Глава 21

— Святая корова! Вы только посмотрите на него, — вздыхает Мия.

Наши носы практически прижаты к витрине магазина, и мы смотрим на оливковые рощи. Вокруг ходят десятки потных мужчин, но мы сосредоточены только на одном.

И, к сожалению, это не Данте.

Это парень по имени Винсент. Летний полевой работник, без которого Мия не может жить.

Я смотрю, как его кожа блестит на солнце от пота, а его бицепсы выступают от жары, и я должна отдать должное Мие. Если ты собираешься решить, что не можешь без кого-то жить, то это определенно должен быть кто-то такой же сексуальный, как Винсент.

— Что ты о нём знаешь? — рассеяно спрашиваю я. Потому что, честно говоря, с его внешностью это не имеет никакого значения. Он высокий, светловолосый, кареглазый, мускулистый, с улыбкой, за которую девушки готовы убить. И джинсы сидят на нём идеально, как ни на ком другом.

— Не очень много, — признаётся Мия. — Очевидно, его родители живут в долине. Они — фермеры. Так что он опытный полевой работник. Как видишь, — она указывает на него, — из него получился отличный и удивительный полевой работник.

Я хихикаю, и она тоже.

По случайному совпадению, он смотрит в нашу сторону и улыбается.

И мы одновременно вздыхаем.

Он совершенно сексуален.

И сегодня вечером у Мии с ним свидание.

— Интересно, насколько опытны его руки? — размышляет вслух Мия.

Я знаю, что сейчас она говорит не о полевых работах, и мы снова изучаем его взглядом. Мускулы на его спине пульсируют, когда он подтягивается на вишне, чтобы подрезать дерево. Мы следим за игрой его мышц и ловкими руками и снова вздыхаем одновременно.

— Держу пари, очень опытные, — наконец, отвечаю я.

— Всё в порядке, — уверенно отвечает Мия. — Это к лучшему. Я не волнуюсь. Я могу справиться с чем угодно.

— Ты говоришь как девушка, у которой никогда не было парня, — произношу я.

Она закатывает глаза, и следующая группа туристов проходит в магазин. Мы слишком заняты, чтобы болтать, а затем всё моё внимание занимает наблюдение за Данте, так что мы перестаем говорить об этом. Но я знаю, Мия взволнована.

И я тоже взволнована, но по другой причине. Врач, наконец, отпустил Данте домой, чтобы тот мог вернуться на работу сегодня, всего через две недели после несчастного случая. Рёбра зажили, синяки почти исчезли. Он чувствует себя великолепно и, должна заметить, выглядит тоже великолепно.

Прямо сейчас он тоже в поле, работает с Дариусом. Я ловлю себя на том, что надеюсь, что он не переусердствует, пытаясь доказать, что полностью здоров. Я смотрю, как он наклоняется над оливковой веткой, и Дариус показывает ему что-то на коре. Я понятия не имею, что они делают или на что смотрят, но Данте, кажется, заинтересовался этим.

Я раздаю ещё несколько образцов сыра и оглядываюсь в поисках Данте.

Но его уже нет на прежнем месте.

Я вздыхаю и оборачиваюсь.

— Кого-то ищешь?

Иногда он такой самоуверенный. И мне это нравится. Я улыбаюсь и борюсь с желанием выкинуть поднос с образцами, броситься в его объятия и обхватить ногами его талию. Но я не хочу снова ломать его бедные ребра. Вместо этого я улыбаюсь.

— Никого конкретного. Ты пришёл на дегустацию?

— Угу.

Я протягиваю ему крекер, но он обнимает меня за плечи потной рукой и притягивает к себе для поцелуя.

На вкус он солёный, но мне всё равно.

Это очень нехарактерно для него — демонстрировать себя на публике.

Что ж, я наслаждаюсь этим, пока могу.

Я наслаждаюсь этим сполна, пока могу.

И меня не заботят туристы, что смотрят на нас и улыбаются.

Он, наконец, отстраняется, и я задыхаюсь.

— Ох, такую дегустацию я не провожу для кого попало. Так что сегодня тебе повезло.

Он улыбается, и я решаю, что это я — та счастливица, которой сегодня повезло.

— У меня была веская причина прийти, — сообщает он. — Ну, две веских причины. Первая — бутылка воды. И вторая — пригласить тебя на свидание. Не хочешь поужинать со мной сегодня вечером? Наедине?

Наедине? Замечательная идея!

Мы не были наедине с тех пор, как Данте вышел из больницы. Маринетт была практически тенью Данте в течение последних двух недель, беспокоясь о нём, как маленькая курица-наседка. Даже Дмитрий приезжал несколько раз. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что не смог сам забрать Данте из больницы. Каждый вечер мы ужинали в главной столовой с другими обитателями дома.

Слава-богу-настоящее-свидание было бы потрясающим. Я киваю.

— С удовольствием. Куда мы едем?

— Мы встретимся здесь, — говори Данте. Я изо всех сил стараюсь, чтобы моё лицо не выглядело поникшим. Как мы окажемся тут наедине? Но Данте замечает выражение моего лица и смеётся. — Доверься мне, — говорит он. — Увидимся после работы, ладно? Встретимся на террасе в 18:00?

Я киваю.

— Хорошо. Я буду здесь.

Он ухмыляется.

— Думай обо мне сегодня днём.

«Всегда», — проносится в голове.

— Может быть, — произношу я вслух.

Он снова ухмыляется и исчезает за дверью, схватив бутылку воды из холодильника. Я чувствую его запах, витающий в воздухе, даже после того, как он ушёл, и вдыхаю его. Мия качает головой.

— Вы, ребята, отвратительны, просто чтоб вы знали, — говорит она мне.

— А ты нет? Ты и твоё влюбленное нытьё из-за Винсента?

— Это не влюблённость, — замечает она. — Это элементарная похоть. Давай говорить начистоту, Канзас.

Я качаю головой и пытаюсь думать о чём-нибудь другом, чтобы отвлечься. В противном случае, это будет очень долгий день. Кажется, до шести вечера ещё целый месяц. Я отправляю несколько сообщений маме, Бекке и бабушке. Потом улыбаюсь ещё нескольким туристам. И всё это заняло всего двадцать минут.

Святые обезьянки. Забудьте. Кажется, до шести вечера ещё два месяца.

Но время неизменно бежит вперёд, даже если я сгораю от нетерпения, нервничаю и волнуюсь.

Ровно в пять вечера мы с Мией закрываем магазин, запрыгиваем в гольф-кар, и она высаживает меня около дома.

— Позвони мне после твоего свидания, — говорит она со злобной усмешкой.

— Позвони мне после твоего, — отвечаю я. Она машет рукой и направляется к своей машине, а я иду в дом, чтобы принять душ.

Что надеть на таинственное свидание? Я роюсь в шкафу. С тех пор как я перебралась в дом Данте, я ходила по магазинам всего пару раз. И маминой кредиткой я тоже не пользовалась. Я пустила в ход свою зарплату из сувенирного магазина. А так как здесь все мои потребности с лихвой удовлетворяются, то мне не нужно ни на что тратиться, кроме одежды. Да это просто мечта любой девушки!

Я выбираю шорты и белую блузку с широким вырезом и рукавами-фонариками. Думаю, если бы это было официальное свидание, то Данте предупредил бы меня об этом. Или прислал бы мне официальный наряд, как сделал это в прошлый раз.

— Позволь мне уложить твои волосы, ma chérie (Прим. пер.: с франц. — «моя дорогая»), — произносит тихий голос за моей спиной. Я оборачиваюсь и замечаю позади себя маленькую Маринетт, которая пересекает мою спальню. Я даже не услышала, как она вошла.

Я снова поражаюсь её размерам. Она такая крошечная, словно маленькая фея с серой кичкой на голове. Рядом с ней я чувствую себя амазонкой.

— У тебя сегодня вечером особенное свидание с господином Гилиберти, не так ли?

Маринетт улыбается мне своей морщинистой улыбкой, берёт щетку и усаживает меня на кровать. Она опускается рядом и расчёсывает мои волосы. И я закрываю глаза. Уже очень давно никто не расчёсывал мне волосы. Это приятно.

— Я не знаю, куда мы собираемся пойти, — говорю я ей. — Это секрет. Или сюрприз, наверное.

Маленькие жилистые руки Маринетт пробегают по моим волосам, нащупывая спутанные пряди.

— О, не волнуйся, малышка, — отвечает она. — Господин Гилиберти очень внимательный. Он всегда был таким. В этом он похож на своих родителей.

— Вы знали его мать, — ко мне приходит осознание, и я поворачиваюсь к ней лицом.

Маринетт кивает.

— Ах, да, знала. На земле нельзя было найти более нежной женщины, чем Даниэлла.

Даниэлла.

Значит, они назвали свою лодку в её честь.

— Какой она была? — спрашиваю я. — Я интересуюсь только потому, что мне грустно, что Данте не знал её лично. Не представляю, каково это. И я очень рада, что у него были вы, Маринетт.

Она практически расцветает от моей похвалы.

— Даниэлла была очень нежной душой. Свободной, такой прекрасной и доброй. И она не могла дождаться рождения Данте. Она ждала этого каждый день своей беременности. То, что произошло, было трагедией. Мне было приятно наблюдать, как он растет, — задумчиво говорит она, глядя мимо меня. — Он был таким хорошим мальчиком. Он был солнечным и жизнерадостным с самого рождения, совсем как его прекрасная мать. Он стал хорошим человеком. Я горжусь им. И я не хочу, чтобы ему было больно. В его жизни и так было слишком много боли.

Тон Маринетт стал суровым, и я смотрю на неё с удивлением. Последние слова были адресованы мне?

— Ммм, я не собираюсь причинять ему боль, если вы думаете об этом, — говорю я ей. — Маринетт, он далеко не в моей лиге. Очень, очень далеко. Если кто-то и может причинить кому-то боль, так это он, я уверена.

Маринетт смеётся, но я не вижу ничего смешного.

— Ах, малышка, — говорит она, откидывая мои волосы назад, скручивая их и закрепляя заколкой. — В этом смысле ты очень похожа на его мать. Очень скромная. Это очаровательно. И ты не понимаешь, насколько ты прекрасна. И это тоже очаровательно. Такая девушка, как Элена, знает свои сильные стороны и использует их в своих интересах. Я рада, что Данте выбрал тебя. Действительно, очень рада. Элена не подходила ему. И я думаю, что ты именно та, кто ему нужен. Но я всё равно не хочу, чтобы ты причинила ему боль. Даже ненароком.

Она толкает меня в плечо для пущей убедительности.

Ненароком. Она действительно свободно говорит по-английски (Прим. пер.: Маринетт употребляет слово «inadvertently»; вероятно, оно не является слишком популярным синонимом слова «случайно», и его употребление демонстрирует большой словарный запас). Данте был прав.