ГЛАВА 17

Стелла

МЕСЯЦ СПУСТЯ

Прошедший месяц пролетел как в тумане. Та ночь запечатлелась в моей памяти в мельчайших подробностях. Иногда мне снились кошмары, я резко просыпалась в три часа ночи, и мне даже не нужно было смотреть на телефон, чтобы убедиться в этом.

За последний месяц я много раз подумывала о том, чтобы покончить с Джеем. Даже практиковалась в этом. Представляла, каково это — вычеркнуть его из своей жизни. Это было самое разумное, что можно сделать. Я знала только обрывок того, какой на самом деле была его жизнь, и этот обрывок был покрыт кровью, синяками и смертью. Чем дольше я здесь пробуду, тем больше буду покрываться теми же синяками.

Но я не ушла.

Не могла.

Я отвечала на каждый звонок Джея. Подчинялась ему всякий раз, когда он этого требовал. Спала с ним, позволяла ему владеть моим телом.

В прошлом месяце я посещала с ним больше мероприятий, чем за все наше время… отношений. Мы вместе ужинали. Только вдвоем. В ресторанах. В пяти разных.

Всю неделю.

И он трахал меня в шикарных ванных комнатах каждого ресторана.

Я не позволила себе осознать тот факт, что мы проводили все больше и больше времени вместе. По крайней мере, я притворялась, что это ничего не значит. Во всяком случае, это давало мне желанное отвлечение от забот, которые я таскала со дня рождения. Я все еще ждала, когда что-то произойдет. Ждала, когда что-то внутри меня оборвется. Изменится.

Диана писала мне. Не часто, но пару раз сообщила, что ей стало лучше, и поблагодарила меня за помощь. Я часто думала о ней и задавалась вопросом, что я могу сделать, чтобы помочь ей. Я спрашивала ее, о чем она мечтает, что хочет сделать со своим будущим. И надеялась, что она не будет чувствовать себя жалкой такими расспросами.

Диана сказала, что хочет стать кондитером, владеть маленькой пекарней.

Я сделала несколько звонков, попросила Зои поговорить с некоторыми из лучших кулинарных школ в городе, чтобы Диана поступила в следующий семестр. Я все оплачу.

И когда мой разум был поглощен произошедшим, я меньше зацикливалась на своих проблемах, а точнее, о возможных симптомах. Но я не забыла о своих страхах. Они были частью меня.

Папа звонил все чаще. Он тоже ждал этого, даже если никогда не говорил этого вслух. Даже мои подруги чаще связывались со мной. Я не могла прожить и дня, не услышав хруста яичной скорлупы, по которой кто-то шел.

Кроме Джея.

Он был не из тех, кто ступает тихо. Он обращался со мной так, словно я была в нескольких секундах от какого-то психического срыва. Джей обращался со мной с той же холодной жестокостью, что и всегда. Прекрасная жестокость. Он стал моей полярной звездой.

Я не знала, почему он все чаще требовал моего присутствия, но благодарила Бога за это. Или дьявола. Или кому там служит Джей.

Я все меньше беспокоилась. Все, что меня волновало, это предстоящая пятница.

Я была у Джея, он уже был во мне, пока я разрывалась под его хваткой. Потом пошла в гардероб. Готовиться. Теперь у меня здесь было все, что нужно. Все мои любимые продукты. Уход за кожей. Уход за волосами. Тампоны — на всякий случай. Из-за противозачаточного укола цикл сбился, но это было чертовски приятно.

Я уже поставила одну инъекцию. Джей, конечно, присутствовал при этом. Меня это не беспокоило. Он наблюдал, как я делаю укол, дабы убедиться, что я не обману его с беременностью. Наверное, это должно было меня беспокоить. Но нет.

Он сказал, что сегодня вечером я должна посетить еще одно мероприятие, связанное с приютом для бездомных. И у меня возникло ощущение, что это было исключительно важно для Джея.

Что-то в его энергии подсказала мне это. На каждом мероприятии, которое мне приходилось посещать вместе с ним, он злился и стремился уйти. Незаметно, конечно, потому что гнев Джея никогда не был явным. Все дело было в том, как он застегивал рубашку. Надевал часы. Трахал меня у стены, перед выходом.

Первым признаком того, что сегодня все по-другому, было то, что Джей надел галстук. В первый раз я увидела его в нем. Никто раньше не осмеливался комментировать его отсутствие галстука на мероприятиях. Все его боялись. Теперь я, конечно, знала почему. Потому что он управлял преступным миром Лос-Анджелеса.

Потому что он был ответственен за смерть и насилие.

И я все еще была с ним. Я все еще спала в его постели. Все еще касалась его тела своими губами. Все еще позволяла ему трогать меня руками, которые убивали людей.

Потому что, был ли он злым или нет, он нуждался в любви. И я любила его даже за то, что он был злым в этом и без того жестоком мире. Как в песне Боба Дилана. Он показал мне свое сердце. Только ненавистную часть. Как и говорил Боб Дилан. И я чертовски любила его ненавистное сердце.

— Белое.

От голоса Джея у меня по спине пробежали мурашки.

Я повернулась к своей постоянно растущей вешалке с одеждой. Мои пальцы скользили по тонким шелкам, платьям, которые я купила за счет Джея. По крайней мере, некоторые. Другие появлялись волшебным образом, идеально вписываясь, воплощая мой стиль, которого, как я думала, у меня не было. Все такое знойное. Сексуальное. Светлое и темное одновременно.

Рука Джея оказалась рядом с моей, он прижался к моей спине. На мне были только трусики, пояс с подвязками и чулки. Без лифчика, потому что я еще не решила, что надеть. Плюс Джею нравилось, когда я не носила лифчик. Ему нравилось, когда другие мужчины смотрели на мои соски, напрягающиеся сквозь ткань. Он говорил мне много раз, когда трахал, не в силах оторвать от меня своих рук.

— Они видят то, что никогда не будет им принадлежать, — прошептал он однажды ночью, когда его пальцы щипали мой сосок, пока я лежала на полу кухни — мы не добрались до спальни.

Рука Джея накрыла мою и указала на белое платье.

— Это должно караться законом, что ты стоишь в моем гардеробе, твоя задница все еще красная от моей руки, твоя киска все еще полна меня, выглядит так, будто тебя недостаточно жестко трахнули, — сказал он мне на ухо.

Я судорожно втянула воздух, когда наши переплетенные руки сняли платье.

Моя задница все еще болела. А промежность была мокрая в ту же секунду, когда он подошел.

Все это не имело значения. Я хотела его так, как будто мы не виделись несколько месяцев.

— Нельзя опаздывать, — продолжил он. — Иначе я бы заставил тебя раздвинуть ноги, упереться руками в стену и трахал бы, пока у тебя не подогнулись колени. — Его руки обхватили мою задницу, затем касаясь трусиков.

Я откинулась на него, тяжело дыша.

— Ты опасна, Стелла, — пробормотал он, его палец скользнул внутрь.

Все мое тело напряглось, излучая боль и удовольствие.

— Твоя киска — искупление даже для самых опытных грешников, — прошептал он мне на ухо, двигая пальцем внутри меня.

Затем он исчез. Я осталась держать платье, стоя на нетвердых ногах, дрожа от его прикосновения.

— Одевайся, — приказал Джей ледяным голосом.

Когда я обернулась, его уже не было.

Да, сегодняшний вечер для него особенный.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и понять, что я держу в руках. Белое платье. То самое белое платье. В котором была на дне рождения. То самое, что должно висеть дома в моем шкафу.

Это означало, что Джей либо купил точную копию, либо кто-то — скорее всего, Карсон — вломился в мою квартиру, когда меня там не было, чтобы забрать это платье. Оба варианта означали, что он каким-то образом видел меня в нем. Что было не так уж и неправдоподобно, учитывая огромное количество фотографий с той ночи. Но я не могла представить, чтобы Джей просматривал социальные сети или какой-нибудь журнал сплетен, где увидел мои фотографии со дня рождения.

Я натянула платье через голову, не в силах понять ни один из этих вариантов, пытаясь осознать, должна ли я быть польщена или разозлена. Это очень неприлично, не говоря уже о том, что незаконно. Но Джея не волновало нарушение законов, и он, безусловно, считал все сферы моей жизни своими. Я отдалась ему добровольно.

Рукой разгладила ткань вдоль тела. Без крыльев феи оно выглядело стильно, просто, элегантно, сексуально. Рубин на моем горле сверкнул и казался сильно красным на фоне моей бледной кожи и белого платья.

Я надела красные туфли на каблуках, слегка распушив свои кудри. Хотела сделать тугие локоны, но беспорядок кудрей идеально сочетался с платьем.

Как бы мне ни хотелось поговорить с Джеем о платье, я задавалась вопросом, ожидал ли он этого. Он ждал, что я ворвусь в спальню и потребую объяснений о том, как оно сюда попало? Я не хотела делать то, что он от меня ожидает. Кроме того, не хотела доставлять ему удовольствие втянуть меня в какую-то ссору, которая закончилась бы моим наказанием. Конечно, мне чертовски нравились наказания, но, может быть, пришло время наказать его в ответ.

Мы не разговаривали во время поездки на мероприятие. Обычно я бы завела разговор. Мне становилось все более комфортно начинать разговоры с Джеем. Говорить ни о чем. И обо всем. Но не задавая никаких вопросов. Я знала больше, чем когда-либо надеялась. С нами что-то менялось. Что-то, что ясно давало понять, что это соглашение не было похоже на то, что у него было когда-то в прошлом. Я получала от него больше. Это приводило меня в восторг. Джей сказал, что не собирается защищать меня от своего мира, но он также дал понять, что не будет втягивать меня в это дальше.

И все же он был со мной.

Все еще водил меня на ужины. Регулярно готовил для меня. Сегодня вел на мероприятие, которое, скорее всего, было необъяснимо близко его злому, ненавистному сердцу. Это все, что я знала.

Я также подозревала, что ему нравилось, когда я с ним разговариваю. Нравилось слушать о моей жизни. В противном случае, он бы не позволил мне продолжать говорить. Он бы сказал мне заткнуться.

По крайней мере, так я себе говорила.

Джей помог мне выйти из машины, когда мы приехали. Держал мою руку в своей всю дорогу до бального зала. Люди смешивались повсюду, все в платьях и бриллиантах, но что-то в энергии этого места ощущалось по-другому. Люди разговаривали и смеялись, непринужденно общаясь друг с другом. Здесь не было чопорно и нагло, как на других мероприятиях, куда Джей тоже приходил со мной.