— Нет, не будет, — шепчу я. — Мне надоело, что все всё время говорят мне, что всё будет хорошо. Ничего не будет хорошо. Не в этот раз.

Он ещё немного похлопывает меня по спине, потому что не знает, что сказать, а потом приходит время посадки, и он провожает меня до ворот.

— Хорошего пути, — говорит мне он. И теперь его акцент вернулся. Я крепко обнимаю его.

— Я люблю тебя, папочка, — говорю я ему прежде, чем подняться в самолёт.

— Я знаю, — отвечает он. — Я тоже люблю тебя.

Я протягиваю свой посадочный талон стюардессе и ничего не могу поделать, но вспоминаю, как всё было точно так же, когда я вылетала из Амстердама. Данте был в одном самолёте со мной. И всё изменилось. Он изменил всё.

И теперь его нет.

Я проглатываю новый приступ слез и падаю на сиденье.

Я сворачиваюсь и прислоняюсь головой к иллюминатору. Я смотрю, как экипаж самолета загружает багаж под нами, и понимаю, что на этот раз я ничуть не паникую из-за полёта. Я больше не боюсь. И сейчас это не имеет значения. Потому что я опустошена.

Ничего не имеет значения.

Я закрываю глаза и принимаю пустоту в своём сердце.

Беспомощность, холод и одиночество.

Я слушаю, как пилот говорит нам, что у нас есть полтора часа полета до Амстердама, в течение которых я так и лежу. Мои глаза закрыты.

И, так или иначе, я сплю.

И я так устала и эмоционально истощена, что мой сон лишён сновидений.

Я просыпаюсь, когда человек рядом со мной толкает меня и говорит, что мы прибыли и готовы к высадке. Я киваю и благодарю.

И я терпеливо жду своей очереди на выход из самолёта.

И я тащусь к терминалу.

И я выхожу из терминала в толпу людей.

И я поднимаю взгляд.

И здесь Данте.

Он стоит передо мной.

И моё сердце останавливается.