Глава 37

Принц Идо Кацуо не врал, он знал выход из замка. Он сдвинул большую картину давно мертвого императора, и стало видно ступени, которые уходили вниз во тьму, столько ступеней, что Харуто казалось, что он спускался в могилу. Или проходил мимо в жизни, это больше ему подходило. Шики озаряла путь, парящий комок оранжевого света, радостно летела впереди, ее постоянный свист и щебет разносились эхом по туннелю. Принц Идо Кацуо все время говорил. У него не кончались темы для разговора, хотя Харуто молчал.

Ступени закончились, и Харуто понял, что они оказались под лабиринтом водных путей, которые пересекались в Кодачи.

— Откуда ты знаешь об этом тайном туннеле? — спросил Харуто.

— О, я нашел его в детстве, когда играл в замке. Случайно, уверяю, — принц оглянулся с хитрой улыбкой. — Мой отец и тетя Рьоко не всегда ссорились. Они были какое-то время друзьями, когда остальная семья Исэ еще была жива. Я проводил зимы в Кодачи, узнавал родню, изучал замок, грелся. В Тембоку ужасно холодно. Но все рухнуло, когда убийца проник в Кодачи и убил дядю Исэ Джинна и всех других. Ужасная трагедия. Не смотри на меня так, мастер оммедзи. Я в курсе иронии. Но ты должен понимать, что, хоть я планировал и попытался пробраться в замок и убить тетю Рьоко, я не собирался убивать маленького кузена Рё. Мелкий мне нравился. Я надеялся, что он увидит в смерти своей матери отличный шанс передать Змеиный трон моему отцу.

Харуто пожал плечами.

— Я вижу, ты меня осуждаешь, мастер оммедзи. Но так все делается в королевской семье. Ничего личного против Исэ, — он рассмеялся. — Политика Ипии часто обсуждается на острие ножа! — он вздохнул. — Лучше держать его, чем получить им.

Они дошли до лестницы, эта вела наверх. Харуто ощущал, как тело исцелялось, сила возвращалась, его бессмертие восстанавливало его. Ему вскоре понадобятся еда и вода, но пока что он мог шагать, не хромая. Он поднимался по ступеням в тишине, пока принц Идо Кацуо делился с ним историей о придворных интригах.

Вода текла по каменной стене туннеля, оставляя цветные ручьи в свете Шики. Но без предупреждения туннель закончился плитой камня. Принц извинился и сообщил Харуто, что они немного намокнут. Он прижался спиной к каменной плите и надавил. Вода хлынула на него, он открыл дверь туннеля и выбрался наверх. Харуто последовал за ним, поднялся по лестнице в мелкий пруд кои. Выход из туннеля был посреди маленького, но богатого поместья на окраине Кодачи. Принц сказал Харуто, что он владел поместьем, хотя не под своим именем.

Они остановились на час, и древний слуга, ухаживающий за землями, приготовил рис и рыбу. Харуто ел как гаки, а тот бедный ёкай появлялся из людей, умерших от голода. Принц дал ему новое кимоно, белое с синей окантовкой и вышивкой в виде красных лошадей. Такого хорошего кимоно у него давно не было.

Когда Харуто поблагодарил его и решил уйти, Идо Кацуо рассмеялся и присоединился к нему.

— Я не могу тебя отпустить, — сказал принц, — пока не увидел Киру еще раз. Я должен отблагодарить ее за свое освобождение, и ты — лучший шанс снова ее увидеть, мастер оммедзи. Боюсь, придется меня потерпеть.

— Чудесно, — сказал Харуто. Шики запищала, и он рассмеялся.

— Что? — сказал Идо Кацуо. — Что сказал дух?

Харуто пожал плечами.

— Ты не хочешь знать.

— Уверяю, я хочу.

— Жаль, — Харуто не хотел, чтобы принц за ним ходил, но он не видел мирного варианта прогнать мужчину.

Они пошли по краю города. Оба знали, что их отсутствие скоро обнаружат, если еще не обнаружили. Они знали, что императрица не успокоится, пока не отыщет сбежавших оммедзи и принца. Кодачи вскоре наполнится Изумрудным легионом, как мухами над трупом. Им нужно было скорее уйти, но Харуто не мог бросить других. Ему нужно было найти Гуана и Янмей. Если повезет, Кира была с ними.

Он знал, где искать Гуана. Когда они разделялись, лучше было вернуться туда, где они еще были вместе. Простой урок, но его стоило знать. Раны Харуто почти полностью зажили, когда он увидел две старые фигуры, сидящие бок о бок у дороги. Он вздохнул с облегчением и ускорился. Гуан увидел его и вскочил. И они снова были вместе. Харуто обвил руками старого поэта и крепко его обнял. Гуан ответил тем же, но он дрожал. Харуто не мог понять, смеялся он или плакал.

— У меня было плохое чувство, старик, — выдавил Гуан. — Я думал, что в этот раз потерял тебя.

Харуто вздохнул, они отодвинулись.

— Нужно больше, чем несколько мечей, чтобы убить меня, — он попытался рассмеяться, но звук умер на его губах. — Но в этот раз было близко.

— Изуми? — спросил Гуан.

Харуто пожал плечами.

— Это была она. Она… — он покачал головой. — Это она.

— Где Кира? — спросила Янмей. Она выглядела старше, сжималась под одеялом, ее ладони и руки были в бинтах. Она дрожала, но взгляд был проницательным.

— Отличный вопрос, — сказал принц, вежливо ждал в стороне.

— Что за щеголь? — сказал Гуан.

Харуто рассказал о своем побеге из замка, об исчезновении Киры в зеркале и его встрече с принцем. Янмей молчала, но Харуто вдел, как она смотрела на город.

— Она не могла вернуться в магазин зеркал, — сказала Янмей. — Он… я… сожгла его.

— Других зеркал много, — сказал Гуан. Он сжал ее плечо. — Она найдет выход. Она сильнее, чем мы думаем.

Янмей плотнее укуталась в одеяло и закрыла глаза.

— Мы не должны оставаться тут, — сказал принц. — Они будут меня искать. Нас. Лучше двигаться.

Харуто согласился. Императрица вскоре заставит всех солдат западной Ипии искать их.

— Мы не можем уйти, — сказал Янмей. — Кира тебя не бросила бы. И она не бросила. Она рискнула всем, чтобы тебя вытащить.

Идо Кацуо вздохнул.

— Мы даже не знаем, жива ли она. Мы не можем просто сидеть… — Янмей мрачно посмотрела на него, и он потер ладони. — Хотя я тут новенький, не мне говорить. Как скажете. Я с тобой, мастер оммедзи.

— Шики, — сказа Харуто. Она сидела рядом с Гуаном, трогала его ногу лапкой, пока он игнорировал ее. — Ты можешь найти Киру?

Шики запищала.

— Прошу, попробуй, — сказал Харуто. — Мы подождем, сколько сможем.

Шики с упреком защебетала.

Харуто кашлянул и посмотрел на других.

— Меня не поймают снова, обещаю.

Еще писк.

— Это и есть Изуми, — сказал Харуто, — но она не помнит, — он покачал головой. — Я не попадусь снова. Когда я увижу ее в следующий раз… я хочу с ней сразиться.

Шики прищурилась и чирикнула.

— Да, обещаю. Прошу, найди Киру.

Маленький дух исчезла.

Харуто нашел место на траве рядом с Янмей и сел. Небо светлело, утро грозило появиться на горизонте. Люди стали двигаться на дороге, некоторые шли в город, некоторые уходили. Два старика, старушка и аристократ были странной компанией, сидящей у дороги. Вскоре им придется бежать или биться. Выбора не было. Они не могли победить в таких условиях. И Янмей уже не была собой. Он привык ощущать от нее тепло, но теперь она была холодной. Это было из-за него. Если бы он не погнался за Изуми, если бы он не попался…

Харуто вздохнул, лег на холодную землю и смотрел на угасающие звезды. Созвездие Римера, хранителя времени, висело над ним в розовом небе. Если в звездах была правда, Ример давно забыл о Харуто. Гуан всегда говорил, что бессмертие было щедрой наградой за простую охоту на ёкаев, но он не так понял. Бессмертие не было наградой. Это была цена, которую Харуто приходилось платить.

* * *

Кира шла по городу в тумане. Она едва замечала людей, занимающихся своими делами, как и какофонию звуков вокруг нее, как и запах свежей еды. Все чудеса стерлись, оставив только правду. Город был массой людей, которые даже не понимали, кем они были, и как просто им все давалось. Народ Кодачи был укрытым, защищенным богами и звездами, не знал об остальном мире и боли в нем. Она завидовала им. Как все ёкаи живым.

Она все еще не понимала, что произошло. Вестник Костей не напал на нее. Он защитил ее. Когда императрица прошла мимо своих солдат, прижимая ладонь к пострадавшему лицу, кровь лилась из левого глаза, она кричала им убить Киру. Но Вестник Костей остановил их одним взглядом. Он защитил ее, назвал сестренкой. Все онрё были семьей, какой у Киры никогда не было.

Ее ноги шаркали по неровному камню дороги, она споткнулась. Кира встала и пошла дальше, не замечая людей, пялящихся на нее, на мужчин, которые пытались поговорить с ней. Они были просто людьми. Эфемерными. Их жизни значили так мало.

Она подумала о тронном зале, тэнгу протянул к ней морщинистую ладонь с черными когтями. Он поднял ее на ноги и вывел из тронного зала. Женщина из дыма следовала за ними. Харуто звал женщину Изуми, но она назвала себя Вороной. Вестник Костей привел их на кухню, слуги убежали от них. Тэнгу вытащил из шкафчика рядом чайник, поставил его на огонь, бросил в воду чайные листья. Все казалось таким простым, а не действиями гнусного духа, который убил тысячи воинов на Мосту Крови.

Кира сидела перед столом на коленях, молчала. Ворона опустилась рядом с ней.

— Приятно познакомиться с тобой, сестренка, — сказала женщина. У нее был странный голос, тихий и неясный. Кира заглянула в ее темный капюшон, не увидела лица, только дым, переливающийся оттенками серого.

Вестник Костей подошёл к столу с чайником и тремя чашками. Он налил им чай и снял тэнгай. Кира ожидала увидеть монстра, но у него было нежное лицо. Его нос был крючковатым, чуть великоватым для других черт, его кожа была морщинистой сильнее, чем у Мудреца, а в глазах кружились краски, от этого Кире было не по себе. Но он улыбнулся ей, и это не казалось опасным.

— Они пытались сделать тебя той, кем ты не являешься, Кира, — сказал Вестник Костей. — Они хотят, чтобы ты была человеком, и я вижу в тебе даже сейчас желание соответствовать. Ты жаждешь их принятия. Ты не хочешь пугать их своим истинным я, но ты не можешь отрицать себя, не вредя себе. Ты не человек. Ты лучше. Ты — онрё, одна из нас, наша сестрёнка.

Кто-то врезался в Киру, вырвав ее из мыслей. Она задела прохожего, тот что-то рявкнул ей. Она не слышала слова, но гнев был ясен в его голосе. Кира создала кинжал в ладони и поднесла его к лицу мужчины. Она показала в отражении его страх — его лицо гнило, плоть таяла на костях, глаза становились желе и вытекали из черепа. Он рухнул на дорогу, сжался в комок, рыдая. Кира бросила его там. Еще один человек издавал незначительные звучи, незаметный среди толпы. Ими было так просто управлять. Их было просто убить. Вестник Костей был прав.