Глава 24

Мир сияет.

Очень сильно сияет.

Святая-Корова-как-он-сияет.

Мои глаза щурятся, когда я пытаюсь их открыть.

Я чувствую вокруг себя мягкое постельное бельё и понимаю, что нахожусь в своей кровати. Не уверена, как я сюда попала, потому что последнее, что я помню, я лежала на траве на обочине дороги. И Данте был рядом со мной.

— Риз?

И он рядом со мной прямо сейчас.

Я открываю глаза, и вот он передо мной.

Взволнованный. Обеспокоенный. Прекрасный.

Он держит меня за руку. За одну из рук. Потому что другая моя рука в гипсе.

В гипсе?

— Данте, — шепчу я. Такое чувство, будто я сто лет не разговаривала, и я ощущаю странный привкус во рту, поэтому всё, что может оттуда вырваться, это шёпот. — Я не понимаю. Что случилось? Я ничего не помню. Кроме того, что упала с Титана.

Данте морщится, словно воспоминания причиняют ему боль.

— Ты права, — уверяет меня он. — Ты сломала своё запястье. И у тебя лёгкое сотрясение мозга.

— Серьёзно?

Я удивлена этому. Я никогда в жизни ничего не ломала. Ни тогда, когда упала с чердака сарая в восемь лет, ни тогда, когда я выпала из кузова фермерского грузовика моего дедушки в двенадцать лет. И даже ни тогда, когда мы гоняли по грунтовой дороге тридцать миль в час (Прим. пер.: около 50 км/ч). Я скатилась в канаву, но ничего не сломала.

И вот мой первый перелом я получаю, упав с лошади?

Я такая неудачница.

Данте опускает голову на кровать и бормочет что-то, что я не могу разобрать.

— Что?

Он поднимает на меня взгляд, и его голубые глаза такие грустные, так полны раскаяния (Прим. пер.: игра слов — «blue» переводится и как «синий», «голубой», и как «грустный», «печальный»). Так полны вины.

— Мне так жаль, Риз.

— Почему ты это говоришь? Я та, кто упал с лошади. Не ты. Полагаю, ты больше не захочешь брать у меня уроки верховой езды, не так ли? — улыбаюсь я, но Данте не видит ничего смешного.

— Это не твоя вина. Ты не помнишь? Прежде, чем потерять сознание, ты сказала мне, что Нейт виноват в том, что случилось с тобой. Мой друг Нейт. Он сделал это нарочно.

— Что? — я смотрю на него в замешательстве, но стоит мне произнести это, как воспоминания начинают возвращаться ко мне. Фрагментами. И затем я вижу перед глазами ужасную улыбку Нейта, когда он своей машиной таранит моего коня. — О, Боже мой. Он сделал это. Но почему?

Данте качает головой.

— Я не знаю. Но я это выясню. Это не смешно. Если он думал, что это шутка, то она совершенно не смешная. И, какое совпадение, я нигде не могу найти Нейта и его нового друга Винсента. Но поверь мне, я найду их.

Он начинает вставать, но я тяну его за руку.

— Не оставляй меня.

Данте замирает, глядя на меня с озабоченным выражением лица.

— Тебе больно?

Я качаю головой.

— Нет. Должно быть, мне дали сильные обезболивающие. Я просто не хочу, чтобы ты уходил. Пожалуйста.

Он тут же опускается рядом со мной, не задавая вопросов и не жалуясь.

— Ты был здесь всё это время? — спрашиваю я. Предполагаю, что так. И он кивает.

— Ты хоть немного поспал? — вновь задаю вопрос я, потому что мне кажется, что ответ «нет».

Он молчит.

— Данте, — вздыхаю я. — Тебе нужно немного поспать. Не беспокойся о конфликте с Нейтом прямо сейчас. Просто иди и вздремни. В своей кровати, а не на этом стуле.

Он смотрит на меня с сомнением.

— Но ты же хочешь, чтобы я остался.

— Это правда. Но, думаю, я всё равно собираюсь снова заснуть. Поэтому тебе тоже нужно отдохнуть.

Данте изучает меня ещё мгновение, затем кивает.

— Хорошо. Доктор, который приходил и зафиксировал твоё запястье, сказал, что ты должна лежать в постели по крайней мере ещё сутки. Поэтому, я бы хотел, чтобы ты оставалась в своей кровати весь день, хорошо? Сегодня вечером я должен пойти на ужин для Регаты с моим отцом, но я вернусь. И я надеюсь найти тебя в этой постели. Я ясно выражаюсь, юная леди?

Он приподнимает свою золотую бровь, и я улыбаюсь.

— Поняла.

— И, может быть, ты захочешь поговорить со своими родителями. Я звонил им, и они очень волнуются.

Я вздыхаю. И он улыбается.

— Что? Они же твои родители. Я должен был им сообщить о произошедшем.

Я снова вздыхаю.

— Я совсем забыла про Регату, — говорю ему я. Я помню, что Элена упоминала что-то об этом несколько недель назад, но я не знаю, что это такое. Я говорю ему об этом, и он объясняет.

— Это крупная ежегодная гонка на лодках. Мы проводим её уже пару сотен лет. Это серьёзное мероприятие. Отец хочет, чтобы я присутствовал там вместе с ним на «Даниэлле». Мы не участвуем в гонке, но он должен быть там, чтобы наблюдать за ней. Я должен появиться там. А сегодня вечером будет ужин перед Регатой. Это традиция.

Я киваю.

— Хотела бы я пойти.

Он уже качает головой.

— Ты не можешь. Ты должна оставаться в постели.

— Да, сэр.

— Я мог бы привыкнуть к этому, — ухмыляясь, говорит он. — Хотите продолжать называть меня «сэр»?

Я закатываю глаза.

— Вот это моя девочка, — говорит он. — Знаю, что сейчас ты чувствуешь себя лучше.

Я улыбаюсь, и он возвращает мне улыбку, а затем уходит.

Но я счастлива. Просто потому, что он назвал меня своей девочкой.

Я — девушка Данте.

Эта мысль наполняет моё тело таким теплом и счастьем, что я проваливаюсь в сон. Конечно, этому могли поспособствовать обезболивающие. Но в любом случае я чувствую тепло и счастье, и то, что я девушка Данте, только усиливаю его. И с этими мыслями я засыпаю.

***

Я чувствую себя значительно лучше, когда просыпаюсь.

Моя голова не болит.

Моя рука всё ещё побаливает, но она сломана, поэтому, естественно, она должна болеть.

Солнечный свет больше не режет глаза, так что, должно быть, сотрясение начало проходить.

Я разворачиваю ноги и сажусь, позволяя ступням свисать с края огромной кровати. По солнечному свету, падающему на стену, я догадываюсь, что уже поздний полдень. Я бросаю взгляд на часы. 16:30. Да. День клонится к вечеру.

Думаю, я сдержала своё обещание оставаться в постели весь день. Это вопрос семантики, когда именно должен закончиться весь день. И я говорю, что он закончился прямо сейчас. И здесь нет никого, кто мог бы поспорить со мной.

Я встаю с кровати, и на секунду комната начинает вращаться, но затем я снова в порядке.

Я принимаю горячую ванну, потому что от горячего душа у меня кружится голова. Я должна принять это как знак остаться в постели ещё немного, но я упряма. И я хочу вылезти из кровати. И даже больше, я хочу пойти на ужин перед Регатой. Не знаю, почему, но я просто хочу увидеть Данте, стоящего рядом со своим отцом и машущего рукой толпе.

Я вижу его каждый день в рабочей одежде, трудящегося среди оливковых деревьев. Это будет потрясающе, увидеть его в официальной роли, потому что это напоминает мне о том, насколько важны он и его отец. Это волнующе. Потому что он мой. Я девушка Данте. Он сам это сказал.

Я хватаю мобильник и звоню Мие.

И прошу её взять меня с собой на ужин перед Регатой.

— Нет, — уверенно отвечает она. — Я обещала Данте, что не позволю тебе покинуть дом. Он знал, что ты попытаешься это сделать.

Я закатываю глаза.

— И не закатывай глаза, — говорит мне она. — Тебе нельзя вставать с постели.

— Я и не вставала, — отвечаю я.

— Ты лжёшь, — говорит она. — Он сказал, что ты и это обязательно сделаешь.

ОБожеМой.

Это невозможно.

И тогда я делаю действительно подлую вещь.

— Мия, ты моя самая лучшая подруга здесь, — говорю я. — Пожалуйста, возьми меня с собой. Пожалуйста. Я прекрасно себя чувствую, и я сойду тут с ума от одиночества. Все сейчас в городе на фестивале, посвящённом Регате. В доме тихо. Слишком тихо. Я схожу от этого с ума.

Она молчит.

Разыгрывать карту лучших друзей было подло. Потому что это очень много значит для неё. И я была абсолютно серьёзна. Она действительно моя лучшая подруга здесь. Она единственная, на кого я могу рассчитывать, кто мог бы приехать и забрать меня с собой. И я говорю ей об этом.

— Почему это так важно для тебя? — спрашивает она. — Это всего лишь глупый ужин перед глупой Регатой. Он будет и в следующем году.

— Но меня не будет.

Мой голос звучит несчастно. Но это правда. И это работает. Мия вздыхает.

— Отлично. Он убьёт меня. Но хорошо. Я буду через полчаса.

Есть.

Я вешаю трубку и собираюсь так быстро, как только могу. Даже когда я это делаю, я знаю, что мне действительно не стоит вставать с постели. Но я хочу увидеть Данте. Я не знаю, почему это так важно для меня.

Это просто так.

Иногда любовь невозможно объяснить.

После того, что случилось со мной, я просто чувствую, что мне необходимо быть рядом с тем, кого я люблю.

Я чувствую себя… сентиментальной.

Я жду на парадном крыльце, когда Мия подъезжает на своём кабриолете с опущенным верхом. Она сканирует меня взглядом сверху вниз.

— Ты уверена, что готова к этому? — спрашивает она с сомнением. — Ты слегка бледна, Канзас.

— Я в порядке, — уверяю её я, когда она протягивает мне платье.

— Оно чёрное, — зачем-то произносит она. — И Данте убьёт нас обеих, — добавляет она. Но она не выглядит обеспокоенной.

— Вся твоя одежда чёрная? — спрашиваю я, когда мы спешим в дом, чтобы я могла переодеться.

Она ухмыляется.

— Стараюсь, — отвечает она.

И прямо сейчас она одета в чёрное. Её платье длиной до пола. Платье, которое она принесла для меня, длиной до колена, с тонкими бретельками. Типичное маленькое чёрное платье. Думаю, что у каждой девушки должно быть такое платье, даже если оно ей понадобится, чтобы просто одолжить его подруге в случае крайней необходимости.

Я снова укладываю волосы в шиньон, хватаю сумочку, и мы вылетаем за дверь, мчась в Валес.

— Помедленнее! — кричу я, когда её маленькая машинка поворачивает на слишком высокой скорости.

— Всё в порядке, — отвечает она. — Я ездила по этой дороге уже тысячу раз.

— Вот как? Ну, Данте тоже.

Это заставляет её замолчать, и она действительно замедляется. Немного.

Но нам всё равно не потребовалось много времени, чтобы добраться до Старого Дворца. Она бросает ключи в свою сумочку, и мы оказываемся на крыльце. Сегодня вечером Старый Дворец сияет, свет струится из окон. Богато одетые люди потоком втекают в двери, и внезапно я чувствую головокружение.