ГЛАВА 10

Прислонившись к центральному столбу, я вытянула ноги. Стало опять жарко, прохладная погода ушла вместе с дождем, но я была благодарна тому, что лето прошло. Осень всё ещё была теплой, но, по крайней мере, у меня не потели сгибы локтей и коленей.

Водянистые остатки нарезанных фруктов лежали на тарелке рядом со мной. Я взглядом прошлась по деревянным балкам, удерживающим мой шатер — на них были вмятины в виде завитков и коротких изогнутых линий, оставленные скучающими пальцами — а затем снова посмотрела на Саалима.

Он сидел напротив меня, положив подбородок на руки, а локти уперев в колени. Он часто посещал меня после того ливня. Каждый раз эти встречи проходили сухо и длились недолго. Словно мы оба на цыпочках ходили вокруг чего-то неизведанного. Обычно он приносил мне еду. Чаще всего это были экзотические фрукты и в таких количествах, которые превосходили мой аппетит. Он чувствовал себя виновным в моём заточении, поэтому не хотел оставаться надолго. Думаю, ему не нравилось видеть меня здесь. Он приходил только для того, чтобы узнать, как у меня дела и убедиться, что у меня все в порядке. И хотя я понимала это, я не могла устоять, чтобы не втянуть его в разговор и не начать задавать вопрос за вопросом, либо попросить его рассказать мне историю, лишь бы заставить его задержаться подольше. Я отчаянно нуждалась в компании, и он всегда соглашался.

— Твоё заточение почти закончилось. Луна прибывает, — сказал он.

Поскольку дождь больше не мог приглушить наш разговор, он использовал магию, чтобы другие не могли слышать наши слова.

— Остался день или два.

Я надавила ногтями на столб и начертила волнистую линию, которая уходила вверх по деревянной балке.

— Ты как будто не рада.

Я покачала головой.

— Я рада. Конечно, я скучаю по сёстрам, но я также буду скучать по тишине и по моим прогулкам, которые не требуют от меня побега или подкупа, — я помолчала, а потом указала на нас с ним. — И, знаешь, я буду скучать вот по этому.

— Я буду приносить тебе фрукты, когда бы ты ни пожелала.

— Это мило. Но дело не только в этом, — сказала я.

Он ждал, что я продолжу.

— Мы не будем видеться, как сейчас, и я не смогу уйти из дворца. Пока Сабра рядом.

Да и если быть честной, я не хотела бы больше видеть Сабру. Как и отца.

— Ты этого не знаешь. Может быть, она чувствует...

— Я не буду рисковать.

— А если придут караваны? — он ухмыльнулся.

Караваны приходили уже дважды. Когда он рассказал мне об этом в первый раз, я устроила истерику, словно ребенок. Я почти попросила его освободить меня с помощью магии, чтобы я могла сходить в деревню, так как мне не терпелось закрыть все пустующие места на своей карте. Во второй раз я была более сдержана, хотя он все же заметил слезы у меня на глазах.

— Не честно, — застонала я.

— Что тебя в них так привлекает?

— Всё, — выдохнула я.

Моя улыбка была такой широкой, что даже Саалим улыбнулся.

— В них столько жизни, и они привозят её на спинах верблюдов. Я люблю смотреть на то, что они делают, на еду, которую они готовят. И если мне везёт, я слушаю истории об их родных краях.

Я рассказала ему о Рафале и его историях.

— Он объездил всю пустыню, как ты.

— Я тоже рассказывал тебе о разных местах, где я бывал...

— Нет, не рассказывал. Ты рассказывал мне сказки и легенды.

— Как скажешь, — он ухмыльнулся. — Но я могу рассказать тебе о других местах, где я побывал, если хочешь.

Я с силой сжала руки и сказала:

— Расскажи мне всё.

— Сейчас?

— Сейчас. Если у тебя есть время.

Он упёрся на свои руки, и сказал, что у него определённо есть время. О чём бы мне хотелось услышать прежде всего? Я сказала ему, что хотела бы послушать про север, поведав ему о том, что рассказывал Рафаль о границе пустыни.

— Всё именно так, как он говорит?

Саалим снова сделался серьёзным. Он вдруг стал казаться мне недостижимым. Он сжал губы, словно пытался что-то вспомнить.

— Да.

Я подождала, надеясь услышать больше, что он расскажет всё в подробностях, но он долгое время молчал, и я не стала давить на него.

Между нами было расстояние в две ладони, но мне казалось, что оно гораздо больше. Пропасть между нами становилась всё глубже и опаснее с каждым днём. И я не хотела первая сокращать это расстояние. Меня смущало то ощущение близости, что мы разделили в первое утро. К тому же, именно оно привело нас сюда.

Повисла тишина, и я начала волноваться, что он уйдёт. Я не знала, когда увижу его снова.

— Я боюсь вновь увидеть своего отца.

— Представляю.

— Думаешь, его отношение ко мне поменяется?

— Не думаю. Твой отец живёт от момента к моменту и мало задумывается о прошлом. Не могу сказать, связано ли это с его личными предпочтениями или с выпивкой. Я часто видел, как он раздает наказания, но я ни разу не видел, чтобы он задумывался о них впоследствии. По крайней мере, вслух он этого не говорил.

— А он обычно разговаривает с тобой о чём-нибудь?

— Совсем не разговаривает.

Его слова были тяжёлыми, а глаза потемнели от гнева.

Я начала теребить небольшой кусочек фрукта, прилипший к подносу.

Понаблюдав за моей попыткой взять в руку скользкий ломтик дыни, он сказал:

— Я хочу сказать, что ты не должна забывать, что я раб твоего отца. Он не относится ко мне так же, как ты. Он общается со мной, только если ему что-то нужно. Наши с ним отношения отличаются от того, что у нас с тобой.

Мне стало любопытно, и я подняла на него глаза.

— А какие у нас с тобой отношения?

— Может быть, тебе самой стоит ответить на этот вопрос.

— Я бы назвала тебя своим другом.

Джинн улыбнулся, но он словно пытался скрыть что-то за своей улыбкой. Он потёр чеканное золото, в которое были закованы его запястья. В то время как я ощущала себя всё комфортнее в компании странного джинна, он, казалось, только начал открываться мне. Я очень мало знала о его жизни.

— Я бы сказал то же самое.

Его пальцы прошлись по металлическим краям браслетов, пока они не начали исчезать под кожей его рук.

— Ты можешь их снять? — спросила я.

— Нет, — сказал он, его голос прозвучал напряжённо. — Они указывают на то, кто я есть. Их нельзя снять, видишь?

Он вытянул руки вперёд. Я попробовала дотронуться до одного из браслетов, проведя пальцем по металлу, и он стал менее заметен на его коже. Я изучающе посмотрела на его золотые вены.

— Я могу их спрятать, — сказал он, имея в виду золотые дорожки, которые изгибались и опускались вниз по его рукам. — Когда я замаскирован под раба. Но я не могу спрятать браслеты. Они всегда на мне.

— Они удобные?

— Они тяжелые.

Это была очередная история, которую, как я поняла, мне не суждено было услышать, поэтому я схватила кусочек дыни, который я пыталась ухватить всё это время, и выставила руку перед собой.

— Ты вообще ешь?

Я закинула фрукт себе в рот.

Саалим засмеялся, в его голосе послышалось облегчение. Он покачал головой.

— Нет. Мне не надо есть. Мне это неинтересно.

— Правда? Очень жаль. Это вкусно, — сказала я, слизав сок с кончиков пальцев, и улыбнулась. — У тебя хорошо получается выбирать прекрасную еду, учитывая, что ты ничего про неё не знаешь.

— Я не сказал, что ничего про неё не знаю. Я пробовал еду раньше. Я вспоминаю её с теплыми чувствами.

Я приподняла брови.

— То есть ты можешь её есть? Почему тогда ты не ешь сейчас?

Он лег на песок.

— Это было в другой жизни. До того, как я стал тем, кем являюсь сейчас.

Я вдруг снова превратилась в ахиру и начала тщательно подбирать слова, чтобы получить желаемый результат. Я начала медленно рисовать круги на песке.

— Ты имеешь в виду, до того, как ты стал джинном?

— Да. Когда-то я был человеком.

Я широко раскрыла рот, и десятки вопросов обрушились на меня, заставляя отчаянно искать на них ответы.

— Как?

— Меня обратили. Я помню кое-что из того времени, когда я был человеком. Это было очень давно, но всё же я помню, каково это было... получать удовольствие от еды.

Мне столько всего хотелось узнать от него, заставить его рассказывать дальше. Мне так хотелось понять этого джинна — этого мужчину? — который сидел сейчас рядом со мной. Но я знала, что он не был готов поделиться этими подробностями, а я не была готова узнать об этом.

— Ты скучаешь по тому времени?

Джинн обдумал мой вопрос.

— Я скучаю по свободе. Но иногда, я благодарен той силе, что дает мне Мазира.
Он посмотрел на меня.

— Ммм, когда, например?

— Ты знаешь, что происходит с водой, когда становится слишком холодно.

Я покачала головой.

— Она становится твердой как камень.

— Нет, этого не может быть, — я засмеялась.

— Всё так и есть. У одного моего хозяина заболел ребенок. Его тело горело из-за болезни. Они думали, что он умрёт, если его не охладить, поэтому я принес единственное, что смогло облегчить его состояние.

— И что это было?

— Далеко отсюда есть горы, они высокие и сложены из камня. Они достают до самого неба, и их вершины покрыты замерзшей водой.

Не веря его словам, я уставилась на него, вспомнив про дюны, подрезаемые ветром.

— Иногда, — сказал он, взмахнув руками, словно заканчивая чудесную историю. — Частички замерзшей воды бывают такие маленькие и мягкие, точно порошок. Ты можешь раздавить их между пальцами, и они снова превратятся в каплю.

— А есть места, где деревья такие густые, что не видно неба. Там в лесах бродят животные с ветвистыми рогами. Их шаги не слышны, и когда они застывают на месте, ты не сможешь их заметить, даже если будешь смотреть прямо на них. Ночи там становятся длиннее, а листья перестают быть зелеными. Они становятся желтыми, оранжевыми и красными, пока весь лес не будет объят пламенем.

— Ложь! — фыркнула я. — Что ещё? — спросила я, желая услышать ещё истории.

Он рассказал мне о тех местах, где живут женщины с волосами цвета сухой травы, которые покрывают шелком только плечи, потому что солнце там добрее, а мужчины там носят прямые мечи. В некоторых местах правят женщины, а у мужчин есть только одна жена. Там поклоняются другим богам, а города построены из камня. Его истории были бесконечно увлекательными, хотя, в большинстве случаев я не знала, можно ли им верить, настолько невероятными они были.