«Успею ли убежать? А надо ли? Шлёпнут пусть. И всё… И не мучится… пусть всё катится…», - мысли медленно шествовали сквозь его мозг.

Включился коммуникатор.

– Ну что, Вася, наша взяла! - Жихов широко улыбнулся ему с экрана.

– В смысле? - Михайлов явственно читал на лице начальника следы мучительных суток. Разве что вместо отупения Жихов очевидно пребывал в какой-то лихорадочной эйфории.

– Всё, Вася, всё! Корейцы с казахами вломили им! Наши тоже успели… Короче, эти лопухи реально поверили, что их буду встречать испуганные полудурки и стоит только начать движение, как все сразу перейдут на их сторону! Обманули дурачков, Вася, всё! Наши уже в Перми, началось наступление со всех сторон, им осталось, может дней 10, и всё, крышка!

– И что? И всё, да? Можно расслабиться? - оцепенение проходило, Василий почувствовал животную радость, поднимающуюся из самой глубины души.

– Готовь мундир, скоро будут парады и раздача орденов! Всё, поехал на заседание, можешь передать привет нашим борцам за возрождение России! - Жихов исчез, а Василий, ещё несколько минут посидев в оцепенении, действительно решил прогуляться по казематам.

…Была ночь и спали не только задержанные, но и охрана. Растолкав дежурного, Михайлов внимательно оглядел экраны и обнаружил, что бедный студент Егорушкин тоже бодрствует. «Его и навещу!», - решил он.

…События последних суток так радикально изменили всё внутри и вокруг Сергея, что казались ему вечностью. Споры, разговоры, планы, загадочные намёки московских друзей по общению, появление москвича… Москвич! Странно, но сейчас, после глупого допроса, обидного избиения и бесконечных часов сидения в одиночке Сергей бы уже не был бы таким легковерным. Да не был ли пресловутый москвич провокатором? Может, его «пасли» с самого начала? Кто вообще такой этот самый Борис Борисович, который привёл его? Почему ему стоило доверять? Неспешно разбирая свою недолгую карьеру политического террориста, Сергей Егорушкин отчётливо видел всю нелепость своих приключений и детскую наивность своих планов. Подумать только, в условиях реально существующего политического надзора не просто собираться вместе и обсуждать пресловутые «пути возрождения России», но и бравировать своими оригинальными по нынешним временам воззрениями перед окружающими! Может быть, послабление режима было мнимым? Может быть, вообще вся эта оторопь власти была балаганом? Сергей мучительно нуждался в новостях из внешнего мира, но их не было совершенно. Что твориться в городе? Что в Москве? Что в Перми? Из того, что его не освободили торжествующие «свои», следовал очевидный вывод - победы нет. Но почему? Неужели в Перми оказали сопротивление? Или уже на подступах к Екатеринбургу? Или бои в городе? Бесконечное прокручивание в голове одних и тех же мыслей в условиях тишины и изоляции превращали простое заключение в камеру в изощрённую пытку. Несколько раз Сергей пытался молиться, но молитвы путались, и он снова начинал мечтать о русском флаге над Екатеринбургом, представлять, как было бы здорово, если б ему всё-таки удалось потравить верхушку ненавистной республики. Сценарий этот так часто им прокручивался, что он даже после своего задержания не сразу поверил, что всё кончено. Сергей живейшим образом представлял себе, как на фоне всеобщей паники восстают офицеры-патриоты и, за несколько часов, трухлявая и нелепая республика падает к ногам русских воинов-освободителей, и уже даже и не сомневался, что всё именно так и будет. Но что-то сломалось в механизме… Да и был ли механизм? И что вообще произошло? И что будет? В какой-то момент Сергей вдруг почувствовал какое-то растущее изнутри ощущение: в итоге всё будет хорошо. «Победа близка!», - вслух произнёс он и попытался улыбнуться. Он встал с жёсткой лежанки и принялся расхаживать по камере, напевая запрещенный гимн Российской Федерации. Он разрешил себе мечтать и радужные картинки заполнили его воспаленной бессонницей мозг.

«Арестованный, встать у стены! Руки за голову!», - раздалось в камере. Включился яркий свет и Сергей неуверенно подошел к стене: хотелось бунтовать, показать хоть жестом этим идиотам, что часы их сочтены, но было страшно. «Вроде для еды рановато… Допрос? Казнь? Освобождение? Что?», - вопросы вмиг заполнили сознание, затмив картины русской победы. После первого допроса, окончившегося унизительным избиением, его больше никуда не вызывали и ни о чём не спрашивали, и потому внезапный визит из внешнего мира явно что-то да означал.

– Ну, как ощущения от жизни? - Сергей услышал за спиной хрипловатый голос того самого нервного «кокуровца», который говорил с ним сразу после ареста и обернулся.

Михайлов стоял на пороге, опершись на косяк, лицо его было землистого цвета, да и вообще выглядел он помято. В руке он крутил тонкую сигаретку, потом медленно поднёс её ко рту и щелкнул зажигалкой.

– Я могу… отойти от стены? - Сергею хотелось узнать хоть что-то о внешнем мире и в этом неприятном человеке он видел единственный доступный источник информации.

– Да, отойди уж… Сядь, - Михайлов оглядел ссадины на лице студента и косо улыбнулся.

– Что… что вы хотите? - Сергей робко сел на нары.

– Да ничего… Пришёл вот тебе сообщить пренеприятное известие, господин террорист! - Михайлов затянулся и не спеша выдохнул облачно седого дыма.

– Меня…убьют? Да? - Сергей почувствовал, что у него дрожат пальцы, а на глаза наворачиваются слезы.

– Ну… Про это пока не знаю… Теперь уже наверное нет, - Михайлов улыбнулся, с издёвкой, очень неприятно. - Вот смешные вы люди, русские патриоты! Как лозунги кричать - так всё о ней, о вашей России, а как пренеприятное известие - так сразу за свою жопу трясётесь!

– Что случилось? - задавая вопрос, Сергей уже знал ответ. Случилось всё то, чего он боялся.

– Да всё хорошо… У нас… Дружбанов твоих мы переловили сразу после тебя. Тогда же - всю эту банду гадёнышей в армии и полиции. Ну а сегодня наши войска… Наши и союзные, разгромили Дробакова. Да там и громить было нечего, впрочем… Так что в ближайшие часы мы будем в Перми, ну а там дальше - на Москву! Понятно тебе, дурак? Конец вашему Пирогову. Так что сиди и жди, пока мы возьмём Москву, а потом уже будем решать, что с вами, дураками, делать. Ясно тебе? А? - к концу тирады Михайлов почувствовал себя глупо. «Зачем вот ему всё это рассказывать-то?», - подумал он рассеяно.

– Пермь? Ну и что? Да все ещё впереди, ясно? Мы ещё победим! Предатели! - Сергей сорвался и вся накопившаяся за долгие часы ненависть и обида выплеснулась в нескольких словах.

– Дурак! - Михайлов нажал на кнопку и дверь открылась. Сергей судорожно думал, что бы такого крикнуть ему в след, но так ничего и не крикнул. «Пермь ещё ничего не значит, ещё вся Россия впереди!», - попытался он успокоить себя, но на самом деле ему было совершенно ясно, что с этого дня события будут развиваться по самому печальному для России сценарию.

20. В Москве

Странно и глупо… Люди спокойно жили и никогда даже не задумывались, что Россия однажды может просто взять и исчезнуть навсегда. Даже после того, как Россия пала, казалось, что всё это несерьёзно, что это ненадолго и как-нибудь незаметно закончится и всё будет хорошо и понятно, что рано или поздно вокруг Москвы сплотится новая, прекрасная Россия, что старые обиды будут забыты и все проблемы куда-то денутся.

Но проблемы никуда не делись. Москва осталась Москвою, заносчивой и надменной столицей русского мира. Стоило поднять над Кремлём черно-желто-белое знамя националистов, как зашевелилась Россия. Страна, которую отменили в Риге, ожила бомбовыми взрывами, лозунгами на стенах от Кенигсберга до Владивостока и бесчисленными сайтами. Час освобождения во всей красе, дикий и прекрасный…

Город за городом присягал Москве, в каждой администрации находились люди, в критический момент принимавшие сторону Москвы. Паника и ужас, равнодушие Европы, странные игры пекинских политиков.