Они все суетятся и суетятся, Майк приходит на прием к еще одному неврологу, которая одаривает его твердым серьезным взглядом и отказывается от долбанной докторской терминологии и такого же долбанного типичного докторского поведения и разговаривает как нормальный человек. Приятная перемена.

— Майк, — произносит она вместо «мистер Брауэр», — могу я быть с вами откровенной?

— Честно говоря, я бы предпочел как раз откровенность, — отвечает Майк. На самом деле он чертовски долго ждал именно этого.

— С учетом количества сотрясений, которые у вас были, и продолжительность симптомов, которые вы испытываете сейчас, и, беря во внимания те сотрясения, которые прошли бессимптомно…

— Это не откровенно, — перебивает Майк.

— Даже если вы оправитесь от нынешних проявлений последствий и получите еще одно сотрясение мозга, то вполне можете умереть еще до того, как попадете в больницу, — говорит она. Вот это откровенно.

Майк сглатывает.

— Впрочем, это может касаться всех, — говорит он. — Не так ли? Каждый день — это риск.

— Да. Но…

— Разница между просчитанным риском и риском умереть? — спрашивает Майк.

— Я бы так не сказала.

— Значит, если я вернусь к игре….

— Какова вероятность того, что вы не получите еще одно сотрясение мозга, как только вернетесь на лед? — перебивает доктор, как будто уже знает ответ.

— Иллюзорная, — отвечает Майк вместо «почти наверняка».

— Я бы не советовала возвращаться, — категорично произносит она.

И что-то в том, как это произносит доктор, наконец-то проникает в Майка. Это конец, он никогда не вернется на лед. Даже если исчезнут все симптомы, даже если он снова сможет приступить к тренировкам, пробежит чертову милю, не чувствуя, что умирает, даже если достигнет лучшей формы в своей жизни, все это не будет иметь значения. С ним покончено.

***

«Ойлерз»» играют на своей арене. Слабость и тошнота не проходят. «Ойлерз» играют на выезде. Затем снова дома. Все симптомы присутствуют. Майк с большим интересом ожидает встречи с руководством, которая проходит ровно через два месяца после сотрясения. Он находится в кабинете Маллигана, а не в кабинете генерального менеджера, что, как догадывается, сделано для его комфорта. Это могло бы сработать, если бы Маллиган не был таким… Маллиганом.

В его офисе слишком тесно для собравшихся: врач команды, Маллиган, тренеры, вышеупомянутый генеральный менеджер Донахью. Маллиган почти нежно, по крайней мере, когда говорит с Майком, сообщает, что они не собираются от него избавляться, а затем начистоту выкладывает: они не могут продолжать отмазываться «осложнениями». СМИ обсуждают, команда нервничает, и они так упорно борются в чемпионате, и продолжительное отсутствие Майка имеет значение. Либо он соглашается уйти в долгосрочный резерв травмированных игроков и просидеть там до истечения контракта, чтобы образовалось дополнительное пространство для аренды на его место другого игрока, либо уходит на пенсию.

Выбор невелик, на нем поставили крест. Он выбирает ставку по временной нетрудоспособности. Все смотрят на него обеспокоенными сочувствующими взглядами, и он позволяет им это. Майк уходит при первой возможности, потому что не хочет быть рядом со льдом и при этом не иметь права выйти на лед.

Позже он отправляет Лиаму сообщение, чтобы тот сегодня отдохнул с Моррисом или Роджерсом, потому что у него по плану медицинское процедуры. Прямо сейчас хотелось забыться на дне бутылки, но он не будет пить, потому что не враг самому себе. Что бы там ни думали, к сожалению, алкоголь исключен.

Исключен телевизор, чтение и музыка. Исключена возможность выпустить пар, отлупив боксерскую грушу. Ничего нельзя, кроме прогулки по улице. Можно вообще исключить всю треклятую жизнь, включая Лиама. Тем более сейчас он не может иметь дело с Лиамом, не тогда, когда тот переполнен надеждой и дебильной грустью во взгляде Бэмби. Стоит лишь поморщиться, как Лиам начинает бегает вокруг, пытаясь быть полезным, но просто-напросто сбивая вещи с места, а Майка с толку. Он старается, но у Майка сейчас нет сил, чтобы потакать ему.

Майку тридцать два, он достаточно стар для профессионального спорта, его здоровье и организм дают сбой. Все симптомы сотрясения, которые должны были пройти через неделю, на крайняк, через две, все еще на месте. Он понимает, что с ним покончено, понимает, что это конец. Все бесполезно. Даже если посадят на ставку для травмированных лишь только для того, чтобы потешить его гордость. Он примет это, потому что если уйдет, повесив коньки на гвоздь, то вернется домой и сдастся. Эдмонд же станет просто еще одним городом, в котором он играл, и просто еще одним городом, который он покинул. А Майк этого не хочет. Он не хочет уходить. Отсрочка казни его вполне устроит.