Эшли Дженнокаро Кусок угля на Рождество Спин-офф «Порочных таинств»

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Переводчик: Оксана Ржевская

Редактор: Маргарита Волкова

Обложка: Александра Мандруева

Переведено для группы Dark Eternity of Translations | Натали Беннетт

Любое копирование фрагментов без указания переводчика и ссылки на группу и использование в коммерческих целях ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд! Все права принадлежат автору.

Пролог

Ноэль

25 декабря, Рождество, 7 лет назад

Волнение Холли достигает небывалого уровня. Мы знаем, что не можем вставать и издавать хоть звук до восхода солнца, но сейчас праздник, и обе никак не можем заснуть. Я вижу мигание разноцветных огней елки во все еще темном коридоре. Моя кузина хихикает в своей постели, стоящей рядом с моей, а затем садится, шурша перьевым одеялом.

— Мы можем заглянуть в наши чулки, давай же, Ноэль.

По традиции, мы вешаем на каминную мантию чулок, который можно открыть, пока взрослые спят. Зевнув и потянувшись, я сбрасываю с себя одеяло. Холодный пол под моими босыми ногами заставляет меня окончательно проснуться, и я натягиваю на себя пушистый халат, чтобы согреться — декабрьский воздух пронизывает до пят. Худшая часть предновогодних праздников состоит в том, что в это время года в английской сельской местности невероятно холодно. Прошлой ночью Холли молилась, чтобы пошел снег, а я — о тепле, потому что ненавижу мороз. Дрожа, я обнимаю себя руками, а Холли бросается к мантии, с которой свисают наши чулки. На моем вышито имя красной блестящей нитью, а на ее — золотой. Этот цвет ей подходит, потому что в семье она золотая принцесса. Ее волнение не заразно. Я скучаю по родителям и знаю, что не пойду домой после праздников — в этом году все изменилось.

— Что в твоем чулке? Давай, Ноэль, открывай.

Нырнув рукой в свой чулок, доходящий ей до локтя, она достает свои подарки. Мой чулок тяжелый, поэтому я снимаю его и сажусь на коврик рядом с ней. Мы делаем это каждое Рождество с тех пор, как начали ходить, это традиция.

В чулок кладут обычные вещи: плитку нашего любимого шоколада, новые шерстяные панталоны, украшение и маленькую игрушку. В этом году мне подарили крошечную куклу с двумя красивыми платьями в рождественских тонах и красными цветами в ее черных как смоль волосах. Когда я вытряхиваю чулок в поисках остальных вещей, которые, как я знаю, находятся там каждый год, из него выпадает маленькая шкатулка для драгоценностей. Потянув за красную атласную ленту, Холли открывает свою и визжит от восторга, глядя на красивые серьги из серебра, которые в ней лежат. Я откидываю бархатную крышку своей шкатулки, но внутри нее нет никаких украшений, а только грязный кусок угля и маленькая карточка.

Ноэль,

Ты была очень плохой девочкой, и знаешь, что плохие девочки получают уголь в свои чулки. Но, клянусь тебе, под достаточным давлением грязный черный уголь превращается в сверкающий безупречный алмаз. Возможно, плохая маленькая девочка тоже сможет превратиться во что-то прекрасное.

Целую,

Джул.

Слезы текут по моим щекам как холодные реки, когда я закрываю крышку и швыряю кусок черного угля в стену. Он пролетает над головой Холли, едва не задевая ее. Я не знаю, кто такой Джул, но понимаю, что родные никогда не положили бы мне уголь в чулок. Еще знаю, что не была плохой.

— Что с тобой, Ноэль? — кричит Холли, грозя своим громким голосом разбудить своих родителей и наших бабушку с дедушкой.

— Со мной все в порядке! — огрызаюсь я на нее.

Засовываю содержимое чулка обратно. Я уверена, что это розыгрыш. Возможно, это ее брат так подшутил надо мной.

— Ш-ш-ш, Холли, ты доставишь нам неприятности. Я просто скучаю по своей семье, вот и все.

Вытирая последние слезы, я расправляю плечи и напоминаю себе, что должна оставаться сильной. Я большая девочка и совсем не плохая, ни в чем.

Глава 1

Ноэль

1 декабря

Этот гребаный день украшения деревьев вызывает у меня кожный зуд. Еще сегодня на улице жутко холодно, а первое декабря здесь всегда напряженный день. Это начало праздников, и в это время года ко мне возвращаются все мои плохие воспоминания, поэтому мне хочется убить всех, кто распевает гимны или украшает свой дом. Ирвинг Холл — историческое здание, но это также и дом. Каменные стены и просторные залы, уходящие в вечность, — это рождественский холст моей бабушки, которая украшает каждый его сантиметр блестящими рождественскими украшениями.

— Холли приезжает в пять, а Майкл будет здесь на следующей неделе. Он сейчас работает, ты знаешь.

Моя бабушка использует каждую минуту, чтобы напомнить мне, что я еще не решила, что, черт возьми, делать со своей жизнью теперь, после окончания школы — слава Богу за маленькие милости.

— Я знаю, что у него есть работа, бабушка. Я тоже с ним разговариваю.

Она уже носится по дому, как угорелая.

— Успокойся, зачем так носиться? — спрашиваю я, следуя за ней по коридору к главному входу в дом.

Я говорю «дом», но на самом деле это старый замок с длинной скучной историей, каким он был на протяжении сотен лет и что это наше наследие, которое нужно сохранить. На самом деле это холодное, сырое, чертовски старое, плохо спроектированное уродливое сооружение на склоне холма.

— Я жду свое праздничное дерево, а они опаздывают.

Бросив взгляд на часы, я вижу, что сейчас восемь пятнадцать утра. Она сошла с ума.

— Бабушка, сейчас только восемь часов — они не опаздывают, — говорю я, когда она распахивает огромные деревянные входные двери. Как только она это делает, метель снаружи залетает в дом и проносится по холлу, неся с собой стужу и мокрый снег, а бабушка стоит, нетерпеливо топая ногой в ожидании прибытия огромного дерева. Ледяной воздух кусает меня за щеки, и я быстро оставляю ее стоять там и мерзнуть одну.

***

Декабрь вызывает у меня тревогу.

Острое ощущение, которое сопровождает приезд всей семьи Ирвингов, означает, что Сочельник, чулки и тот таинственный кусок угля, который ежегодно заменяет мне мои ювелирные украшения, все ближе. В первый год я думала, что это Майкл подшучивает надо мной, но он никогда ничего не говорил. В следующем году повторилась та же история с запиской и куском угля. Первые несколько лет я была в шоке и думала, что меня наказывают, но никто не говорил ни слова и не выглядел так, будто шутил. Когда мне исполнилось тринадцать, я украла у дяди шесть энергетических напитков и не спала всю ночь, желая поймать того, кто подкладывает мне уголь, но никто не заходил в нашу комнату, кроме бабушки, которая и повесила чулки на камин.

В очередном году я нашла чулки за две недели до Рождества — в огромном доме находилось множество тайников, а бабушка была находчивой старушкой, но после нескольких часов поисков мне все-таки удалось их найти. Открыв свою шкатулку, я увидела внутри жемчужный кулон. Никакого угля и записки не было. Словно ястреб я наблюдала за комнатой каждую свободную минуту. Никто не входил и не выходил из нее. Ночью я кралась по коридору и спала у двери. К тому времени, когда наступил канун Рождества, я была настолько измотана, что думала, будто сошла с ума. Холли все каникулы рассказывала о каком-то парне из своего университета, какой он красивый, как нравится всем девочкам, как держал ее за руку. О. Мой. Бог. Я хотела убить ее. Она писала ему письма и заставляла меня идти с ней до почтового ящика, который находится примерно в километре от дома. Ненавижу зиму, промокшую обувь и прогулки.

Снова получив уголь в чулке, я решила перестать искать виновного. Вероятно, это была Холли или кто-то еще в доме. Два года назад, когда я открыла шкатулку, кусок угля был намного меньше, чем те, что были в прошлые годы, а записка была написана гораздо аккуратнее и на дорогой тисненой бумаге. В нижнем левом углу золотым фигурным шрифтом были выбиты инициалы Д.Ф. В конце концов, устав хранить этот гребаный секрет, я наконец-то все рассказала Холли, и она стала одержима поиском виновника. В прошлом году она была похожа на сыщика, рыскающего по дому и прилегающей территории.

Взяв книгу с прикроватной тумбочки, я удобно устраиваюсь на подоконнике. Мокрый снег, падая, липнет к стеклу, и я наблюдаю, как рабочие затаскивают в дом рождественскую елку в натуральную величину. В это Рождество мне так сильно хочется уехать, оставив загадку угля и всю печаль, связанную с этим, позади. У моей бабушки случился бы сердечный приступ, если бы хоть один человек пропустил Рождество — это был единственный раз в году, когда то, что ты хотел сделать, не имело значения. Ты делал то, что она хотела от тебя.

***

— Ноэль! — кричит Холли, бросаясь к подоконнику, на котором я, должно быть, задремала со своей книгой.

— Ты здесь, — обнимаю я ее в ответ.

У меня нет ни родных братьев и сестер, ни родителей, поэтому Холли — самая близкая мне сестра. Смеясь, она падает на пол и пытается вырваться из моих объятий.

— Где же, черт возьми, мне еще быть? — отвечает она, сидя на полированном деревянном полу.

— Хотела бы я быть где угодно, но только не здесь, — говорю, и в моем голосе проскальзывает грусть.

— Ну, теперь я здесь, так что будет весело. А мой брат пригласил двух своих коллег по работе, — подмигивает она.

Некоторые вещи не меняются: она всегда будет гоняться за прекрасным принцем.

— Ты же знаешь, что твой брат бухгалтер, поэтому они будут толстыми, бледными очкариками, — фыркаю я.

— Я могу жить надеждой. Не разбивай мои мечты однажды влюбиться.

В зеленых глазах Холли танцует озорство, а ее рыжие локоны подпрыгивают, когда она смеется. Взобравшись на подоконник, она садится напротив меня и прислоняется к стене.

— Так мы собираемся найти угольного преступника в этом году?

— Честно говоря, не знаю, беспокоит ли меня это.