Глава 15

Лиам

Я на пикнике, и Энид загнала меня в угол за столом с десертами.

— Наслаждаешься? — спрашивает она.

Я смотрю на ее лицо, чтобы понять, правильно ли расслышал сарказм, но не могу разобрать выражение под шляпой от солнца.

— Да. Спасибо, мэм, — говорю я.

— Не стоит меня благодарить. Я тебя не приглашала. — Совершенно ясно, что она не пригласила бы меня, если бы ее попросили об этом.

— Э. Ну... — Я собираюсь взять кусок яблочного пирога для Джинни и кусок морковного торта для Бин, но Энид протягивает руку к десертам. Останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

— Ты не пьяница.

— Нет, мэм.

Морщины на ее лице становятся глубже.

— Ты нравишься Беатрис, — заявляет она, и ее рот кривится, словно Энид отведала что-то ужасное.

Сначала я не понимаю, о ком она говорит, потом вспоминаю, что она называет Бин — Беатрис.

— Она милый ребенок, — говорю я.

— Я бы хотела, чтобы ты никогда не появлялся, — произносит она. — Я бы хотела, чтобы ты остался в трейлере и замариновал себя до смерти.

Опускаю подбородок на грудь и в шоке смотрю на старушку. Я понимал, что ей не нравлюсь, но это переходит все границы.

— При всем уважении...

— Хочу дать совет. Потому что я забочусь о своей невестке и внучке.

Я останавливаюсь. Смотрю на Джинни на другом конце двора, они с Бин играют в карты на одеяле для пикника, но она смотрит на меня, и ее лоб наморщен. Да, она обеспокоена этим разговором.

— Хорошо, — говорю я.

Энид поворачивается и кладет кусочек пирога с лимонным безе на бумажную тарелку.

— Им не нужно, чтобы ты усложнял их жизнь.

Я собираюсь ответить, но она останавливает меня.

— Им не нужен друг, им не нужен супергерой. Им нужно чудо. И если ты не можешь дать им чудо, советую убраться из их жизни, пока ты не причинил им вред.

— Я... — не знаю что сказать.

Она изучает выражение моего лица и кивает.

— Я так и думала, — с горечью констатирует она. — Попробуй лимонную меренгу. Она не слишком кислая.

Энид уходит, возвращаясь к Финику и группе его друзей. Она начинает терроризировать их, когда понимает, что они бросают перочинные ножи в ореховое дерево.

Я заканчиваю накладывать десерты на тарелку. Выбираю наугад, не в силах больше сосредоточиться на задаче. Она права. Им нужен не я, им нужно чудо.

Бин нужен донор, и пока что они не нашли его во всех донорских реестрах мира. У нее мало времени.

Когда возвращаюсь к покрывалу для пикника, Хизер встает на моем пути.

— Ты хорошо выглядишь, Стоуни, — замечает она.

— Спасибо, — благодарю отрывисто. Я не в настроении.

— Веселишься с Джинни и малышкой Бин? — то, как она задает вопрос, дает понять, что Хизер сомневается в этом.

— Да. Очень. — Я пытаюсь пройти мимо, но она хватает меня за запястье. Я останавливаюсь, тарелка с десертами балансирует между нами.

— Слышала, ты возвращаешься в Голливуд. Еще одна большая роль на горизонте, — говорит она.

— Тогда ты знаешь больше, чем я, — до сих пор ничего не слышал от своего агента после того, как отказался от рекламы средства от геморроя. Хотя мысль об этой рекламе что-то пробуждает в глубине моего сознания. Маленький огонек идеи.

Я смотрю вниз на ее руку на моем запястье, а затем снова на нее. Бросаю взгляд, который раньше наводил ужас на ассистентов.

Она опускает руку и быстро отступает назад. Выражение ее лица меняется с робкого на сердитое.

— Я просто хотела по-дружески предупредить тебя, — бросает она. — Но, думаю, ты не оценишь.

— Нет, — говорю я. У меня чешется место между лопатками.

— Что ж. Не мне говорить то, что ты и так должен знать.

— И что это? — спрашиваю, надеясь, что чем быстрее она это выложит, тем быстрее я смогу вернуться к Джинни и Бин.

— Джинни использует тебя. Она ждет, что ты станешь прекрасным принцем для Золушки. Она так хорошо играет роль отчаявшейся девицы, что не успеешь оглянуться, как окажешься в кандалах и будешь жить в Сентрвилле до конца своих дней. В своем трейлере. Или в гараже. Если бы это зависело от нее, ты бы никогда не вернулся в Голливуд. Я уже видела, как это происходит. Она сбивает мужчин с пути.

Я смотрю на Хизер и вижу только ненависть, и еще одну вещь, в которой уверен:

— Мы никогда не снимались вместе в кино.

Ее лицо белеет, затем она берет себя в руки.

— Конечно, снимались. Я участвовала в массовке. Работала на многих съемочных площадках в качестве статистки.

Качаю головой.

— Я так не думаю.

Она смотрит на меня, и цвет возвращается к ее лицу. Прежде чем Хизер успевает что-то сказать, я жестом указываю на Финика. Он снова достал свой нож и метнул его в дерево.

— У твоего сына неприятности.

Ее рот широко раскрывается, и она снова становится белой.

— Он... он не мой... — Она спешит прочь, к Финику. Точно, он ее брат.

Я вздыхаю и пытаюсь успокоиться.

Мне хватило противостояния с Энид и Хизер на целый год.

Сажусь на одеяло и ставлю тарелку с десертом.

— Вот держи, — говорю я. — Достаточно сахара, чтобы не спать неделю.

— Ура, — восклицает Бин. Она откусывает большой кусок морковного торта.

— Ты в порядке? — спрашивает Джинни. — Я видела, как вы разговаривали, и похоже, ты слегка разозлился.

— Все в порядке, — заверяю я. — Они просто хотели сказать, как сильно восхищаются моими фильмами.

Джинни бросает на меня недоверчивый взгляд, а потом:

— Ну ты и обманщик.

Я ухмыляюсь.

— Ты права.

Плохое настроение, которое у меня возникло после разговора с Энид и Хизер, рассеивается. Остаток дня я провожу, поедая безумное количество хот-догов, кукурузы в початках, арбуза и пирога. Мы играем в карты, подковы и лежим на солнце. В сумерках Бин пытается уговорить светлячков сесть ей на руку. Я хватаю одного с неба и держу его на своей ладони. Лицо Бин озаряется, когда светлячок светится для нее. Она протягивает палец, и он садится к ней на руку.

— Мама, мама. Ты видишь? У меня на пальце светлячок. — Бин смеется, когда он вспыхивает ярко-желтым. — Щекотно, — говорит она.

— Это потрясающе, — соглашается Джинни.

Она смотрит на меня, и ее глаза наполнены таким счастьем, что мое сердце замирает, а потом начинает биться снова.

«Просто друзья. Мы просто друзья». Я просто помогаю, а потом возвращаюсь в Голливуд.

Слова Энид снова звучат в моей голове. Им нужно чудо, а не друг.

Светлячок снова загорается, и Бин смеется, отпуская его в небо. Он присоединяется к остальным, и они наполняют серые сумерки мерцающим желтым светом.

— Я так счастлива, — говорит Бин.

— Я тоже, детка, — признается Джинни. Она тянет Бин к себе на колени, и они откидываются назад, чтобы посмотреть на светлячков.

Я смотрю на небо. Светлячки то вспыхивают, то гаснут. Потом смотрю на Джинни и Бин. Я потираю грудь, и она болит под моей рукой. Им нужно чудо.

Джинни — это не девушка в беде. Она может сделать все, что задумает, даже сама может стать героем. Но сможет ли она найти чудо?

Я не знаю.