— Прошлой ночью я застрелил человека, который бы изнасиловал пятнадцатилетнюю девочку, потому что считает, что имеет право разрушить ее жизнь. Я дал ему выбор, но такие люди заботятся только о себе. Я сказал ему, что он может отстрелить себе член, чтобы больше не насиловать, или я убью его. И я снова убедился, что такие люди, как он, не заслуживают жизни. Если бы полиция поймала его, они отправили бы его в тюрьму, дали бы ему теплую постель и еду, и что тогда? Почему он должен получать это, в то время как его жертвы остаются жить с тем, что он с ними сделал?

— Я понимаю и признаю, что то, что сделал с Уильямсом, было неправильно. Но вы никогда не сможете заставить меня поверить, что кто-то из тех, кого я убил, были хорошими людьми. Они заслуживали смерти. И я знал, что нужно для этого сделать.

В голосе Лиленда столько честности, что я даже не могу найти в себе сил обвинить его в чем-либо. И хотя я люблю Лиленда и знаю, что он хороший человек, это не значит, что Генри считает так же. Да, я расстроен тем, что Лиленд солгал мне, но я понимаю, он сделал это из собственных интересов. Если бы я знал, что он убил Уильямса, захотел бы я впустить его в свою жизнь?

Возможно, нет. И я никогда бы не узнал, какой он удивительный человек.

Нам непременно придется поговорить об этом, но сейчас мне необходимо решить: либо разозлиться и потерять его на всю оставшуюся жизнь, либо расстроиться, что он мне соврал, но понять, почему он это сделал. И тогда я буду знать, что выбрать.

Лиленд

Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого, откровенно не зная, что еще сказать.

— Я знаю, что это не поможет, но я искренне сожалею обо всей боли, которую причинил. Я жил с чувством вины в течение многих лет. Но я был семнадцатилетним парнем, который считал, что должен был подчиняться каждому слову, сказанному Лукасом.

Я понимаю, что, честно говоря, меня волнует только мнение Джексона. Да, я испытываю чувство вины за то, что сделал с Генри, но если Джексон бросит меня, или мне придется оставить его...

Джексон делает глубокий вдох и поворачивается к Генри.

— Я уеду с Лилендом... Я позвоню кому-нибудь через пару часов, чтобы освободили тебя.

Внутри все сжимается, и я ошарашенно пялюсь на него.

— Ты все равно поедешь со мной?

Джексон встречается со мной взглядом.

— Поеду.

Я невероятно счастлив и чувствую, что мы внезапно раскрыли все наши эмоции друг перед другом. Как будто что-то сдерживало нас раньше, держало вне досягаемости друг друга, но теперь… теперь мы по-настоящему понимаем друг друга.

— Спасибо, но я не могу позволить тебе это сделать. Я бы сбежал… Я думал о побеге, но если пущусь в бега, то никогда больше тебя не увижу. По крайней мере… если попаду в тюрьму, ты ведь будешь меня навещать?

Он отрицательно качает головой.

— Я не позволю тебе попасть в тюрьму. Я сделаю все возможное, чтобы этого никогда не случилось. Генри, пожалуйста... Ты руководишь группой, которая занимается оказанием помощи другим. Ты мне стольким помог. Пожалуйста... Окажи такую же любезность Лиленду. Умоляю тебя.

— Он не солдат, он — убийца, — отвечает Генри.

— Но он может сделать так много хорошего. Ты уже достаточно пожил на этой земле и знаешь, что не всегда плохие парни получают по заслугам. Ты же обращался ко мне, когда преступники выходили на свободу с улыбкой на лице, хотя, знал, что они заслуживают гнить в тюрьме, — произносит Джексон.

И тут мне в голову приходит идея. Я встаю, подхожу к Генри и опускаюсь перед ним на колени.

— Позволь мне остановить Хардека. Это не искупит мою вину перед тобой, но позволь мне сделать это. А потом, если ты по-прежнему будешь думать, что я должен гнить в тюрьме, я сам пойду с тобой туда.

Генри внимательно смотрит на меня.

— Ты сбежишь.

— Я уже мог бы податься в бега, однако, я тут. Позволь мне это сделать. Позволь уберечь других девушек от похищения. Позволь спасти людей, которые могут умереть от его оружия. Позволь мне хотя бы попытаться это сделать, — прошу я.

Генри молча наблюдает за мной, но я могу сказать, что он раздумывает. Честно, я удивлен, что он не сразу согласился, чтобы потом, когда мы его отпустим, вызвать полицию. Может быть, это означает, что он на самом деле может позволить мне уйти.

— Генри, пожалуйста. Я знаю, что Лиленд хороший человек. Знаю, ты уже и так многое для меня сделал, но, пожалуйста, сделай ещё и это, — умоляет его Джексон.

Генри молчит, пока думает над ответом.

— Генри, я никогда ни в ком не нуждался так сильно, как в Лиленде. Я не… Я знаю, тебе трудно доверять ему или верить после того, что случилось. Но ты знаешь меня уже довольно много лет, и я знаю, что ты неоднократно помогал мне, но мне нужна твоя помощь еще один раз. Ты нужен мне сейчас больше, чем когда-либо.

— Джексон, он — наемный убийца.

— Но это не все, кем он является! Он замечательный человек, который заставляет меня смеяться каждый день. Который относится ко мне лучше, чем кто-либо когда-либо будет относиться. Генри… Я готов отдать все ради этого человека; это должно показать тебе, как далеко я зашел бы, чтобы защитить его.

— А что если он снова тебе врет? Он ведь уже солгал один раз.

— Я знаю, что он это сделал, и мне больно, но я знаю, что он сделал это, потому что думал, что поступает правильно. Пожалуйста… просто... дай нам шанс. Теперь ты знаешь, кто он такой. Если он облажается, ты сможешь бросить на его поиски всю полицию.

— С тех пор, как ты начал жить у Джексона, скольких людей ты убил? — обращается Генри ко мне.

— Только Гаррисона... И возможно случайно убил еще одного, когда помогал вам, ребята. — Генри слегка вздрагивает, когда понимает, что на складе был я, а не Мейсон. — Я ударил его слишком сильно, потому что он удивил меня. Но если это и случилось, то только по вашей вине, ребята. Если честно, неужели вы не видели камер, когда заявились на склад? Это же очевидно, что они с охранным датчиком. Как вам двоим удается что-то сделать, выше моего понимания. Вы были похожи на двух возбужденных быков в поисках самок.

Джексон морщится.

— Мы могли упустить некоторые... незначительные детали. Но в мою защиту скажу, что эти камеры среагировали по вине Генри. Даже несмотря на то, что он шеф полиции, и должен отдавать приказы, а не вламываться куда-либо.

— Я ненавижу сидеть за столом, — говорит Генри. — Я скучаю по оперативной работе.

О, мне знакомо это чувство.

— И я тоже! Мы можем быть оперативными напарниками, если хочешь. Я даже буду держать тебя за руку, если тебе понадобится помощь. Которая вам явно нужна, чтобы не бегать перед камерами с датчиками на движение.

— Хорошо, — вздыхает Генри. — Не заставляй меня пожалеть об этом. Если хоть немного облажаешься, полиция тебя найдет.

— Стриптизеры или настоящая полиция?

Джексон смотрит на меня так, словно я должен быть серьезным. Но я не могу. Меня переполняет счастье от того, что он настолько мною дорожит, что отдал бы все ради меня.

— Тебя бросят в тюрьму на всю жизнь, — предупреждает Генри.

— Хорошо. — Оставаясь на коленях, подползаю к Джексону и обнимаю его. — Я думаю, ты, возможно, любишь меня.

— Я и правда тебя люблю, — отвечает Джексон.

Я все еще поражен. Я шутил, но... он действительно любит меня?

— Ты серьезно?

Джексон поворачивается ко мне, забыв о том, что, видимо, собирался освободить Генри, который, похоже, действительно хочет, чтобы его развязали.

— Конечно же серьезно.

— Я тоже тебя люблю. Генри, ты хочешь быть моим шафером на нашей свадьбе? Или можешь отвести меня к алтарю, так как мой отец в тюрьме, и если я когда-нибудь увижу его, то могу зарядить ему по роже и нарушить наше обещание никогда никому не причинять вреда.

— Мы не собираемся жениться... — вздыхает Джексон.

— Пока что, — напоминаю ему. — Я назову нашу дочь...

— Он всегда такой? — спрашивает Генри.

— Если у него в руке нет пистолета, его мозг работает неправильно.

Обхватываю лицо Джексона и целую его в неподдающиеся губы. Он, вероятно, не реагирует на мой поцелуй, потому что я сильно сжимаю его лицо, притягивая ближе к себе.

— Мой мозг всегда работает, когда тебя нет в комнате. А когда ты рядом, любовь, которую я испытываю к тебе, превращает мой мозг в кашу. В романтическую любовную кашу.

— Ради этого человека ты был готов отдать свою жизнь? — скептически спрашивает Генри.

— Поверь, на самом деле он не сумасшедший… просто так себя ведет.

— Мне нравится, что в течение тех же двух минут, после признания в любви, ты говоришь мне, что я веду себя безумно, — говорю я.

Он убирает мои руки с лица и одаривает меня улыбкой.

— Именно так ты понимаешь, что это настоящая любовь. Я нахожусь на той стадии наших отношений, когда предельно честен.

— В чем еще ты хочешь быть честным?

— Эти фиолетовые штаны, которые у тебя есть, отвратительны.

Моя ухмылка становится шире.

— Я надену их на нашу свадьбу, а Генри поведет меня к алтарю.

— А ты… ты уверен, что он Песочный человек? Может… Думаю, он, возможно, разыгрывает тебя, — говорит Генри.

— Да, точно. Но у него есть записные книжки, заполненные всякой гениальной всячиной.

— Почему вы все ведете себя так, будто это нечто удивительное? — недовольно спрашиваю я, забирая нож у Джексона. Потому что, ему, видно, нравится, когда его предполагаемый приятель связан. Может быть, это его сексуальное предпочтение, и я определенно могу его поддержать. Или насладиться.

Я развязываю Генри, и он быстро встает, потирая запястья.

— Итак, ты забываешь, что я Песочный человек, а я постараюсь забыть, что видел твой пенис. — Я протягиваю руку, уверенный, что это достаточно хороший повод для рукопожатия.

— Что? — спрашивает Джексон. — Каким образом ты увидел его пенис?

— Мне пришлось отвести его в туалет, и я должен был внимательно следить за тем, что он ничего не замышляет.

Джексон пристально смотрит на меня.

— Для этого тебе необязательно было смотреть на его пах.