Изменить стиль страницы

ГЛАВА 14

— Матиас, Матиас, Матиас… Что мне с тобой делать?

Матиас был связан и обездвижен на диване в гостиной. Курт держал его на прицеле пистолета, пока Оксана кружила вокруг, словно голодная и разъярённая тигрица.

— Ты глубоко ранил меня, знаешь? Так исчезнуть, не сказав ни слова. Спрятался как маленький трусливый червяк. За эти недели я спрашивала себя сотню раз: почему не прибила тебя тогда? Должна была убить. Нужно было оставить тебя умирать от кровотечения на полу в подвале, но я так не поступила. Я тебя спасла, Матиас. Я тебя, бл*ть, спасла! И ты так мне отплатил?!

Матиас держал взгляд опущенными. Он старался не двигаться и не сделать ничего, чтобы не дать ей вескую причину, которая подтолкнёт Оксану к его устранению раньше времени. Он попытался быстро придумать что сказать или сделать, чтобы остановить её, но не мог найти какую-либо точку опоры ни в одном уголке своего шокированного разума. И Матиас молился, чтобы Скарлетт ничего не услышала и продолжала спать. Или смогла их услышать и попытаться сбежать, спасти себя.

Он был растерян. В шоке и отчаянии. Матиас пытался вспомнить составленный ФБР психологический профиль Оксаны. Он пытался вспомнить, что сам знал о ней, чтобы иметь возможность приостановить или отложить то, что выглядело как казнь. Оксана была социопатом, такой диагноз поставили психиатры и психологи. Она не вписывалась в общие этические правила и вообще их не учитывала. Она была опасной и харизматичной. Была одержима сексом, как часто случается с людьми с таким профилем. Страдала манией величия и верила, что у неё привилегированные права на всех и на всё. Оксана не могла контролировать своё импульсивное поведение, и подавлять эмоциональные реакции, особенно в гневе. Она не могла испытывать вину или стыд. И не могла испытывать любовь. Всё это делало её неуправляемой, непредсказуемой, смертельно опасной.

— Бл*дь, бл*дь, бл*дь! — ругался про себя Матиас, зная, что находится в тупике.

Затем на ум пришли несколько слов, сказанных Ариэль. «Единственный путь спасения от неё — это полное подчинение в сочетании с лестью». Матиас рассуждал быстро: к нему Оксана всегда проявляла сильную сексуальную зависимость, и через несколько месяцев вышла бы замуж, движимая испытываемой одержимостью. Он видел её занимающуюся сексом с другими мужчинами, но ни с одним из них Оксана никогда не теряла над собой контроль так, как с ним. Она заставляла трахать себя каждый чёртов день, словно ей всегда было недостаточно. А когда она была слишком измотана для секса, всё равно заставляла его ложиться с другими, просто чтобы понаблюдать за ним.

Оксана считала Матиаса объектом своей собственности, и сейчас этот факт может стать лучшей картой в игре. Матиас подумал, если Скарлетт не проснётся, возможно, он найдёт способ запудрить Оксану настолько, что убедит покинуть этот дом. Нужно только заставить её поверить, что его привезли сюда против воли, что он раскаялся и хочет её, как никакую другую в мире, а женщина наверху ничего не значит.

— Детка, это не то, что ты думаешь… — сказал он тёплым и спокойным голосом.

— Ах, нет, Мати? И что же это тогда?

— Я не хочу её. И никогда не хотел. Она не такая как ты или я, она не такая как мы. Полиция удерживала меня здесь против моей воли, и знаешь, про тебя я ничего не сказал. Я пытался защитить тебя. Защитить нашу любовь. Я бы вернулся домой, как только меня отпустили бы, потому что я так по тебе скучал. Ты не знаешь как сильно.

— Но в последнюю ночь ты плюнул на меня, ты оскорбил меня, ты укусил меня, Мати! Сказал, что собираешься меня убить голыми руками!

— Я был зол. Я ревновал. Я был в ярости. Но не переставал любить тебя ни на секунду. Детка, пожалуйста, забери меня с собой. Давай убежим, давай убежим далеко. Немедленно.

Оксана смотрела на него сузив глаза, — две жестокие щели, портал ада. Матиас почти слышал, как вращаются колёсики в её дьявольском разуме. Она не доверяла, это было ясно, но поверить хотела. Соблазн так поступить был силен, он прочёл это в её сумасшедших глазах. Он настаивал снова:

— Скарлетт ничто, она — никто. Я трахнул её только той ночью, потому что был обдолбан. Ты моя женщина, ты единственная женщина. Ты всё, что я желаю, всё, что я хочу...

— Мне уже насрать на то, что хочешь ты! Честно говоря, меня никогда это не волновало, — ответила она ядовито.

Но Матиас не останавливался.

— Когда я тебя вижу, то теряю рассудок. Давай выберемся из этой дерьмовой тюрьмы. Хочу немедленно тебя трахнуть.

— Я свожу тебя с ума?

— Да.

— Ты хочешь только меня?

— Да.

— И тебе необходимо трахнуть меня... Немедленно...

— Да.

— Докажи.

— В нашем доме, — его голос дрогнул от напряжения, потому что Матиас сразу понял, что замыслила Оксана.

Она улыбнулась, обманчиво нежная, злая.

— Нет. Любимый. Ты сделаешь это здесь, сейчас и перед своей сукой.

Он увидел, как она резко повернулась к Курту. Улыбалась и ему тоже,

— Иди, возьми эту шлюху и приведи вниз.

— Нет! — закричал Матиас, открыто выставляя своё состояние ужаса и мучений. — Она не имеете к нам никакого отношения! Она мне безразлична, а как может быть иначе, когда у меня есть ты?

С жестокой гримасой на лице Оксана подошла к нему: зубы сжаты, голос хриплый, потрескавшийся от злости, которую ей было трудно сдержать.

— Вот об этом то я и спрашивала себя, Матиас. Неделями. Так всё это время ты трахал её! Именно с ней ты разделил этот чёртов дом, верно?

Матиас уже собирался ответить, когда услышал пронзительный крик, доносящийся с верхнего этажа, а затем приглушенные и пугающие звуки. Наконец он увидел, как спускается Курт, удерживая Скарлетт за плечо и направляя ствол пистолета ей на висок. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса и паники. Матиас перевёл на Оксану холодный и решительный взгляд.

— Я хочу трахнуть тебя, но не буду делать это здесь с этой, которая смотрит на нас, и ни перед твоей марионеткой, путающейся у меня между яйцами. Только ты и я, как нравится нам, с нашими играми.

Скарлетт издала приглушенный болезненный крик. В первый раз Оксана улыбнулась довольная, и Матиас подумал, что ему почти удалось. Он добивался своего.

— Чьего ублюдка она носит? Твоего?

— Кевина, парня, который играл на нашей вечеринке той ночью.

Оксана снова замолчала, затем повернулась к Скарлетт.

— Это правда?

— Да, — прошептала она, догадываясь интуитивно о плане Матиаса.

— Поэтому для тебя не проблема, что мой жених собирается трахнуть меня прямо сейчас на этом диване, верно?

Она не стала дожидаться ответа, и за это Матиас был ей благодарен; он боялся что Скарлетт потеряет сознание. Оксана повернулась и томно на него посмотрела, говоря медовым голосом.

— Мы должны это сделать, Мати. Не имеет значения, принадлежит ли ребенок другому. Она хочет тебя, и ты должен без полумер заставить её понять кому ты принадлежишь. Ты ведь тоже это понимаешь, любимый? Альтернативы нет. Она должна увидеть, как сильно ты меня хочешь и понять кто мы с тобой. Потом она ещё раз повернулась к Скарлетт и заключила:

— А ты постарайся меня не раздражать, иначе я пущу тебе пулю в лоб прежде, чем мы трахнемся. Поняла?

— Не волнуйся, она не создаст проблем, — заявил Матиас жестоко ледяным тоном, одновременно надеясь, что Скарлетт каким-то чудом сможет прочитать его мысли: подумает об их ребенке, закроет глаза и не будет смотреть на то, что неизбежно произойдёт. Затем Матиас почувствовал, как его сердце замедлило ритм, успокоилось и он сосредоточился на единственной вещи, которая теперь имела значение. Спасти женщину, которую любил, и их ребенка. Он обратился к Скарлетт напрямую, погрузившись в используемый годами образ бессердечной машины:

— Теперь я хорошенько трахну мою невесту, и если тебе это не нравится — не смотри.

Он сделал ударение на последнем слове, внутренне молясь, чтобы Скарлетт послушалась и закрыла глаза, пока всё не закончиться.

Оксана села рядом с ним и развязала, приказав Курту постоянно держать Скарлетт под прицелом. Матиас позволил ей сделать это, пытаясь отстраниться от всего и всех. Он делал это сотни раз, сможет сделать ещё один. Когда почувствовал, как ногти Оксаны царапают кожу, пока она стягивала с него рубашку, он заставил себя не дрожать и не отпрыгивать назад. Удерживал себя не вцепиться в её запястье и не сломать его. Когда те же самые руки добрались до резинки его штанов, чтобы стянуть их, он поднял таз, помогая. Когда она приказала ему встать и следовать за ней к стоящему поблизости маленькому деревянному столу, он последовал за ней. Когда она вытащила из сумочки неизменный проклятый кокаин, он с благодарностью улыбнулся, впервые радуясь этому дерьму, потому что оно поможет ему легче справиться со своей непристойной задачей. Когда наконец Оксана распахнула своё платье, быстрым и нетерпеливым жестом развязав шнурок, которым то фиксировалось спереди и осталась стоять перед ним обнаженной, Матиас посмотрел на неё раненным взглядом. Он схватил её за бедра, и усадил на гладкую поверхность, с которой несколько минут назад затянулся кокаином. Потом раздвинул ей ноги, встал между и проник в неё одним резким движением. Оксана громко и восторженно застонала от удовольствия, уверенная в новой победе. Она закрыла глаза, готовая насладиться каждой секундой своего триумфа. Её длинные волосы покачивались, падая с деревянной поверхности, на которой лежала, при каждом толчке, пока он вбивался между её открытыми бёдрами. При каждом жестком проникновении она кричала, наслаждаясь ощущением, что Матиас снова внутри неё; наслаждалась своим могуществом; наслаждалась страданиями, которые причиняла этому бессильному ничтожеству, которое держал на прицеле Курт. И с каждым издаваемым ею стоном Матиас чувствовал, как внутри него поднимаются волны осознанного гнева, которые толкали его трахать с ещё большей свирепостью и решительностью, со всей силой, которая имелась в его теле, чтобы оглушить её, порадовать и убрать из головы безумной каждое сомнение. Их соитие сопровождалось звуками затруднённого дыхания обоих и глухим стуком предмета, перемещающегося во внутреннем ящике стола при каждом сильном ударе, нанесенным его тазом. Сначала Матиас не придавал этому значение, слишком потерянный в слепой ярости, отравляющей его кровь, но затем вспомнил что за предмет там лежал. Он наклонился над ней и жестоко поцеловал, обнажив зубы как животное. Он прикусил её нижнюю губу, желая причинить боль и отвлечь Оксану от движения своей руки, которую опустил, чтобы открыть ящик и схватить один из пистолетов Клейтона. Другой рукой Матиас сжал её за шею, удерживая неподвижно, пригвождая под собой.