Надеюсь, этот комментарий не обернется против меня, но больше всего хочется, чтобы он не напоминал мне о Ноа и нашем прощании.

Похоже, с тех пор как я уехал, Джет с ним почти не виделся. Ноа либо в своей комнате, либо не дома. Что бы это ни значило. Понятия не имею, куда он ходит и с кем.

Боже, лучше бы ему ни с кем не спать. Хотелось бы мне сказать, что я переживаю из-за нашей публичной легенды — предполагается, что Ноа все еще со мной, — но правда в том, что это чушь собачья. Меня больше не волнует, что о нас пишет пресса. Я не хочу, чтобы он трахался с кем-то еще, потому что он мой.

Блин! Он не мой. Уже нет. Никогда и не был.

Миллер наклоняется ближе:

— Все нормально? Ты завис на секунду.

Я поднимаю кружку с пивом.

— Мне нужно что-нибудь покрепче.

— Ладно, сейчас вернусь.

В клубе становится оживленнее, приглушенный свет окончательно гаснет, и вспыхивают резкие неоновые огни, погружая помещение в атмосферу третьесортного заведения, которая для меня гораздо более привычна.

Миллер стоит в длинной очереди в баре, поэтому я в ожидании своего напитка решаю отлучиться в туалет. Наверно, я параноик, но клянусь, когда встаю с места, половина парней смотрят мне вслед.

Вроде бы все идет лучше, чем я ожидал, но что-то все-таки напрягает. Иногда паранойя бывает обоснована.

И это становится очевидно, когда я, закончив дела, отворачиваюсь от писсуара и вижу Дженкинса, стоящего у двери.

Я мою руки и стараюсь сохранять спокойствие, не показывая, что сердце грохочет в груди.

— Знаешь, когда кто-то следует за геем в туалет, это никак не помогает его репутации.

Глубокий вдох. Если дойдет до дела, пусть он замахнется первым. Защищайся, но не дерись.

Я разочарованно рычу. Мне не приходилось вспоминать эту мантру с тех пор, как я начал ходить по гей-барам в поисках перепиха. Я должен был быть готов, если кто-то вдруг меня узнает, или если попаду в одну из тех ужасных историй, когда прячущийся в шкафу чувак сначала тебя трахает, а затем пытается надрать тебе зад из-за своих собственных тараканов. К счастью, такого со мной никогда не случалось, но все равно я был готов.

Дженкинс переминается с ноги на ногу.

— Я просто хотел сказать... в смысле... предупредить тебя по-дружески...

Предупредить по-дружески. Пф-ф-ф. Точно.

— Ох, черт, это прозвучало совсем не по-дружески. — Дженкинс вскидывает руки, сдаваясь. — Все в порядке. Мой двоюродный брат — гей. Мы вместе учились в старшей школе. У меня не было с этим проблем, но пришлось немало насмотреться на всякое мерзкое дерьмо, и я не хочу, чтобы с тобой такое произошло. Я бы не пожелал этого своему злейшему врагу.

— Если это попытка меня успокоить, то она довольно хреновая.

— Прости.

— Значит, в команде есть парни, у которых с этим проблема. Я понял. Вполне ожидаемо.

Отстой на самом деле, но я не удивлен.

— Дай угадаю, это те, кто наблюдали за тем, как я иду в туалет.

— Они ничего не сделают. Нам всем позвонили, когда пытались тебя заполучить. Сказали, что если ты подпишешь контракт, а кто-то из команды что-нибудь выкинет, то на кону окажутся наши задницы, не твоя. Но я подумал, ты захочешь знать, кого избегать.

— Блядь, это худшее, что можно было придумать. Теперь все выглядит так, что ко мне особое отношение из-за ориентации. Это еще больше разозлит гомофобов.

— Ну, не знаю. Всем довольно прозрачно намекнули, что в клубе действует политика нулевой толерантности к тем, кто на тебя криво посмотрит. Думаю, это лучше, чем просто сидеть и надеяться на лучшее.

— Наверно мне следовало уйти из спорта, — бормочу я и направляюсь к выходу.

Дженкинс идет за мной.

— Да ни за что, чувак. Ты, Тэлон, Миллер и Картер поведете нас к Суперкубку.

— Картер... это один из тех, кто сидел за столом?

— Ага, один из тех, за кем стоит присматривать. Мы позаботимся, чтобы он играл на другой стороне поля.

Картер — ресивер, так что он будет со мной бороться за мяч. У футболистов соперничество в крови. Все мы хотим пересечь очковую зону, но некоторые стремятся к славе больше, чем другие. Добавьте проблемы Картера с тем, что я гей, и в результате, возможно, вырисовывается моя первая стычка.

— Вот увидишь, мы будем неудержимы, — заявляет Дженкинс.

— Хоть кто-то из нас в это верит.

Команда на самом деле с каждым годом становится сильнее. Если идиотское дерьмо вроде моей сексуальной ориентации не станет помехой, у нас есть все шансы пройти весь путь до финала, но прямо сейчас у меня серьезные сомнения, что нам вообще удастся тренироваться вместе.

Вернувшись к бару, мы натыкаемся на Тэлона и Миллера, которые отделились от остальной компании. Миллер умудряется удерживать в руках одновременно два бокала, да еще и решительно настроенную на флирт девицу. Вот что называется талантом. Руки Тэлона заняты округлой попкой высокой рыжеволосой женщины.

— Либо они супербыстрые, либо мы пробыли в туалете значительно дольше, чем мне казалось, — говорю я Дженкинсу.

— Да ладно, знаешь же, как это бывает с такими женщинами. — Я вскидываю бровь, и он хохочет. — Хотя, наверно, все-таки не знаешь. Но не будешь же ты отрицать, что никогда не был загнан в угол охотницей за футболками.

Все верно. Прямо перед тем, как я сделал свой эпический «выход из шкафа», или откуда там обычно выходят.

— Эй, Джексон! — кричит Миллер. — Выпьем.

Он протягивает мне оба бокала.

— Сразу два?

— Ты сказал, тебе нужно что-нибудь покрепче. — Теперь уже обе руки Миллера свободно блуждают по блондинке, приклеившейся к его боку.

Тем временем Тэлон явно вознамерился добраться до гланд рыженькой. Я залпом выпиваю напитки. Горло жжет намного сильнее, чем обычно, и мелькает мысль, что порции были двойными. Что ж, по крайней мере, так онемение наступит скорее.

Тэлон отрывается от губ рыжей настолько, чтобы заявить:

— Мы сваливаем. Миллер, ты и твоя... э-м... красотка с нами? Устроим у меня «афтер-пати».

— Мне тоже пора, — говорю я.

После разговора с Дженкинсом в туалете у меня нет никакого желания возвращаться к столу и пытаться угадать, кто из команды уже включил меня в свой черный список.

Дженкинс проделывает с нами эту штуку с мужскими обнимашками и похлопыванием.

— Увидимся на тренировке, парни.

На которой, уверен, все будет так же, как в старшей школе.

Я снова напоминаю себе, что футбол — моя мечта, потому что со всем происходящим дерьмом об этом не мудрено и забыть.

Мы впятером выходим из клуба и натыкаемся на группу папарацци.

Черт.

Тэлон практически скидывает на меня свою девушку, и та буквально падает в мои объятия в момент, когда вспышки камер освещают Тэлона.

Нам с Миллером и девушками удается избежать ажиотажа и смыться на улицу.

— Мне, наверно, надо бы чувствовать себя неловко, но вот слава яйцам, что Тэлон крупнее меня, — выдыхаю я.

— Ага, не хотел бы я быть в вашей шкуре, парни, — отзывается Миллер.

Рыженькая обхватывает меня руками за талию.

— Ты тоже едешь с нами к Маркусу Тэлону?

Не могу сдержать смех, и, судя по всему, Миллер тоже едва сдерживается.

— Ты не на то дерево лаешь, милая, — выдает он.

— Я думала... ну, знаешь, — тянет девушка с таким видом, будто ее намек вполне прозрачен. — Чем больше народу, тем веселее. Так ведь Маркус Тэлон говорит?

Мои брови лезут на лоб, и в один момент все это дерьмо становится жутко неловким. Не только потому, что она все время повторяет полное имя Тэлона, но и потому, что Миллер почему-то не может на меня смотреть.

Я пытаюсь скрыть удивление за смехом, но не знаю, звучит ли это достаточно убедительно.

— У тебя арифметика хромает, милая. Двое — это понятно. Трое — тоже. Четверо... ну, картинка ясна. Но если еще и я присоединюсь, это будет уже нарушением братского кодекса, и ни Тэлон, ни Миллер на такое не согласятся.

Не говоря уже о том, что даже если бы они это сделали, было бы верхом тупости мутить с товарищем по команде.

Плюс еще Ноа.

Черт. Неужели я не могу хотя бы пять минут о нем не думать?

— Братского кодекса? — переспрашивает блонди, плотно повиснув на Миллере.

— Ибо сказано: «Не тронь друга своего в тройничке дьявольском», — изрекает с ухмылкой Миллер.

— Хоть я и гей, но этот закон хорошо знаю.

Блондинка надувает губы и выглядит смущенной.

— Но нас же четверо. А дьявольская четверка считается?

— И на этой ноте, — заключаю я, — поймаю-ка я такси и поеду домой.

Я поворачиваюсь к Миллеру и вручаю ему рыженькую. Теперь у него по девушке с каждого боку.

— Хорошенько повеселитесь.

Я почти дохожу до переулка, когда Миллер окликает:

— Джексон, подожди.

Он оставляет девчонок и направляется ко мне. Подойдя ближе, Миллер опускает взгляд.

— Слушай, эти все... дела... Ну, я и Тэлон. Просто мы с колледжа такое мутим. Не то, чтобы мы трогаем друг друга. Мы...

— Не волнуйся, я не подумаю, что ты педик, только потому, что участвуешь в групповушках. Это не мое дело. Это вообще никого кроме вас не касается... ну и кроме этих охотниц за футболками. Только не дайте журналюгам пронюхать о ваших потрахушках. Думаешь, моя жизнь была праздником в последние месяцы? Погоди, пока в прессу не просочится информация о ваших оргиях.

Миллер проводит ладонью по волосам.

— Блядь, ты прав. Мы больше не в колледже. Нам не следует...

— Ну что, готовы идти? — кричит Тэлон, уже догнавший девушек.

Что-то происходит с лицом Миллера, когда он видит Тэлона. Все сомнения исчезают, когда он со мной прощается и идет к ним. Я велю себе делать вид, что ничего не видел и не слышал, потому что это не мое дело, и я бы предпочел оставаться в неведении.

Пока есть возможность, я ретируюсь, ловлю такси в конце квартала и радуюсь, что смог избежать очередного скандала. К черту этот город.

Ночь меня изматывает, алкоголь наконец-то начинает действовать, и вокруг больше нет отвлекающих факторов.

Друзья не позволяют выпившим друзьям писать сообщения. Вот бы и таксисты так поступали. Надо бы вписать это в список их услуг. Потому что сейчас, оставшись один, я делаю именно то, что обещал себе никогда не делать. Нахожу в контактах имя Ноа и набираю три слова, которые он точно читать не хочет: