подумала, она просто спустила бретельки ночной рубашки с плеч и позволила ей упасть к ее ногам. — Давай сделаем ребенка.

Данте остановился и моргнул. — Что?

Переступив через ночную рубашку, Мэри подошла к нему и обняла за плечи, пытаясь притянуть его голову для поцелуя. Когда он начал сопротивляться, нахмурившись, она схватила его за руку, протащила несколько шагов к одному из стульев у окна и быстро встала на сиденье, чтобы дотянуться до его рта.

— Мэри, — сказал он со смехом, стараясь избегать ее губ, когда она пыталась поцеловать его. — Что?

— Я хочу ребенка, — сказала она почти отчаянно. — Пожалуйста, Данте.

— Но, Мэри, ты сказала… — Он замолчал и ахнул, когда она оставила попытки поцеловать его, а вместо этого наклонилась, чтобы найти и сжать его через плотную ткань джинсов. Покачав головой, он беспомощно застонал: — Но у меня есть презервативы.

— Они нам не нужны, — заверила она его, расстегивая свободной рукой джинсы и молнию ни них. — Я хочу ребенка.

— Но Мэри, ты… я… — его попытки заговорить внезапно прекратились, когда она расстегнула его джинсы, освобождая быстро растущую эрекцию. Когда она поймала его в руку и нежно сжала, он перестал спорить и зарычал и накрыл ее рот своим.

Выдохнув с облегчением в его рот, Мэри ответила на поцелуй и продолжила ласкать его, ее собственное тело отвечало на прикосновение и говорило ей, как сильно надавить, с какой скоростью чувствовать себя лучше. Это был замечательный трюк, позволивший ей быстро довести их обоих до грани. Но когда Мэри поняла, что вот-вот доведет их обоих до оргазма, хотя он даже не был в ней, она быстро отпустила его и прервала поцелуй.

Не обращая внимания на разочарованный стон Данте, Мэри заставила его отступить на шаг и встала на пол перед ним. Затем она тут же повернулась и наклонилась вперед, опираясь на подлокотники кресла и упираясь спиной в его эрекцию.

— Поторопись, Данте, — попросила она. — Дай мне ребенка.

Данте сжал ее бедра, и она ждала, готовясь к его толчку, но он так и не пришел. Он просто держал ее. Мэри оглянулась через плечо и нахмурилась, увидев, как он нахмурился. Он думал, когда ему следует это сделать.

— Данте, — нетерпеливо сказала она. — Мы не можем сделать ребенка таким образом.

Его взгляд переместился на нее, а затем что-то похожее на решимость появилось на его лице, и он переместил руки, чтобы схватить ее за талию.

Почувствовав облегчение, Мэри снова повернулась к нему, но тут же ахнула от удивления, когда он, вместо того чтобы войти в нее, просто взял ее на руки и поставил на стул спиной к себе. Она нахмурилась и огляделась. Данте был намного выше ее, и она предположила, что ему было бы неудобно, если бы они оба стояли на полу. И все же это, несомненно, поднимало ее слишком высоко.

Мэри едва успела подумать об этом, как он раздвинул ее ноги и поставил их на самый краешек стула. Она подумала, что он пытается расположить ее так, чтобы она была на нужной высоте для проникновения, но он испугал ее, сжимая свою широкую грудь под и между ее ног, чтобы сесть в кресло напротив нее.

— Что? — начала она смущенно, прежде чем ахнула, когда он схватил ее за ягодицы обеими руками и потянул вперед. Мэри вскрикнула от неожиданности и схватилась за стену, затем вскрикнула снова, когда его рот внезапно оказался между ее раздвинутых ног, его язык проник туда, где она хотела его эрекцию.

— Нет! — воскликнула Мэри с тревогой, которая быстро сменилась потребностью. — О Боже, да… нет… да… О Данте! — воскликнула она, упираясь одной рукой в стену за стулом, а другой запутываясь в его волосах, когда он начал лизать и сосать ее возбуждение.

Очевидно, разделенное удовольствие помогло ему точно знать, что делать, чтобы столкнуть их через край, к которому они приближались, прежде чем она тоже остановилась. Данте не остановился, он просто двигался дальше, пока они оба не переехали через водопад и не упали в темные воды, ожидающие внизу.

Мэри лежала на коленях у Данте на стуле, ее ноги были по обе стороны от него, а голова на его плече, когда она очнулась от их постнекоитальной встречи. Он уже проснулся, и она поняла это из того факта, что он успокаивающе поглаживал ее спину. Мэри лежала неподвижно, наслаждаясь лаской и избегая смотреть ему в лицо. Но, похоже, она его не обманула. Данте знал, что она проснулась, и она поняла это, когда его руки замерли и он заговорил.

— Не хочешь объяснить, что только что произошло?

Мэри неохотно села, но сделала вид, что не понимает о чем он. — Обычно это называют оральным сексом. Хотя одна из моих пациентов сказал, что сейчас это называется «ланч в коробке», или «бикини-бургер», или «вишневый флип», — она сделала паузу и поморщилась, прежде чем признаться: — У него есть пунктик для поиска таких слов в интернете, и он всегда приходил на свои встречи со списком рискованных жаргонных терминов.

— Его фамилия — Брикер? — спросил Данте, сузив глаза.

— Нет, — ответила она и нахмурилась. — Я не могу назвать тебе имена моих пациентов, Данте, даже если они больше не мои пациенты. Это было бы неэтично…

— Неважно, — перебил Данте. — Конечно, это был не он. Ты из Виннипега, а он там даже не был, насколько мне известно.

Она с любопытством наклонила голову, гадая, кто этот Брикер, о котором он говорит.

— В любом случае, — сказал он, — я не это имел в виду, когда просил тебя объяснить. Я знаю, что это был оральный секс, Мэри, — сухо добавил он, — я имел в виду, почему ты вдруг захотела ребенка, когда меньше часа назад решила, что у нас не должно быть ребенка, и заставила меня пойти и найти презервативы?

Мэри улыбнулась, услышав жалобу в его голосе, вздохнула и выпрямилась.

— Я просто передумала, — ответила она. — Я хочу ребенка прямо сейчас.

— Почему? — сразу спросил он.

Мэри пожала плечами и с несчастным видом отвернулась.

— Они не заменят тех детей, которые у тебя уже есть, — сказал он торжественно.

Ее нижняя губа задрожала, она прикусила ее и опустила голову. — Знаю, но…

— Tesoro, — перебил Данте. Поймав ее за подбородок, он повернул ее лицом к себе, прежде чем сказать: — Я был бы счастлив, подарить тебе ребенка, если ты хочешь.

— Ты сделаешь это? — неуверенно спросила она.

Он торжественно кивнул. — Теперь ты — моя жизнь. Мое будущее. Моя любовь. Я дам тебе все, что ты захочешь, если это в моих силах.

Мэри уставилась на него, его слова кружились у нее в голове. «Моя любовь» действительно привлекла ее внимание, но даже этого было недостаточно, чтобы отвлечь ее от желания ребенка, и она жалобно спросила: — Тогда почему ты не…

— Потому что я не сделаю этого, пока не буду уверен, что ты действительно этого хочешь…

— Но я…, — нетерпеливо перебила она.

— И, — мрачно продолжал он, — что это внезапное желание — не просто эмоциональная реакция на осознание того, что ты больше не можешь быть активной частью жизни детей, которые у тебя уже есть.

Когда она смотрела на него с разочарованием, Данте мягко сказал: — Это не правильный повод, чтобы привести ребенка в этот мир, Мэри. И я не хочу, чтобы мои дети думали, что они заменяют твоих смертных детей.

Мэри вздрогнула при этих словах и со вздохом закрыла глаза. — Ты прав. Я тоже не хочу этого, — печально согласилась она.

Минуту они оба молчали, а потом она соскользнула с его колен для того чтобы взять с пола ночную рубашку. Наклонившись, чтобы поднять ее, Мэри решила сменить тему, чтобы отвлечься от предыдущего печального разговора, и спросила: — Что означает tesoro?

— Сокровище, — ответил Данте, вставая, чтобы поправить джинсы.

— Неужели? — спросила Мэри, и выражение ее лица смягчилось.

— Si. Его чаще всего используют, как дорогая, — пробормотал он, возвращая стул. — Но ты — мое сокровище, Мэри.

Она почувствовала, что краснеет, и посмотрела на свою ночную рубашку. Быстро натянув ее через голову, Мэри спросила: — Чья это ночная рубашка?

— Теперь твоя, — сказал Данте, наблюдая, как она надевает платье. Когда она просунула голову через шею и вопросительно посмотрела на него, он объяснил, — они держат здесь много вещей для гостей, которые могут неожиданно остановиться в доме силовиков. Есть пижамы, ночные рубашки, джинсы и футболки… — пожал он плечами, — я выбрал эту ночную рубашку, но не был уверен в твоем размере, поэтому тебе придется выбрать джинсы и топы. Я принес тебе бритву, расческу, зубную пасту и зубную щетку из кладовки.