— Ноа...

— Мэтт, я не могу. Не могу болтать по телефону и делать вид, что все в порядке, и что я не скучаю по тебе, как сумасшедший. Я появлюсь с тобой на публике, и мне не придется имитировать чувства к тебе, но я не могу... не могу мучить самого себя и притворяться, что мы просто друзья. Потому что это не так. И мы оба это прекрасно знаем.

После нескольких секунд молчания, Мэтт тихо говорит:

— Все, что тебе нужно было сделать, это попросить меня остаться.

— Все, что тебе нужно было сделать, это не уезжать.

И это правда. Если бы Мэтт решил бросить футбол сознательно и по собственному желанию, это одно. Но ждать, что я заставлю его отказаться от игры? Разница между первым и вторым колоссальная, но Мэтт ее не видит.

Как человек, однажды изменивший ради кого-то весь свой жизненный план, я ни за что не позволю Мэтту поступить так же ради меня. И я не хочу снова проходить через эту сердечную боль.

«И все же, вот он ты, и твои любимые грабли», нашептывает назойливый голосок.

— Мне нужно вернуться обратно. Джет жутко нервничал, и если заметит, что меня нет, наверняка психанет.

Мы оба знаем, что это ложь, но Мэтт на меня не давит.

— Пресс-конференция через две недели. Сразу перед началом отборочных тренировок.

— Напиши мне, где и когда, и я там буду.

— Спасибо. И спасибо, что присматриваешь за Джей-Джеем.

Во рту пересыхает, и я не могу себя заставить признаться, что сделал бы для Мэтта все, что угодно. И для его брата.

У меня есть две недели, чтобы свыкнуться с мыслью, что снова увижусь с Мэттом. Две недели, чтобы научиться тому, чего никогда не умел: сдержанности.