* * *

Они готовились к этому моменту уже несколько недель, и теперь он наступил. Было 13 мая, Матиас и Скарлетт должны были выступить в качестве свидетелей, и жюри, наконец, вынесет вердикт. Оба испытывали нетерпение одновременно со страхом. Первой вызвали Скарлетт. Вопреки тому, как происходило обычно (допросу прокурора предшествовал допрос Итана). Они следовали сценарию, который репетировали бесчисленное количество раз, намереваясь нарисовать её отношения с Матиасом глубокими и реальными, предвосхищая вмешательство прокурора Кристофера Вайса, который попытается превратить их в сомнительные и вынужденные из-за неожиданной беременности. Итан позволил Скарлетт нарисовать эмоциональный и правдивый портрет Матиаса, а не двусмысленный образ, который до вчерашнего дня пытались продать газеты и телевизионные передачи. К сожалению, во время дачи показаний Скарлетт также пришлось вспомнить подробности проклятой ночи, когда Матиас положил конец жизни той жестокой женщины, чтобы защитить её и их ребенка. На протяжении всего выступления Скарлетт смотрела в глаза присяжным, надеясь, что они поверят ей, прочувствуют правдивость слов, и смогут увидеть больше чем представляемые «уличающие объективные факты».

Во время суда Матиас ни разу не опустил взгляд, но сегодня в его выражении проявились признаки сломленности. Слушать рассказ о подробностях секса с Оксаной из уст женщины, которую любит, ранило с беспрецедентным насилием. Скарлетт успокоила его своими сочувствующими глазами. «Не плачь, — сказали они, — не плачь больше».

Скарлетт подумала какой Мати красивый, такой светлый. Как возможно, что это не замечали все? Неважно, что он похудел, и его глаза теперь непропорционально большие на этом чистом и впалом лице, а высокие скулы и квадратная челюсть стали более выраженными. Его лицо было словно лик ангела, изображением того, кто подвергся насилию. Жертвы, а не палача.

Допрос прокуратуры стал беспощадным и дал представление о том, чего потом ожидать Матиасу.

— Подтверждаете ли вы, что встречались с мистером Кроуфордом, когда работали на ресепшен в St. Regis в Сан-Франциско?

— Да.

— Подтверждаете ли вы, что у мистера Кроуфорда был личный сьют, где он каждый день встречал женщин, которым продавал сексуальные услуги за поразительные суммы?

— Я не жила с ним, и никогда не платила за его услуги, поэтому не знаю.

— В самом деле? Однако есть данные, что вы провели с ним вечер в качестве клиентки.

— Это был подарок от подруги, и мы просто поужинали.

— Мистер Кроуфорд… Дар из плоти и крови, мисс...

— Это был сюрприз. Я никогда бы не...

— Конечно. Подтверждаете ли вы, что клиентками мистера Кроуфорда были очень богатые женщины, все без исключений?

— Нет.

— Нет?

— Моя подруга, например. Она не богата.

— Ах да... ваш ужин. Но Соколова принадлежала к числу миллиардеров и, по совпадению, он лишил парня жизни после того как тот запустил свои руки в состояние, по оценкам свыше десяти миллиардов долларов.

— Возражение. Это не вопрос, — перебил Итан.

—Принимается. Продолжайте допрос свидетеля господин прокурор, — упрекнул судья Грэхем.

— Подтверждаете ли вы, что у вас были сексуальные отношения с обвиняемым во время вечеринки, организованной мисс Соколовой, в период их помолвки?

— Да, но…

— Вы тогда забеременели? Когда они ещё были помолвлены?

— Да, но я...

— Знали ли вы, что мистер Кроуфорд стал жертвой шантажа убитой?

— Я это подозревала.

— Правда ли, что он ненавидел её по этой причине?

— Протестую!

— Принимается.

— В момент, когда мистер Кроуфорд застрелил Оксану Соколову, вашей жизни угрожала реальная опасность?

— Да.

— И как? Из записей видно, что она была безоружна и намеревалась... как бы сказать... наслаждаться со своим женихом…

— Чтобы убить Оксане не нужно иметь в руке оружие. Всё, что ей нужно было сделать — это приказать. Так что —да, в тот момент мы подвергались смертельной опасности.

Скарлетт хорошо защищалась до конца допроса, но было ясно, что государственный обвинитель серьёзно настроен осудить Матиаса, и будет стараться до конца. После того как Скарлетт вернулась на своё место последовал перерыв. Она оставалась сидеть на протяжении всего этого времени, слишком истощённая даже для простой ходьбы, слишком напуганная, чтобы двигаться.

Когда процесс возобновился, настала очередь Матиаса подойти к решётке обвиняемых с высоко поднятой головой. На этот раз начал прокурор.

Он медленно вышел перед присяжными и холодно посмотрел на Матиаса жесткими, безжалостными глазами. В них читалось его желание победить, сделать это дело, имевшее национальный резонанс, стартовой площадкой для карьеры.

После клятвы прокурор подошёл к месту обвиняемого и показал ему и судье фотографию. Затем, с театральными движениями и мимикой, он повернулся к жюри и показал им то же изображение. Взгляды у присяжных стали напряженными, отвращенными, тревожными.

— Эта фотография потерпевшей Оксаны Соколовой была сделана в морге. Мистер Кроуфорд, вы узнаете эту женщину? Отвечайте только да или нет.

— Да.

— Эту женщину вы застрелили в упор ночью 4 апреля, во время вашего совокупления на вилле, где жили со своей новой сожительницей?

— Да, — ответил Матиас, не спуская глаз с мужчины, который задавал ему ненужные вопросы с единственной целью произвести впечатление на присяжных.

— Прошу прощения за суровое изображение, которое я собираюсь спроецировать на экран, но оно служит для лучшего описания места и динамики преступления. На фото две жертвы после стрельбы, оно зарегистрировано в реестре доказательств под номером семнадцать бис.

На большой экран спроецировали снимок, сделанный криминалистом сразу после прибытия полиции. Полуголое тело Оксаны лежало на столе. Голова наклонена в сторону, длинные волосы растрёпанны, грудь разорвана пулей и измазана кровью, разведённые ноги болтаются, глаза широко открыты, с навсегда застывшим выражением осознанного ужаса, который предшествовал моменту её смерти. В нескольких метрах от неё тело Курта Штайнера — упавшее на пол лицом вниз, в правой руке оружие, которым мужчина держал Скарлетт под прицелом на протяжении всей агрессии. Под впечатлением от такого грубого изображения жюри начало бормотать, и Итан немедленно встал:

— Ваша честь, подсудимый никогда не отрицал, что стрелял в двух нападавших, — Итан никогда не использовал термин «жертвы», — это не обсуждается. Сегодня мы пытаемся понять мотивы, которые побудили его сделать такой крайний жест. То, что мы должны доказать, — это причины этого акта. Было ли это, как утверждает обвинение, насильственным и ненужным исходом, вызванным старой враждой, или, как доказывает защита, законным актом защиты жизни Скарлетт Маккей и ребёнка, которого она носит в своем чреве.

— Да. Успокойтесь, адвокат. Вам предоставят возможность говорить, когда придёт ваша очередь. Вайс, пожалуйста, задавайте ответчику вопросы.

— Хорошо. Итак, мистер Кроуфорд, почему вы нацелили огнестрельное оружие посреди добровольного полового акта? Это была эротическая игра?

Матиас старался сохранять спокойствие. Вопрос был глупый. Все знали, это оружие было не его, и принадлежало зятю, федеральному агенту, точно так же, как все знали, что секс не был добровольным.

— Я нацелил оружие, потому что и Скарлетт и я долгое время находились под прицелом. Я приставил к ней оружие, чтобы подготовиться к самозащите, что потом и вынужден был сделать.

— Вы подошли к столу, зная, что найдёте там оружие?

Матиас вздохнул с облегчением. Прокурор, казалось, слишком сосредоточился на эффектных сценах в стремлении оказать воздействие на присяжных и уделял мало внимания данным судебного разбирательства, которые уже были известны.

— Как зафиксировано из моих показаний, это именно Оксана привела меня в эту конкретную часть комнаты.

— Мистер Кроуфорд, сколько у вас было записано клиенток в ежедневнике, прежде чем уйти из... Давайте называть это бизнес... И обручиться с жертвой?

— Я никогда не считал их.

— Их посчитал я. У вас был секс, за деньги, с... Посмотрим… — прокурор взял в руки свою папку, — за два года деятельности около трехсот пятидесяти разных женщин. Это без сомнения впечатляет. Многие были постоянными клиентками. Что означает реки денег, не так ли?

— Я зарабатывал много, но только для...

— И жертва была очень богатой женщиной.

— Которая шантажировала меня, чтобы жениться и...

— Вопрос был не об этом.

— Вы не задаете мне никаких вопросов!

Судья резко ударил три раза молотком.

— Вайс! Кроуфорд!

Прокурор извинился. Матиас опустил взгляд.

— Тогда давайте вернёмся к двойному убийству. Можете ли вы объяснить, как сумели дотянуться до пистолета, взять его, а затем выстрелить, когда были вовлечены в соитие? Как вы можете считать это актом защиты? Не правда ли, что вы сами подтолкнули Соколову к сексуальному контакту? Не правда ли, что она вас возбудила для возможности его совершить?

— Оксана собиралась убить нас, я пытался выиграть время, чтобы отвлечь её.

— Тот факт, что она хотела вас убить, является лишь гипотезой. Мы никогда не узнаем, что случилось бы, не застрели вы её хладнокровно, верно?

— Она была психопатом, и убила бы нас, можете быть уверены. Оксана была в ярости и чтобы получить желаемое не собиралась ни перед чем останавливаться.

— Но мы знаем, что она желала вас, мистер Кроуфорд! Зачем ей убивать вас?

— Потому что я предал её. Потому что я восстал! Потому что я влюблен в другую женщину, которая ждёт от меня ребёнка!

Матиас терял самообладание, его лицо стало красным, а осанка более агрессивной, он наклонился вперёд. Когда Матиас нервничал у него по центру лба набухала вена и сейчас она выглядела так, будто вот-вот лопнет. Прокурор злорадствовал, что смог продемонстрировать агрессивную сторону Матиаса, и продолжил оказывать давление.