— У меня для тебя сюрприз, — сказала Хадийя.

— Какой?

— Ванная.

Он прикрыла рот рукой и засмеялась. Я никогда не видела её в таком хорошем настроении, и сообщила ей об этом.

— Это потому что ты наконец-то свободна, мой милый ребёнок. Мы отмоем тебя, а потом уже вернём сёстрам. И ещё ты чем-то очень плохо пахнешь. Только не надо меня ненавидеть за эти слова.

Она помахала у себя рукой перед носом и снова засмеялась.

Когда я вошла, слуги радостно воскликнули и начали утирать слёзы со своих щёк. Они трогали мои плечи, лицо, шею. Это была тёплая встреча. И хотя я была рада их видеть, ничто не могло так воодушевить меня как прохладная ванная, которая ждала меня посреди помещения — свет отражался от её медных стен, роняя на пол солнечные зайчики. Я с радостью стянула грязное платье со своего тела.

— Ты стала такой мягкой! — воскликнула Адила, увидев моё нагое тело.

— Так и есть! Мне тоже так показалось. Грудь стала больше, попа шире. Чем тебя там кормили? Неужели ты получала по полной миске фиников каждый день? — добавила Хадийя.

— Что-то типа того! — я ухмыльнулась.

Я вошла в металлическую ванную. Запах роз и ванили проник в мои ноздри, и я позволила себе расслабиться в прохладной воде. Когда я перекинула волосы через плечо, чтобы погрузить их в воду, меня окружили вздохи и стоны.

— О, твоя бедная спина.

— Какие ужасные шрамы!

Тогда-то Хадийя воскликнула:

— Довольно! Тишина!

Её голос был строгим и прозвучал гораздо более сердито, чем обычно, и слуги прислушались к ней. Они тихо начали натирать мои волосы и тело, удаляя грязь, которая глубоко въелась мне в кожу. Пот блестел на их лбах из-за того, как интенсивно они работали руками. Их цветные одежды вздымались от каждого движения.

Они болтали о моём здоровье и о том, что я пропустила, пока отсутствовала. Я была рада отвлечься. Это не давало мне думать о неминуемой встрече с Саброй и отцом.

— У Короля выдался удачный месяц. Кадри и Ясмин обе вышли замуж, — прощебетала одна из прислужниц, а другая радостно проговорила:

— Ясмин выходит за местного аристократа. Его семья разбросана по всей пустыне. Она станет ему первой женой. Если нам повезёт, мы даже будем периодически с ней видеться.

Я медленно провела рукой под водой. Я даже не смогла попрощаться. Я больше никогда не увижу ни одну из них, несмотря на то, что Ясмин живет недалеко от дворца.

— А что насчёт алтамаруков? — спросила я невзначай, хотя мне не терпелось собрать воедино те слухи, что доходили до меня в тюрьме.

Хадийя щелкнула языком.

— Эмель! Ты же знаешь, что не должна спрашивать о таких вещах. Это не пристало дочери короля.

— С нашим Королем мы в безопасности. Нет никакой угрозы, — добавила другая прислужница.

Я не стала больше ничего спрашивать и оделась в чистое платье. И хотя оно было поношенным, оно было гораздо плотнее и мягче того, что мне пришлось носить в тюрьме.

Настала ночь, над головой начали зажигаться звезды. Мои руки начали дрожать, когда я приблизилась к дому. Сабра ждала меня за стенами из ткани. Что я скажу ей?

Из шатра раздавался мерный гул голосов ахир. Я ещё немного послушала их, попытавшись расслышать голос Сабры, после чего наконец вошла внутрь.

— Эмель!

— О Боже, это Эмель!

— Сестра!

Их радость полностью передалась мне, и мои переживания о старшей сестре ненадолго были забыты. Я была дома с любящими сёстрами. Мы собрались в кучку и начали яростно обниматься. Сабры среди них не было.

— Как ты?

— На что это было похоже?

— Ты в порядке?

— Что там с тобой произошло?

— Нашла мне мужчину? Я не привередливая.

Я повернулась к Пинар и рассмеялась. И только после того, как я успокоила их, уверив, что моё здоровье в порядке, и пообещала рассказать обо всём позже, голоса смолкли. Я подошла к своей кровати и откинула одеяло.

Поскольку никто не отряхивал мою кровать каждую ночь, она почти полностью покрылась песком. Тщательно почистив её, я заметила, что она была на удивление плоской. Слишком плоской. Я поспешила откинуть тюфяк — где моя соль? Где моя карта?

Они пропали.

Я посмотрела на окружавшие меня кровати, понадеявшись без какой-либо причины, что, может быть, я выбрала не ту кровать. Я крутила головой из стороны в сторону, оглядывая помещение, и отчаянно шаря руками по песку.

— Они у меня, — сказала Тави, опустившись на колени рядом со мной.

— Соль? Моя карта?

— Да. Я взяла их, когда тебя... Я не хотела, чтобы их кто-то нашёл. Я волновалась насчёт Сабры...

Я закрыла лицо руками и облегченно вздохнула.

— Спасибо, Тави.

Выпрямившись, я глазами поискала свою старшую сестру рядом со столами и среди сестёр, ходивших взад-вперёд по помещению. Она лежала на своём тюфяке на другом конце шатра, напротив меня, накрыв плечи и голову одеялом. Значит, она хотела видеть меня так же сильно, как я ее.

— Не благодари меня. Я использовала половину соли, приправляя свою еду каждый вечер, — сказала Тави.

Я резко взглянула на Тави и увидела, что она улыбается.

— Что случилось в тот день? После всего?

Она придвинулась ко мне поближе, прижала колени к груди и улеглась на них щекой.

— Ей было так больно, — прошептала она. — Она не хотела, чтобы кто-то из нас помогал ей. Она разговаривала только со мной, но была очень немногословна.

— Больно? Ха!

— О, Эмель. Я знаю, что тебе больше досталось.

Он положила тёплую руку мне на спину.

— Очень легко забыть, через что ты прошла, если сам не испытывал ничего подобного. Прости.

После этого она долго ничего не говорила и сидела, повернувшись в сторону Сабры.

— Когда я её вижу, моё сердце разбивается. По-прежнему. Я не могла и подумать, что родилась для того, чтобы увидеть всё то, что произошло с вами.

— Ну, она сама виновата, разве не так?

— Как ты можешь такое говорить? Она не знала, что это произойдёт.

— А как ты можешь её защищать? — ответила я чуть громче. Несколько сестёр повернулись к нам. Я понизила голос.

— После всего того, что она сделала? Это было жестоко.

Тави кивнула, но этот жест не был искренним. Она только хотела успокоить меня.

— Я её не защищаю. Но она не хотела, чтобы это произошло. Ей было нелегко, не забывай об этом.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказала я, отпрянув от неё и рассердившись из-за того, что меня сделали злодейкой.

А также из-за того, что я почему-то не должна была заводиться.

— Отец не так внимателен к ней, а мама не настолько снисходительна. Так что даже не начинай. Мы все знаем, что мама любит тебя больше всех. И ты, Эмель, более выносливая.

Я раскрыла рот, не веря, что я слышу эти слова от Тави.

— Это не оправдывает того, что она сделала.

Она открыла рот, чтобы ответить, но я не дала ей слова вставить.

— И я не позволю тебе идеализировать меня только потому, что ты думаешь, что ей пришлось тяжелее. Это не честно по отношению ко мне, и это не честно по отношению к ней. Мы все живём в этом шатре... и терпим эту жизнь.

Тави потупила взор и закусила губу.

— Я знаю.

— Я могу злиться, Тави. У меня отняли моё будущее. Ты понимаешь, что я больше никогда не выйду замуж? На моей спине тридцать шрамов.

Её веки намокли от слёз, и когда она моргнула, одна из слезинок упала вниз.

— Мне жаль, — вымолвила она, наконец.

— Я знаю.

— Я скучала по тебе. И, — она заплакала ещё сильнее. — Когда тебя забрали. Я-я была рада, что ты никогда больше не выйдешь замуж. Я не хочу, чтобы ты уезжала; я не хочу с тобой прощаться. Я думала сделать то же, что и ты: сходить в деревню и навестить тебя. Я всё спланировала, — она начала делать глубокие вдохи, закрыв лицо руками и продолжая плакать. — Это ужасно, я знаю. Прости.

Я притянула её к себе и прислонилась головой к её голове.

— Всё в порядке, — прошептала я. — Я очень по тебе скучала.

Когда Тави успокоилась, и когда наш гнев потерял весь свой запал, она спросила:

— Где ты была в тот день? Почему тебя не было с нами?

— Ну...

Я прокручивала в голове разные разговоры, которые мы будем вести после моего возвращения домой, но я ни разу не подумала о том, что я расскажу своим сестрам о том дне.

— Ты была с кем-то? — ахнула она.

— Шшш! — зашипела на неё я. — Я не хочу, чтобы такие слухи начали распространяться. Отец думает, что я была с кем-то. Но я не была. Я просто оказалась в неправильном месте в неправильное время.

Она вздохнула.

— Я так рада, что с тобой ничего не случилось, пока ты была там.

Я спросила, что она имела в виду, и она посмотрела на меня так, словно у меня не было мозгов.

— Я имею в виду смерть, конечно. Стражники, охраняющие периметр, были убиты.

— Что?

— Торговцы нашли первую группу спустя несколько дней после того, как тебя забрали, — её лицо засияло из-за ощущения собственной важности, когда она поделилась со мной этим особенно ценным слухом. — Потом нашли ещё несколько групп.

Я не могла в это поверить. Я прикрыла рот рукой, широко раскрыв глаза.

— Среди них не было наших братьев, не волнуйся. Но отец попросил мужей наших сестёр прислать сюда солдат. Ты увидишь много незнакомых лиц, — она сказала это так, словно предупреждала меня.

— Почему не было сигнала тревоги? Когда солдат нашли мертвыми? А когда на них напали? Почему город не предупредили?

— Их нашли только через какое-то время после того, как их убили. Я уверена, что Отец не хочет волновать людей.

Либо он не хотел показывать свою слабость, или уязвимость своего непробиваемого фасада. Сёстры, находящиеся рядом с нами, присоединились к нашему разговору, высказывая свои теории. Я едва слышала то, что они говорили. В моей голове возникали свои собственные идеи насчёт того, почему алтамаруки продолжали убивать наших солдат.

— Я принесу тебе ужин, — сказала Тави.

Я проследила за тем, как она отошла и сложила остатки их еды с вечера на потемневшую серебряную тарелку.

— Мне жаль, что с Кадиром не вышло, — сказала я Рахиме, оторвавшись от еды.

— Я не понимаю, почему он выбрал меня. Он говорил о тебе полночи и о том, как ты его раздражаешь. Казалось, он не понимал, что он делает со мной. Иногда он смотрел на меня, а потом словно пугался, как будто ожидал, что я окажусь кем-то другим. Я бы предпочла выйти за мужчину, который хотел бы меня