ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Мы преклоняемся, — сказала вифмунук.

Одетая, она встала на колени перед благословенным нихтмиром.

— Вечная Мать, благослови нас! — пролился хор.

Поддавшись порывам любви, блаженства и святости, вифмунук оставалась торжественной. В тишине она молилась перед плитой, её сёстры присоединились к ней сзади, все в абсолютно чёрном, в цирице.

— Модор, Друивив, Дотер фо нисфан, — сказала вифмунук, воздевая руки. — Мы приносим этот лоф в жертву во имя Тебя.

— О Благословенная, услышь нашу молитву.

— Уре хеофан юр нисфан.

— Прими наше подношение.

Затем каждая рука сбросила свои мантии, все были обнажённые под ними. Они поклонились в цирице, их спины блестели от пота. Несколько рекканов стояли позади, с пустыми лицами, держа факелы, чтобы дать свет своим хозяйкам. Тогда вифмунук встала и вышла из своего одеяния, чёрного, как и другие, но сшитого из тончайшего шёлка. Обнажённая, она прижала руку к плите. Несказанные чудеса расцвели на её лице, самые святые видения, невыразимые, неисчислимые. Она смотрела на плиту, сквозь неё.

Ещё два реккана притащили хасла, которому как следует заткнули рот, чтобы не мешать музе вифмунук. Теперь руки опустились. Второго хасла, самку, извлекли из одного из ограждений. Рекканы заткнули ей рот, раздели её, вывели на свет.

Самца хасла держали вертикально. Он был типичным бродячим пьяницей, подцепленным автостопом. Но рекканы хорошо искали — этот был молодым, мускулистым, красивым. Когда его раздели, ужас в его юных глазах был прекрасен.

Да, эта свинья станет прекрасной жертвой.

Другие рекканы — кокворы — разожгли большой огонь в яме для приготовления пищи. Каждый язык пламени заливал цирицу прекрасными горячими волнами. Некоторое время руки по очереди касались мужчины, наслаждаясь ощущением плоти. Они ласкали грудь, ягодицы и гениталии, их лица ухмылялись в свете костра. Потом:

— Вихан! — сказала виффорд.

Самца уложили на дольмен, инкрустированный бесчисленными фексами. Рекканы связали его. Вокруг дольменов благоухано дымились горшки с лиарутом, заряжая всех сладкой страстью их богини. Виффорд начала трогать самца, в то время как другие намазывали его плоть льняным бальзамом. Они по очереди двигались бдительным кругом, каждая окутывала руками его тело. Вскоре лиарут и бальзамы просочились в его кровь. Несмотря на ужас, его гениталии затвердели.

Самка с ужасом на всё это смотрела. Её испорченные черты лица свидетельствовали о её вырождении. Белые волосы, голубые глаза, бледно-розовые соски на большой груди. Она дрожала, обливаясь потом, когда два реккана поддерживали её. Моча свободно стекала по её загорелым ногам.

Однако в нефе вифмунук продолжала взывать к своей богине, глядя в нихтмир. Холодный камень на кончиках пальцев наполнил её сверкающим жаром. Её зрение углубилось; её уводили глубоко в стигийское поле. Глубже, глубже…

Каждая из присутствующих по очереди оседлала илота-самца, их лица были обращены в блаженстве, а остальные смотрели на это.

… и вниз. Теперь она была в другом мире, где безумие было единственным порядком, а тьма — единственным светом. Это было красиво…

Илот содрогался от собственного пота, лёжа и ожидая, что его снова и снова будут брать. Рекканы приблизили блондинку ещё ближе, чтобы они могли видеть друг друга. Когда она осмелилась закрыть глаза, на её ягодицы лёг раскалённый добела стержень. К дольмену подошли ещё два реккана с ножами.

…так прекрасно, чтобы попасть в чудесное логово их богини. Её физическое тело позади неё, вифмунук, казалось, плыло сквозь меняющуюся тьму, как пёрышко на ветру. Вскоре она вылетела оттуда и попала в странную пропасть. Это было другое время, или, может быть, другой мир…

— Скоро, скоро, — горячо прошептала виффорд.

С неё всё началось, ею же и закончится. Она схватила член и оседлала илота, садясь на его пенис. Она хмыкнула, опускаясь вниз.

…да, пропасть, окружённая страннейшими сумерками, алыми и мерцающими чёрными звёздами. Два стража охраняли вершину, безволосые существа с опухшими лицами и давно закрытыми глазами. Слепо они почувствовали присутствие вифмунук, запрокинув свои отвратительные уродливые головы. Они позволили ей пройти, а затем вернулись к своей еде из костей, чёрные пасти щёлкали, обнажая сочный костный мозг. Внезапно вифмунук возродилась. Она была ребёнком, обнажённым в сумерках, стоящим среди самых высоких деревьев. За лесом раздавался звук, ощущалось присутствие. У вифмунук перехватило дыхание…

— Вихан, — выдохнула виффорд.

Она опёрлась на руки, чтобы углубить проникновение, пока её оргазм сокращался. Илот тоже начал дрожать, его сперма взорвалась в её вагину, а затем…

— Вихан, вихан! — закричала она.

…рекканы одновременно вспороли ему живот. Илот корчился на плите; виффорд усмехалась. Кровь текла туда-сюда, когда руки рекканов погружались в реку, чтобы быстро извлечь наиболее восхитительные органы. Присутствующие обрадовались, благоговея перед алым зрелищем. Блондинка была в шоке. Очень быстро ей связали лодыжки, подвесили вниз головой к стене на железном крюке, а голову отрубили мачете. Какое-то время тело всё ещё дёргалось, когда обрубок, как кран, хлестал в маленькую кастрюлю. Илоту тоже отрубили голову и обе бросили в огонь вариться. Блондинку потрошили так же, потом все органы бросили в кастрюлю. Добавили приправы и подожгли.

Глаза вифмунук расширились от удивления и любви. Светящаяся фигура приблизилась, прекрасная в своей грации и совершенстве.

Наклонившаяся, голая, тёмные волосы развеваются за спиной, словно бесконечная грива. Вифмунук, ещё совсем ребёнок, начала рыдать от этого видения святости. Лунный свет заливал лощину сквозь высокие ветви. Лунный свет был розовым…

Пока готовили праздничное мясо, началась оргия. Рекканов отвели в сторону, приказав исполнять прихоти каждой из присутствующих. Виффорд, сытая и забрызганная кровью, стояла в стороне и смотрела. Стоны ощутимо поднялись в цирице. Земля превратилась в ковёр из движущейся плоти в свете огня. Спины вспотели, ноги раздвинуты, ягодицы шевелятся. Одному реккану было приказано прелюбодействовать с илотом. Тем временем коккеры помешивали кастрюлю, когда кровь закипела.

…совершенство могло бы быть единственным словом — совершенное существо в совершенном свете. Вифмунук уставилась на сияющую совершенную плоть.

— Ты дашь нам винн! — она радовалась. — А мы дадим тебе лоф.

В ответ фигура прошептала, плоть сияла в розовом лунном свете:

— Дайте лоф, дайте вихан, онд джоандр ми он доэфолмон.

— Модор! — закричала вифмунук, протягивая руку.

Ардат Лил посмотрела вниз.

— Скоро снова придёт моё время, — сказала она. — А пока, кормите меня.

Внезапно она снова оказалась перед нихтмиром, в своём старом теле, в своём старом мире. Позади неё хастиг поднялся, чтобы повеселиться. Но вифмунук понадобилось время, чтобы восстановить дыхание и приспособиться. Её тело блестело от пота и теперь от возбуждения и от благодати того, что она только что увидела. Виффорд вошла в неф и поцеловала её. Они радовались.

Все они с аппетитом ели горячее мясо, вытащенное из котла. Они набили животы. Вифмунук, теперь оживившаяся, выбрала одного из новых рекканов и изнасиловала его на грязной земле, пока другие смотрели, их глаза были полны радости, их рты были перемазаны красным.

Прежде чем хастиг закончился, они прошли мимо чаши с гравировкой. Каждая сделала глоток крови и вздохнула.

Вифмунук порывисто проглотила остатки.

Эрик надеялся, что обесцвеченные волосы его не выдадут. Он оставил фургон, скрытый кустами, в нескольких милях от леса. Огибать город было единственным способом. Он был уверен, что его ждут.

Он носил тёмную одежду. С собой у него был фонарик и дробовик за спиной. Порозовевшая луна последовала за ним; это, казалось, беспокоило его, когда он шёл через густой лес.

«Провидение», — подумал он.

Теперь это было почти смешно. Было ли это провидением, что он умрёт здесь, в их руках?

«Почему я вообще это делаю? — спросил он себя. — И что я делаю на самом деле?»

Он не был уверен, что ответить самому себе, потому что это было правдой. Он действительно не понимал, что делает, не так ли? Если бы все его подозрения были реальными? Что бы он сделал? Что он мог сделать?

Было далеко за полночь. В конце концов, лес закончился на тихой жилой улице. На улице было темно, но несколько окон были освещены. Эрик последовал вплотную к теням.

За поворотом вспыхнули фары. Эрик нырнул в укрытие. Казалось, что машина замедляется. Он снял с плеча дробовик и замер. Фары блуждали по верхушке живой изгороди, за которой он прятался.

«Полицейские», — понял он.

Пятно двигалось вдоль деревьев на уровне головы. Он мог слышать писк радио. Видели ли они его? Неужели провидение так жестоко, что позволило ему пройти весь этот путь только для того, чтобы умереть от рук той же полиции, которая поймала его много лет назад?

«Нет, нет, — подумал он. Ружьё в его руках стало скользким. — Я не собираюсь умереть прямо здесь».

Машина проехала мимо. Эрик заметил герб и буквы на двери: «Полиция Локвуда». Лунный свет освещал лицо водителя. Это был Байрон, парень, который его арестовал.

Вскоре фары исчезли за следующим поворотом.

Он возобновил своё продвижение через город. Он изо всех сил пытался вспомнить, где именно всё находилось. Вот Мид-стрит, а вот Локхейвен-стрит. Ему придётся подойти со стороны городской площади, чтобы не попасть в полицейский участок. В шутку он представил, как открыто прогуливается по Пикман-авеню, насвистывая и махая рукой шерифу Барду.

Через квартал вниз, сквозь высокие деревья, вздымался белый шпиль.

«Снова дома», — подумал Эрик.