Предвидя Митин вопрос, Торлецкий щелкнул выключателем, зажигая дополнительные бра на стенах гостиной:

– Прогресса я не чураюсь, даже наоборот. Помимо электричества у меня тут есть и водопровод, и удобства, и даже телефон, правда, каждый раз, чтобы совершить звонок, необходимо подключаться к линии, а потом отсоединять аппарат, иначе могут возникнуть осложнения. Впрочем, это – мелочи. Прошу вас, это – мои сокровища…

Митя переступил порог гостиной и обомлел. Чего тут только не было! Шкура зебры и бушменский ассегай соседствовали с бумерангами австралийских аборигенов, морской компас и старинный ртутный барометр висели рядом с головным убором вождя одного из индейских племен Южной Америки, выполненном, как пояснил граф, из тысячи птичьих перьев.

Копья, луки, стрелы, ножи, кинжалы, самурайские мечи и маорийские нефритовые палицы, раковины, кораллы, черепа удивительных животных, резные маски, фигурки неизвестных Мите богов, засушенные тропические рыбы, чучела птиц и рептилий, мерцающие гранями кристаллы…

Рядом с каждым экспонатом помещалась небольшая табличка, на которой значились краткие пояснения – что это за предмет, откуда привезен и при каких обстоятельствах он стал собственностью графа.

Больше всего Митю поразила сморщенная, величиной с дыньку-«колхозницу», человеческая голова, грозно скалившая длинные желтые зубы. На табличке рядом он прочитал: «Засушенная по туземному рецепту голова вождя племени халкао Улуи, убитого во время войны с племенем икалоси. Подарена Ф. А. Торлецкому вождем икалоси Келуи за большой личный вклад в победу. Остров Борнео, 1966 год».

– Вы воевали с дикарями? – удивленно спросил Митя. Граф усмехнулся:

– Я был… э-э-э… «Генеральным штабом» племени икалоси. Видите ли, Дмитрий Карлович… Мне нужно было во что бы то ни стало успеть поговорить с умирающим колдуном племени халкао, а их вождь, вот этот самый Улуи, почему-то был против…

Митя ничего не сказал в ответ, по спине пробежали мурашки – все же граф, несмотря на смешную привычку говорить, как в кинокомедии, был человеком суровым…

Интердум секувдус

– Как наши дела, почитаемый эрри? – звонок Стоящего-у-Оси застал эрри Габала прямо на заседании совета директоров компании «Халибер-тон», но лиловый код оповещения указывал, что Седьмую спицу вызывает кто-то из Великого круга, а значит дела внешнего мира могли и подождать.

Извинившись, эрри Габал встал и вышел из зала заседаний. В комнате для релаксации он задействовал миниатюрный марвел Слепого глаза и торопливо заговорил:

– Эрри Апид, ситуация развивается согласно вашим предположениям. Эрри Удбурда обуяла гордыня. Он намеревается потягаться с самим Фатумом, стремясь сбить Великий Круг с оси...

В трубке раздался сухой смешок. Эрри Апид пробормотал что-то неразборчивое себе под нос и отчеканил:

– Любому отважившемуся на это гарантирована участь эрри Дикса, какими бы идеями он ни оправдывал свое болезненное тщеславие. Горящий Берлин, горящая Москва – все едино. В любом случае: Великий Круг либо ничего не теряет, либо в нашу орбиту вовлекается страна Изгнанных!

– Но эрри УДбурд манипулирует с тем, о чем предупреждает Книга Паука!

– Эрри Дике тоже упражнялся с темными энергиями, древними символами и хтоническими тварями. И что же? Его империя, заявленная как тысячелетняя, просуществовала всего двенадцать лет! Так что не тревожьтесь, почитаемый эрри, и побольше сообразительности и усердия! Да укрепится ваш Атис! Валэ!

И Стоящий-у-Оси отключился...

Чай пили в круглой комнатке с саркофагом. Митя чувствовал – графу отчего-то теперь очень приятно здесь находиться. За чаепитием Торлецкий рассказывал о своих приключениях, стараясь, видимо, вспоминать наиболее веселые или занимательные эпизоды.

Мите было удивительно легко общаться с графом. Вроде взрослый человек (да еще какой взрослый, 135 лет!), а не грузит, лапшу не вешает, жизни не учит и вообще говорит, как с равным…

Прихлебывая ароматный чай, Митя задал графу давно вертевшийся на языке вопрос:

– Федор Анатольевич, а почему вы – Торлецкий, а парк наш – Терлецкий? Ведь он же в вашу честь назван…

Граф усмехнулся:

– Парк этот обязан своим названием моему батюшке, царство ему небесное… Он владел всеми окрестными землями и создал тут первый в России дачный поселок. Вы не представляете, Дмитрий Карлович, как горько мне было наблюдать упадок, в который пришли владения отца после революции. И лишь когда границы стремительно растущей Москвы приблизились, я успокоился. Прогресс остановить невозможно, хотя иногда и стоило бы…

Впрочем, вы ведь спросили не об этом. То, что в названии парка буква «е» сменила «о», виноват некий малограмотный писарчук, в двадцатые годы начертавший в официальной бумаге: «Пять прудов и парк, устроенные бывшим помещиком Терлецким А. Н.». Представляете, какая некомпетентность? Вот вам бы понравилось, если бы вы в одночасье из Филиппова превратились в Фелиппова?

Митя засмеялся:

– Нет, конечно бы, не понравилось…

– Вот и я был в бешенстве, когда обнаружил на официальной, государственного, между прочим, издания карте, что моя фамилия отныне не Торлецкий, а Терлецкий!..

…За занимательной болтовней прошел час. Ко вчерашнему разговору о дуэли пока не возвращались, но Митя чувствовал – граф обязательно вспомнит об этом.

От мыслей о дуэли Митя перескочил на злосчастное дополнительное задание. Время шло, вон уже суббота к обеду. Если сегодняшний день целиком пробыть у графа, то завтра придется сидеть над учебником не разгибаясь, с утра до вечера…

– Дмитрий Карлович, голубчик, да вы меня вовсе не слушаете! – Торлецкий, полыхнув зеленью глаз, нахмурился. – А-а-а, понимаю… Вас тревожит, что старая перечница граф Торлецкий обещал вам попрактиковать в боксе и самбо, а сам все предается воспоминаниям о делах давно минувших дней? Прошу меня извинить. Мы немедленно приступим к занятиям…

Митя и сказать-то ничего не успел, а энергичный граф уже оттащил в сторону стол, сдвинул к стене ящик с саркофагом, отодвинул стулья. Скинув халат, он остался в заурядном китайском спортивном костюме и встал в боксерскую стойку.

Тут уж ничего не оставалось делать, как стянуть свитер и встать напротив графа.

– Перво-наперво, Дмитрий Карлович, усвойте одно очень важное правило: вступая в поединок, забудьте про боль. Тот, кто боится боли, будь он трижды силачом, обязательно проиграет. Умение держать удар, умение выстоять – это гораздо важнее, нежели умение хорошо бить или быстро передвигаться.

– Да я… – начал было Митя, но Торлецкий перебил его:

– Вижу, вижу, как всякий русский, вы, сударь, охочи до кулачной забавы и ничуть не боитесь. Перейдем ко второму важнейшему моменту, а именно к кулаку. Как вы сжимаете кулак?

Митя показал. Граф внимательно осмотрел Митину руку и недовольно покачал головой:

– Нет, Дмитрий Карлович, это – не кулак. Смотрите: пальцы следует сжимать не все разом, а по очереди, начиная с меньшего. Когда четыре пальца сжаты, поверх накладывается большой палец, замыкающий кулак, словно бы скоба – замок. Теперь необходимо напрячь все силы и максимально сжать руку, сделав ее напряженной и твердой. Вот так, видите? Теперь вы…

Сказать по правде, Митин кулак, хотя он и делал все по примеру графа, оказался вовсе не таким твердым и крепким, как у Торлецкого, но тот, ощупав Митину руку, остался доволен, и они приступили к отработке приемов.

Уже через пять минут, поднимаясь с каменного пола и потирая отбитый локоть, Митя в душе очень сильно пожалел, что вообще связался с боевитым графом. А тот, разойдясь, скакал по подземелью и скрежещущим голосом выкрикивал:

– Левую – согнуть! Правую – вперед! Присесть! Выпад! Резче, резче… Хук! Еще хук! Подныривайте, Дмитрий Карлович, подныривайте! Да бейте же, черт бы вас побрал! Сильнее! Не бойтесь! Сильнее! Еще!