Мэри стонала, выгибалась и двигалась от каждого прикосновения и ласки, затем прервала их поцелуй и вскрикнула, когда его руки внезапно снова опустились, на этот раз, чтобы скользнуть под ее ночную рубашку. Одна рука скользнула вверх, чтобы обхватить ее между ног, в то время как другая скользнула вокруг, чтобы прикрыть обе ее обнаженные груди своей большой рукой, чтобы он мог заставить их двигаться в его ласке.

— Боже, Мэри, — пробормотал Данте ей в щеку, его пальцы начали исследовать влажный жар, который ждал его.

— Я хочу, чтобы ты разделся, — простонала Мэри, уткнувшись ему в плечо, а потом задохнулась и сама начала тянуть ткань, когда он нашел ее сладкое местечко. — Порадуй меня.

Выругавшись, Данте поднял руки и быстро стянул футболку через голову.

— Твои джинсы, — выдохнула Мэри, когда он снова потянулся к ней.

Данте немедленно вскочил с кровати, расстегнул и спустил джинсы.

— Где презервативы? — спросила она, когда он поднял ногу и начал стягивать с нее черную джинсовую ткань.

Повернувшись, она открыла ящик прикроватного столика, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь. Их не было, и она повернулась, чтобы спросить, могут ли они быть в его бумажнике или в одном из других ящиков, но остановилась, когда увидела, что он застыл, стоя точно так же, как она видела его в последний раз, на одной ноге, наклонившись, чтобы оттолкнуть ткань. Если не считать растерянности на лице, он был похож на аиста.

— У тебя есть презерватив? — нахмурившись, спросила Мэри.

Данте покачал головой, его лицо ничего не выражало.

— Но ты сказал, что да, — с упреком произнесла Мэри, потом ее брови сошлись на переносице, и она добавила: — По крайней мере, ты кивнул.

— Неужели? — он тоже нахмурился, явно пытаясь вспомнить, потом расслабился и слабо улыбнулся. — Я кивнул, давая понять, что понял. Но я собирался объяснить, что они нам не нужны, а потом отвлекся.

Мэри вспомнила, как он начал говорить «мы», а потом застонал. Затем она спросила: — Мы что? — но она не могла вспомнить, сказал он тогда что-нибудь или нет. Она была немного отвлечена тем, что он делал. Очевидно, так оно и было.

Сделав глубокий вдох, чтобы попытаться ослабить возбуждение, все еще бушующее в ее теле, она сказала: — Конечно, Данте. Ты сказал, что я могу забеременеть, и мы согласились, что не готовы к этому.

— Да, но нет, — сразу же ответил он, и она смущенно заморгала. К счастью, он продолжил: — Я имею в виду, да, ты, без сомнения, можешь забеременеть сейчас, но нет, ты, вероятно, не забеременеешь.

— Вероятно? — мрачно спросила Мэри, приподняв бровь.

Данте слегка нахмурился, выпрямился и поставил ногу на пол. Его черные джинсы все еще были на лодыжках, когда он серьезно объяснил: — Мэри, твое тело все еще проходит поворот, оно, без сомнения, пострадало из-за несчастного случая, Вряд ли оно сможет выносить ребенка прямо сейчас.

— Это маловероятно? — лукаво спросила она.

Морщась, он сел на край кровати и взял ее руку. — Чтобы бессмертная женщина забеременела, она должна выпить много крови. Больше, чем ей обычно требовалось. В противном случае наночастицы увидят в плоде угрозу для получения необходимой им крови и прервут беременность.

— Я приняла очень много крови, — заметила она.

— Да, да, — согласился Данте, одновременно отмахиваясь одной рукой. — Но она вся будет использована, чтобы закончить поворот и исправить ущерб от аварии, — пояснил он. — Маловероятно, что ты можешь забеременеть прямо сейчас.

— Очень маловероятно, — медленно произнесла она, а затем подняла бровь и спросила: — Но не невозможно?

— Ну… — заколебался Данте, а потом опустил плечи, — ты будешь настаивать на презервативе.

— Да, — сухо ответила она.

— Хорошо, — пробормотал Данте и встал, чтобы натянуть штаны, затем направился к двери, бормоча: — Я сейчас вернусь.

Мэри со вздохом легла на кровать. Если бы кто-нибудь сказал ей, что контроль над рождаемостью будет проблемой для нее в шестьдесят два года, она бы рассмеялась им в лицо. — Кто знал? — пробормотала она с отвращением.