Глава 9 Приступ ревности

В темноте я открываю глаза. Я чувствую себя нормально, если это можно так назвать. Рука Пайка обвивает меня, и боль последних нескольких дней врезается мне в грудь. Я могла навредить ему. Я знаю, что должна уйти, должна отпустить Пайка и позволить ему жить жизнью, наполненной любовью, но я эгоистка. Не хочу терять единственного человека, который когда-либо любил меня.

Любовь.

Это глупая эмоция, которую люди предлагают в качестве объяснения причинения кому-то боли или лжи. Именно так я рано узнала, что в мире есть злые люди. Именно тогда впервые сломалась. Когда мой разум сломался, чтобы выжить.

Пайк не знает, что случилось. Я никогда не говорила ему правды. Если бы он узнал, то никогда бы меня не полюбил. Если бы он был в курсе, насколько я испорчена на самом деле, насколько глубоко внутри меня спрятана маленькая девочка, которая выходит наружу только тогда, когда хочет причинить боль тем, кто причиняет боль ей.

Да, он разрешает мне играть, делать то, что, я знаю, неправильно, но на самом деле это делаю не я. Это делает она. Ей нравится видеть кровь своих обидчиков. Итак, он заботится обо мне. Он оправдывает то, что я делаю, и приписывает это моему поврежденному разуму — только это всего лишь часть того, кем я являюсь. И почему-то я не думаю, что когда-нибудь смогу поправиться.

Если только мы не сделаем это с ними. Мы можем отомстить.

— Малышка.

Голос Пайка доносится из-за моей спины в темноте, успокаивая мое неустойчивое сердцебиение, которое, я уверена, он может чувствовать, потому что его рука лежит на моей груди. Он держался за мою грудь часами, а я не двигалась, потому что это дает мне некую уверенность в том, что Пайк никуда не денется. Если я чувствую его, то знаю, что в безопасности.

— Да?

— Ты же скажешь мне, если тебя что-то беспокоит, верно?

Иногда он словно может читать мои мысли. Будто видит колесики в моем мозгу, вращающиеся со скоростью сто километров в час с секретами, которые я скрываю от него.

— Да, конечно, Пайк.

— Единственный способ, с помощью которого мы можем заставить тебя почувствовать себя лучше — это если ты расскажешь мне то, что тебя беспокоит.

Знаю, что он лезет внутрь и хочет, чтобы я призналась. Догадывается ли он, что произошло? Видел ли? Или слышал? Мысль о том, что Пайк знает, что со мной случилось, заставляет меня дрожать. Конечно, он жил в нашем доме долгое время. Вот как мы стали ближе, и я полюбила его. Просто двое детей, не знающих, как быть вместе, когда им запрещено это с рождения.

Ему не нравится когда я в таком настроении. Он не говорит мне, но я вижу это по тому, как Пайк смотрит на меня. Его голубые глаза наполнены печалью, напоминающей мне, насколько я чокнутая. Причиняю ему боль и ничего не могу с этим поделать.

Вздохнув, он встает с кровати и идет в гостиную. Воцаряется оглушительная тишина, нарушаемая только щелчком зажигалки и длинными затяжками его сигареты. Слышится скрип пола, когда он движется, а потом я слышу это. Он стонет, и я, вскочив с кровати, мчусь в гостиную.Пайк стоит у окна, наблюдая за парочкой в соседнем доме. Они снова трахаются. Свет включен, и они явно наслаждаются друг другом.

Мое тело цепенеет, и я замечаю, как рука Пайка скользит по его промежности. Я опечалена тем, что он не позади меня, трахая, и что ему нужно смотреть, как они сношаются. Он больше меня не любит?

Гнев, вызванный моими мыслями, заставляет мои ноги двигаться. Я направляюсь на кухню, молча хватаю лежащую на столе Джиджи, тихонько подхожу к входной двери и, оказавшись на крыльце, мчусь вниз по ступенькам и дальше через дорогу. Пайк не увидит меня в темноте или, возможно, увидит, но мне все равно.

Добравшись до их дома, я поднимаюсь по ступенькам и сразу же направляюсь на второй этаж. Адреналин течет по моим венам. Должно быть, выгляжу как сумасшедшая, но, опять же, такая я и есть.

Поднявшись на этаж, на котором они находятся, я замечаю только пять дверей, где они могут быть. Я крадусь босиком по изношенному ковру, но когда добираюсь до конца коридора, то слышу их. Кряхтение и визг.

Взявшись за ручку, я распахиваю старую деревянную дверь и обнаруживаю, что холл пуст. С мягким щелчком дверь закрывается. Мое сердце бешено колотится в горле.

Они так громко кричат, что не слышат меня, когда я захожу в комнату. Уверена, что Пайк сейчас меня видит. Он не может не видеть из нашей темной комнаты. Я машу ему рукой, а затем бросаюсь на мужчину. Всаживая Джиджи ему в спину и сильно крутя ее, я улыбаюсь, когда из раны льется кровь, пачкая меня. Мой длинный клинок проникает насквозь, достигая темных волос на его груди.

Женщина пытается издать крик, который заглушает моя рука, когда я прижимаю ее к окну. Она маленькая. Опять же, я тоже, но я сильнее. Ее тело дрожит напротив моего. Ее руки пытаются оттолкнуть меня, когда я смотрю в ее бездушные глаза. Ревность охватывает меня, зная, что мой папочка смотрел, как ее трахают. Она ему понравилась? Он тоже хотел ее трахнуть? Мне не нравится, что у него был стояк на нее. Я. Я его девушка. У него должен быть стояк только на меня.

— Ты шлюха! Трахаешься в окно вот так. Тебе нравится, когда мужчины на тебя дрочат? — шиплю я ей в лицо и улыбаюсь, когда ее глаза расширяются от страха. — Папочка только мой. Ты меня слышишь? Мой! Он любит меня. Не тебя. Ты всего лишь грязная шлюха. Шлюха, которая хочет, чтобы мужчины смотрели на нее.

Подняв Джиджи, я прижимаю ее к горлу шлюхи.

— Пора баиньки, — усмехаюсь я, проводя плавную линию слева направо. — Ты шлюха, подстилка и заслуживаешь смерти, стоя на коленях. Твои дырки трахнуты, а рот порван. Попытка украсть моего папочку разозлила меня, и Джиджи сказала, что мы должны заставить тебя пожалеть о своем рождении.

Улыбаясь трупу, я хочу подождать, пока он побледнеет, но знаю, что Пайк, вероятно, уже идет сюда. Качая головой, я вытираю все поверхности, до которых я дотрагивалась, и выхожу из дома, довольная тем, что папочка все еще мой.

— Молли, какого хрена ты сделала?

В глубоком голосе Пайка слышно беспокойство, когда он встречает меня на улице. Я вся в крови этой суки. Он пытается прикоснуться ко мне, но я отстраняюсь. Я не люблю его, когда он смотрит на других девочек. Они все должны умереть. Я всех их ненавижу.

— Оставь меня в покое.

Я начинаю бежать, но слышу топот его ботинок за спиной. Знаю, что нам предстоит ссориться, и так я не смогу уйти от Пайка. Я сильная, но он сильнее. Могу бежать, но он быстрее.Мужчина поймает меня, это лишь вопрос времени.

Звук его шагов по бетону звучит как мелодия. Его глубокий голос позади меня, зовущий меня, заставляет меня хихикать.

Знаю, что не должна смеяться, и он, наверное, злится на меня за то, что я сделала, но иногда я ревную. Мне не нравится, когда другие девушки смотрят на моего папочку, и уж точно не хочу, чтобы он смотрел на них. Это делает мое тело горячим, а кровь начинает кипеть в моих венах.

Я уже собираюсь завернуть за угол, как его большая рука хватает мою и тянет меня назад, заставляя врезаться в его твердое тело.

— Ты плохая, плохая девочка, Молли, — рычит мне на ухо Пайк, отчего мои бедра сжимаются. — Ты хочешь, чтобы я наказал тебя, как плохую девочку?

— Да, папочка, — бормочу я, когда он тащит меня в переулок.

Вокруг валяются разбитые бутылки, мусор и другое дерьмо, но я вижу только Пайка. Он толкает меня к стене, и его тело прижимает меня между двумя твердыми предметами — им и кирпичами позади меня.

— Ты не можешь просто пойти и сделать такое дерьмо, — ворчит он, прижимаясь членом к моему животу.

Знаю, что ему нравится, когда я делаю такие вещи.

— Мне не нравится, когда ты смотришь на других девочек, — дуюсь я, поднимая глаза и встречаясь с его горящим взглядом его голубых глаз, который омывает меня, словно волна, когда он смотрит на меня сверху вниз. Одна его рука упирается в стену рядом с моей головой, а вторая скользит между моими ногами.

— Единственная девочка, на которую я смотрю — это ты. Единственная девочка, к которой я прикасаюсь — это ты, — бормочет он, пальцами дразня мою киску.

Я мокрая. Я такая чертовски мокрая.

— Папины пальцы смеются и дразнят. Папины пальцы меня возбуждают. Трахни меня, папуля, скорей и покажи мне, кто тут сильней.

Он отрицательно качает головой.

— Ты была непослушной. Я не трахаю непослушных девочек, — ухмыляется Пайк.

Мужчина дразнит меня своими пальцами, наклоняется ближе и прижимается губами к моему уху.

— Если ты когда-нибудь снова сделаешь что-то подобное, я больше никогда не засуну свой член в твою симпатичную киску. Ты меня поняла?

Его большой палец находит мой клитор и начинает методично кружить по нему — один, два, три, четыре… Затем он прекращает все движения, отчего мои бедра дергаются под его рукой, ища трения, которое он может предложить.

— Пожалуйста, папочка, — мой голос звучит хриплым хныканьем.

— Будь хорошей девочкой и иди домой со мной. Тогда я подумаю о том, чтобы трахнуть тебя, малышка.

Отпустив меня, он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и ведет меня обратно по дорожке в наш дом. Я знаю, что он трахнет меня, когда мы доберемся туда. Если есть что-то, что я выучила о папочке, так это то, что он всегда хочет меня.