Приносят наш кофе, и мне трудно сосредоточиться на чем-то, кроме его губ.

Возможно, мне стоит сбежать с ним, не повредит иметь кого-то рядом. Он мне нравится, заставляет меня чувствовать то, что я не могу объяснить, то, что никогда не осмеливалась почувствовать раньше.

Глава 9

Ноэль

24 декабря

— Ты в порядке? Ты быстро вернулась. Что-то случилось? — спрашивает Кайл, отрывая меня от себя.

— О, нет ничего. Я просто не хотела там быть. Все они вели себя странно.

Это не полная ложь. Я отхожу немного назад и вижу на его рубашке краску со своего лица.

— Черт, прости. Я испортила твою рубашку.

— Все нормально, Ноэль. — Он пресекает мои попытки вытереть его, держа за плечи. — Перестань, я так рад, что ты здесь.

Эти ямочки на его щеках заставляют меня таять, а тревога и страх улетучиваются. Он целует меня, и я забываю все, что беспокоило меня раньше. Его руки запутываются в моих волосах, и я чувствую тепло его тела рядом со своим, даже через одежду. Я прижимаюсь к нему, он — то, что мне нужно, чтобы ослабить мое напряжение.

Мы целуемся, медленно раздеваясь до нижнего белья. Внезапно, когда Кайл ведет меня к кровати, я осознаю, что он может видеть меня. Комната маленькая и уютная, а его постельное белье пахнет мылом и сандалом.

Я нервничаю. Никогда ни перед кем не обнажалась, не говоря уже о представителях противоположного пола. У Кайла пресс, как у мужчин в «Космо», и на нем те обтягивающие боксеры, которые заливают краской всех женщин. Его грудь покрыта волосами, и это меня удивляет. Не знаю почему, возможно потому, что единственного мужчину без рубашки я видела только в журнале.

Потакая своему нервному любопытству, я касаюсь его обнаженной кожи. Не могу представить, как выгляжу с разрисованным лицом, сидя на его кровати в одних трусиках, поэтому использую все, чтобы отвлечься, и он очень хорошо мне в этом помогает. Мы целуемся и прикасаемся друг к другу, или, скорее, жадно друг друга лапаем, когда Кайл останавливается и, прижавшись лбом к моему, тяжело дышит.

— Скажи мне остановиться, если тебе что-то не понравится. Останови меня, Ноэль.

Я не останавливаю его, это мой шанс не быть единственной девственницей. Хотя потерять свою девственность с лицом, разрисованным в стиле «Смерть под видом Рождества», кажется немного экстремальным. Даже если это и так, меня это вполне устраивает.

Когда его пальцы касаются пояса моих трусиков, я замираю. Я нормально к этому отношусь? Сказать ему, чтобы он остановился? Что нормально? Хотела бы я написать Холли и спросить ее. Я спасена от страданий громким стуком в дверь.

— Кайл, пора. Они хотят вернуться домой прямо сейчас.

Пытаюсь одеться, но он, смотря мне в глаза, останавливает меня и целует с неистовым голодом.

— Иди домой, притворись больной, раз уж ты сбежала. Увидимся после завтрака. Автобус отправляется в двенадцать, а другого нет, поэтому мы не можем его пропустить. Ты все еще уверена?

Я киваю, потому что знаю, что мне нужно бежать отсюда как можно дальше, судя по ощущению, которое возникло за тем обеденным столом.

— Уверена. Увидимся около десяти.

Последний поцелуй, и он натягивает штаны и рубашку, а затем оставляет меня одну. Я одеваюсь и бегу домой, пока меня не поймали. В карнавальном платье, с размазанной краской на лице и растрепанными волосами, я сижу на кровати и смотрю на соседний дом, где в окнах все еще горит свет, а машины одна за другой начинают разъезжаться. Подтянув колени к груди, я упираюсь в них подбородком. Интересно, каково это будет просыпаться каждый день с другим видом из окна?

Входит Холли, явно очень пьяная.

— Почему ты уехала? — невнятно бормочет она, падая на кровать.

— Я плохо себя чувствовала.

И это не совсем ложь.

— О. Было весело. После ужина мы танцевали. Тот парень, который сидел рядом с тобой, не танцевал. Он, старик и дедушка всю ночь болтали и курили сигары.

Тот факт, что он знает моего дедушку, включает во мне тревожную красную кнопку. Это приглашение не было для бабушки с дедушкой сюрпризом, хотя они никогда не упоминали об этих людях, не говорили о них.

— Я ложусь спать.

— Мхм, — бормочет Холли в полукоматозном состоянии.

Встав, я умываюсь, чищу зубы и переодеваюсь в ужасную рождественскую пижаму, которую подарила мне бабушка. Теплая фланель мягко обволакивает мою кожу, когда я залезаю под перьевое одеяло и закрываю глаза. Головокружительное чувство предвкушения, в сочетании с тем, что делал со мной Кайл, заставляет меня быстро погрузиться в яркие сны.

***

Я просыпаюсь от звуков, которые издает блюющая в ванной Холли. Бросив взгляд на прикроватные часы, я вижу, что сейчас почти пять утра. Закутавшись в одеяло, я снова пытаюсь заснуть, но, закрыв глаза, вижу улыбку Кайла, ямочки на его щеках, тесные боксеры, которые не могли скрыть того, что он чувствовал.

Наступает сегодня. В моем животе порхают бабочки от волнения. Новая жизнь вдали от Ирвинг Холла, вдали от церкви Двух Божеств и того страха, который держит меня здесь в плену.

Когда Холли выходит из ванной, она выглядит как персонаж из низкобюджетного фильма ужасов, и я не могу не смеяться над ней.

— О Боже, не смотри в зеркало, а то сама себя испугаешься.

Показав мне средний палец, она подходит к камину.

— Вставай, давай посмотрим, что в чулках. Сейчас мне бы не помешал шоколад, — говорит она.

Подруга снимает оба чулка с крючков и подходит к моей кровати, залезая под одеяло с другой стороны. Приподнявшись, я усаживаюсь в кровати, и она передает мне мой чулок.

— Интересно, что бы там могло быть? — шучу я, переворачивая его и позволяя содержимому вываливаться на одеяло. Маленькая шкатулка для драгоценностей насмехается надо мной, но я знаю, что в ней. Я знаю, что написано в записке. Не думаю, что хочу снова это видеть. Мы с Холли открываем наши шоколадки, это всегда здорово на Рождество.

— Ты собираешься открыть эту штуку? — спрашивает Холли, указывая на шкатулку.

— Не уверена, что хочу это сделать.

— Ты знаешь, что там, не похоже, что это может снова тебя расстроить. — стянув ленту со своей шкатулки, она открывает крышку. — Изумруды, как предсказуемо.

Повернув ее ко мне, она демонстрирует кулон и серьги. Я медленно развязываю ленту на своей шкатулке, страх возвращается, проникая в мои кости, заставляя меня холодеть. Подняв крышку шкатулки, я ожидаю увидеть то же кольцо с бриллиантом, которое видела вчера, но, заглянув внутрь, нахожу лишь кусок черного угля, перевязанного красной лентой. Новая записка внутри заставляет меня трястись от гнева.

Ноэль,

Ты не должна была этого делать. Ты очень плохая девочка. Теперь я зол на тебя, а когда я злюсь, то становлюсь плохим человеком.

С Рождеством, возможно, твоим последним.

Целую,

Джул

***

Не позволяя Холли увидеть это, я просто закрываю шкатулку и отставляю ее, сосредотачиваясь на других вещах в моем чулке. Игрушки с годами заменены на косметику и безделушки. Холли открывает помаду и красит ею губы на своем не очищенном должным образом лице. Оттенок ей не подходит, особенно сейчас, когда она бледная с похмелья. В подарках у нее маленькое золотое компактное зеркальце. Открыв его, она смеется над своим отражением.

— Мне лучше привести себя в порядок.

— Ты уверена? — мой голос фальшивый, поскольку кишки скручивает в тугой узел. — Сначала прими душ.

Я отпускаю ее, чтобы собрать свои вещи. Хочу быть готовой, чтобы выскользнуть из дома, пока они будут открывать подарки и завтракать. Волнение от встречи с Кайлом почти заглушает беспокойство от получения угля… в очередной раз. В следующем году я не получу уголь, потому что не вернусь сюда на Рождество. Конверт, в котором лежит письмо для моих бабушки и дедушки с просьбой оставить меня в покое и не искать, запечатан, и я положу его на камин, когда уйду. Мой трастовый фонд заработал в день моего рождения, поэтому мне больше не нужна их поддержка, но я знаю, что, если получу доступ к своим деньгам, найти меня будет несложно. Мое письмо — это просьба предоставить мне свободу действий, шанс исцелиться и стать свободной. Мне просто необходим он.

Пока Холли одевается, я принимаю душ, брею ноги и мою голову. Внезапно меня немного больше начинает волновать моя внешность. Закончив, я натягиваю темные джинсы и кашемировый свитер цвета пыльной розы. Я хочу, чтобы путешествовать было тепло и комфортно. Застегнув ботинки, я встаю и рассматриваю себя в зеркало туалетного столика.

— Думаешь, они уже встали? — спрашивает Холли, смотря на часы.

— Возможно, ты знаешь бабушку — она уже будет следить за приготовлением завтрака.

Собрав волосы в свободный хвост и нанеся на губы нежно-розовый блеск, я довольна собой. Открыв ящик комода, я достаю небольшой подарок, который мне удалось купить для Кайла вчера, когда мы были в городе.

— Как ты думаешь, я смогу улизнуть до того, как они начнут открывать подарки? — интересуюсь я у Холли, которая, поигрывая бровями, смотрит на меня.

— Иди, я тебя прикрою. Ты все еще в душе, — подмигивает она.

Если бы она знала, что я собираюсь сбежать, то остановила бы меня. Уверена, она бы связала меня и физически не дала уйти.

— Спасибо, Холли.

Я быстро спускаюсь по черной лестнице и выхожу через черный ход, оставаясь незамеченной. Меня даже не беспокоит холодный воздух, когда я иду по свежевыпавшему пушистому белому снегу. Знаю, что скоро он превратится в мерзкую слякоть, но пока это приятно даже для меня. Подойдя к его двери, я стучу и жду, пока он ответит и мне кажется, что проходит уже целая вечность. Ответа нет. Я снова стучу. Может, он спит.

— Кайл? — тихо зову я, стараясь не привлекать внимания тех, кто еще живет в этом доме. Я знаю, что кухонный персонал и другие уже находятся в доме, но некоторые еще здесь.

Дернув за ручку, я пытаюсь открыть дверь. Она не заперта, и я вхожу в темную комнату. Шторы задернуты, свет выключен. Его кровать заправлена, а все его вещи пропали. Может, он уже упаковал вещи или сложил их в машину.