Глава 15

Последняя драка в карьере Майка, и он побеждает. Решительно. Это не боксерский поединок — в хоккейных боях не бывает отсчета времени или нокаута, если только кто-то не ударится головой о лед, но, без сомнений, Майку до конца удается выбить дерьмо из маленького выскочки из Миннесоты.

Майк не знает, что это его последний бой: ни когда на скамейке штрафников не торопясь проверяет свой рот на наличие крови, ни когда возвращается на скамейку запасных. Ритм его сердца медленно возвращается к обычному — он слишком стар для такой херни. В какой-то момент он отключается от происходящего, и не понимает этого, пока не получает легкий толчок от кого-то из игроков, направляющихся в сторону раздевалки, затем более сильный, когда не сразу поднялся — обычный симптом сотрясения мозга и обычное состояние как последствие.

Самое ужасное во всем — это несерьезное сотрясение. Его не нокаутировали, не сбили с ног, а просто он получил небольшой удар. Даже доктора не выглядят обеспокоенными. Они видели такое и раньше и с ним, и с другими. Это даже не первое сотрясение мозга Майка в нынешнем сезоне.

Майк постепенно разбирается с симптомами: головные боли, тошнота, неспособность сосредоточиться. Все это в той или иной степени ему уже давно знакомо. Нужно просто переждать. Ему удается сбежать от журналистов и добраться домой. Там он позволяет Лиаму взбить подушки и то, что тому, черт возьми, нужно делать, играя роль няньки, и ждет, когда эта херь пройдет.

Только она не проходит, не проходит, не проходит.

И кажется, она никогда, блядь, не кончится.

В течение первых двух недель врачи советуют лишь терпеть, говорят, что процесс регенерации в этот раз занимает больше времени — ведь он уже не так молод. Ему практически сообщают прямым текстом: «Брауэр, ты становишься слишком старым для игры». Проходит месяц, ничего не меняется, только речи докторов о возрасте и регенерации сходят на нет. Майк все еще горбится над унитазом, когда пытается подняться с кровати. Этот месяц он больше проводит во сне, чем наяву, просто стараясь не вставать с постели, изматывая себя каждый раз, когда приходит Лиам. «Ойлерз» отправляются на очередную гостевую игру, а Майк — к неврологу, затем к другому и так по кругу: МРТ и КТ-сканирование, и оценивающие взгляды.

В конце концов, ему велят переждать, хотя то же самое говорили с самого начала. Может, это последствия сотрясения мозга, факт, который стал известен еще несколько проклятых недель назад. А еще ему вручают рецепт на антидепрессанты. Приходится прикусить язык и принимать, потому что, ругаясь с врачами, он не поправится быстрее.

Вообще-то Майк не в депрессии, разбита голова, вот и все. Он берет рецепт, идет в аптеку, покупает и принимает таблетки, потому что врачи говорят, что это может облегчить головные боли, а Майк, вероятно, даже убил бы человека, если бы это облегчило мигрень. В висках постоянно пульсирует, вспышки оставляют его беспомощным. Майк становится настолько чувствительным к звукам, свету и движению, что прячется под одеялом, стиснув зубы, но холодный пот выступает на его коже независимо от того, сколько одеял навалено сверху.

***

«Ойлерз» возвращаются в город, но Майку везет, что команда задерживается из-за шторма. Как только нога Лиама ступит на эдмонтонскую землю, он тут же пригласит себя к Майку — используя ключ, который тот недавно дал ему из соображений целесообразности. А пока Майк занят тем, что старается лежать, не шевелясь, так как движение головы даже на сантиметр приводит к боли, которая распространяется по его телу, как лесной пожар.

Как бы то ни было, когда появляется Лиам, Майку удается встать с кровати и перебраться на диван, хотя это отнимает у него всю энергию. Лиам «приветствует» его:

— Ты выглядишь хреново.

Значит, он выглядит хуже, чем дерьмо. Майк не удостаивает его ответом. Лиам подходит к дивану, двигая Майка, чтобы с удобством развалиться самому.

— Ты сдаешь анализы? — спрашивает он, и это означает, что кто-то, блядь, настучал.

— Хм, — выгибает бровь Майк.

Лиам молчит.

— И что? — после целых трех секунд блаженного молчания он подталкивает Майка.

— Велели переждать, — вздыхает Майк.

Лиам мурлычет, устраиваясь поудобнее на Майке, что немного ни хрена не немного, тем более что у Майка болит все тело, а Лиам не пушинка, но Майк не возражает.

***

Он сдает много анализов, проходит много тестов. Проходит обследование за обследованием, посещает врача за врачом. Ему до смерти надоело отвечать на одни и те же чертовы вопросы, получать одни и те же чертовы ответы.

— Сколько у вас было сотрясений? — спрашивает «Доктор Дня». Этот вопрос задавали уже множество раз, и, поняв, что врачи думают, что ответ «я не помню» — это страшно, а не смешно, Майк специально пересчитывает самые серьезные.

— Серьезные или все? — спрашивает Майк.

Доктор Баркер на мгновение замолкает.

— Все.

Майк пожимает плечами, честно говоря, если после травмы не было особых симптомов, и он все еще мог играть, то не обращал внимания. Скорее всего, было несколько, которых он даже не заметил. Несколько, которые врачи команды не диагностировали. Еще те случаи, когда это была просто головная боль, которую он лечил выпивкой и безрецептурными препаратами, самостоятельно решая, что здоров для следующей игры.

Доктор Баркер смотрит на него. У Майка может быть и сотрясение, но он не идиот, что бы там ни думал этот мудак. Он знает, как это звучит. Он также знает, что это неотъемлемая часть его долбанной работы.

— У вас когда-нибудь было сотрясение мозга такой же степени? — спрашивает Баркер. — Значение степени…

— У меня сотрясение мозга, а не глупости, — огрызается Майк.

— Прошу прощения, — извиняется Баркер.

— Именно этот случай длится дольше других, — отвечает Майк.

— Но тяжесть симптомов?

— Бывало и хуже, но в отличие от этого случая, они протекали, блядь, быстрее.

Баркер бросает на него еще один взгляд.

— Извините, — бормочет Майк, но он не врач и не понимает, почему не может ругаться. Это именно та ситуация, для которой мат, черт возьми, и был создан. Когда по колено в дерьме, глупо вести себя так, будто ты в поле с гребаными маргаритками.

— Как все прошло у доктора? — спрашивает Лиам, когда Майк возвращается домой. Он сидит на диване, смотрит телевизор, пьет «Гаторейд»²⁴ и ест протеиновый батончик. Любимые батончики Майка, которые он, блядь, спрятал, чтобы Лиам не съел. Видимо, херово спрятал.

— Угу, — кивает Майк. — Я могу поклясться, что это мой дом.

— Ты дал мне ключ.

— И каждый день об этом жалею, — сокрушается Майк и садится рядом с Лиамом.

— Доктор? — подсказывает Лиам.

Майк стонет.

— Значит, все прошло хорошо?

— Заноза в заднице, а не доктор, — жалуется Майк. — Обращался со мной так, будто у меня поврежден мозг.

— Честно говоря, — начинает Лиам, — именно это и есть сотрясение мозга.

— Иди на хрен. Ты что, гуглил сотрясения мозга, пацан?

Лиам пожимает плечами.

— Мне показалось, что я должен это знать.

— У тебя когда-нибудь было сотрясение мозга?

— К счастью, только в младших классах и незначительное, — отвечает Лиам, затем наклоняется вперед и стучит по кофейному столику. Суеверный придурок, столик даже не деревянный.

— Наверное, твоя голова твердая.

— Если бы речь шла о твердолобости, у тебя никогда в жизни не случилось бы сотрясения мозга, — парирует Лиам.

Майк пропускает этот удар.

— Как твоя голова? — спрашивает пацан, вставая и обходя диван. Он скользит пальцами по волосам Майка, и тот готов запротестовать, но это приятно, поэтому он просто наклоняет голову назад к Лиаму.

— Подбита, — отвечает Майк. — Очевидно же.

Лиам потирает виски медленными кругами, достаточно тщательно — должно быть, где-то специально научился.

— Ты погуглил массаж головы. Что еще ты гуглил?

— Мне показалось, что я должен это знать, — повторяет Лиам.

— Ну, — констатирует Майк, — у тебя неплохо получается.

— Щедрая похвала для тебя.

— Высочайшая, — соглашается Майк и закрывает глаза.

***

Очень, очень трудно вернуться к игровой форме, когда голова долбанное месиво. Полное месиво. Те таблетки, которые он принимает, не помогают, ему нужно играть, а он не может. Равновесие? На хрен. Периферийное зрение? На хрен. Энергия? Что это за хрень. И в этот список даже не входят долбанные головные боли.

Тем не менее он так устал от своего дома, что готов разгромить его, и если проведет очередной день ничего не делая, то ошизеет. Пришло время немного проверить границы, посмотреть, сможет ли он преодолеть часть этого месива, начать работать над тем, чтобы вернуться на лед.

Майк совершенно уверен, что не готов появляться на тренировке и отвечать на кучу участливых вопросов. Достаточно Лиама, который постоянно тычет в него пальцем, постоянно спрашивая: как дела? где был? что видел? что слышал? Майк не в состоянии справиться с целой командой. В нескольких минутах ходьбы от дома есть тренажерный зал, что хорошо, потому что Майк не имеет права садиться за руль. Он ждет до середины дня, когда будет не так многолюдно, осматривает оборудование, пытаясь решить с чего будет начать проще и легче всего. Беговая дорожка, к сожалению. Майк ненавидит долбанное кардио.

Майку удается пять минут быстрой пробежки, прежде чем остановиться, и, в конце концов, он оказывается в мужском туалете. Зрение расплывается, боль разрывает голову.

А сам он на коленях на холодном кафеле, непрошеные слезы в глазах из-за усилий, которые легко приравнять к тридцати секундам на льду.

Остается только жалкий путь к проклятому дому.

***

Майк посещает других врачей. Парад мрачных лиц. Нет смысла спрашивать о сроках восстановления, так как ничего нового не говорят, но он все равно продолжает спрашивать. И получает докторскую версию «только хрен знает» от одних, а от других «я бы не рекомендовал возвращаться на лед» — это предупреждение, которое звучит как мягкое порицание, пока не давит взгляд «не будь идиотом».