— Тебе лучше пойти спать, — советует Линн. Она так мило хмурится. Но если будет слишком часто это делать, то появятся морщинки.

Опираюсь лицом на руку.

— Я пойду в кровать… только если ты пойдёшь со мной.

— Почему бы тебе не найти для этого кого-нибудь другого, как обычно? — парирует она, закатывая глаза.

Открываю рот, но Хасан прерывает меня, дёргая за руку. Он заставляет меня подняться. Я спотыкаюсь о стол, и тот немного сдвигается в сторону.

— Я провожу тебя до комнаты, принц.

Вырываюсь чуть с большей силой, чем необходимо, и указываю пальцем на Линн. Через секунду до меня доходит, как нелепо это выглядит. Опускаю руку.

— Нет, нет. Хочешь знать почему? Я скажу тебе, — снова опускаюсь на стул и наклоняюсь к ней через стол. — Это твоя вина. Это всёёё твоя вина. Знаешь, что ты наделала? — понижаю голос. — Ты кастрировала меня. Словно я какой-то дрессированный щенок, бегающий за тобой. Ну что, довольна?

Слегка отпрянув, она смотрит на меня округлившимися глазами, словно не верит своим ушам.

Какой забавный у неё сейчас вид.

— Принц, ты пьян.

Хасан пытается схватить меня за руку, чтобы потащить в комнату. Я не поддаюсь и упираюсь ладонью ему в лоб, отодвигая от себя. Он недовольно пыхтит. Возможно, я и правда выпил лишнего.

— И это тоже твоя вина! — обличаю Линн, отталкивая мальчишку, чтобы оставил меня в покое. — Как ты можешь рассчитывать, что я просто возьму всё и забуду, если я даже не могу увлечься первой встречной, как раньше?

Девчонка поджимает губы. Эти невероятные губы, о которых я всё время думаю, мечтая целовать их и целовать. Насколько ужасно будет, если я наброшусь на неё прямо здесь и сейчас? Она вскакивает на ноги. Движение столь резкое, что у меня кружится голова.

— Ты ведёшь себя как кретин! Ничего я с тобой не делала! Я не давала тебе в руки это кувшин и уж тем более не запрещала… развлекаться с кем хочешь! Так скажи мне, чёрт побери, в чём именно ты меня обвиняешь, Артмаэль Сильфосский?

Встаю. Я тоже могу смотреть свысока и не позволю какой-то там простолюдинке — пускай даже ей — разговаривать со мной таким тоном. Упираюсь руками в стол, чтобы не упасть. Всё вокруг вращается.

— Я говорю, что вот уже несколько дней пускаю на тебя слюни, а ты даже не замечаешь. Это всё твоя вина! — что я только что сказал? Да плевать. — А ты меня… Ты довела меня до такого состояния! А вчера ещё взяла и поцеловала. Поцеловала меня! О чём ты только думала? Мало тебе было мучить меня? Проклятье! Ты единственная, что ли, не замечаешь, как на меня действует твоё присутствие?

Меня покачивает, но я держусь, не падаю. Хотя, может, так было бы проще. Упасть в обморок и закончить на этом разговор. К счастью, спустя несколько секунд, пока она просто смотрит на меня распахнутыми глазами, она всё-таки опускает взгляд, избегая моего, и я улыбаюсь, словно выиграл этот бой.

— Артмаэль! — шипит Хасан, будто бы подмечая все мои ошибки, которые я в нынешнем состоянии не способен проанализировать. Он тянет меня за руку, но у него не хватает силёнок даже сдвинуть меня с места.

— Я не думала, что для тебя это что-то значит, — бормочет Линн, словно прослушала всё, что я пытался до неё донести. — Скольких ты целовал с тех пор, как мы познакомились? — наши взгляды снова встретились. Это обвинение? Нет, конечно, нет, принц шутов. Ей плевать, с кем ты там целуешься и с кем спишь. — Я и подумать не могла, что это будет чем-то особенным. Это не должно было стать чем-то особенным. Просто поцелуй. Это должен был быть самый обычный поцелуй.

— А вот ни хрена не обычный! — взрываюсь я, не замечая одышки. — Другие — это другие, а ты — это ты! — гениально. Какое красноречие. — Но, видимо, я совсем идиот, раз так думаю, тогда как ты ничего не чувствуешь ко мне. Конечно, ты же девочка изо льда, — отступаю на шаг. — Вот только я отнюдь не из камня. У меня есть чувства, в том числе и к тебе.

Опускаю глаза. Говорить это, наверное, было ошибкой, но я не мог сдержаться. Возможно, всё это с самого начала было ошибкой. Лучше бы остановились, когда была такая возможность, а не доводили ситуацию до этого момента. Наверное… — Так вот чём всё дело? Из-за того, что я… ничего не чувствую, как ты говоришь? Ты даже ни разу меня не спросил о чувствах! Ни разу… не пытался поговорить со мной прямо о том, что чувствуешь ты, или о том, что чувствую я. Но это всё неважно, потому что в конце концов ты показал, что ты такой же, как все, — обвиняет она, её лицо искажает боль. Ей больно? Она ничего не понимает. Ничего не знает. Хочет сравнить меня со своими клиентами? Пускай! Пусть делает, что хочет. — Ты… эгоист, — продолжает она. Мне хочется рассмеяться. — У тебя ко мне чувств не больше, чем у любого из тех, кто покупал меня. Ты просто хочешь получить меня, как и все они. Хочешь… чтобы я исполнила все твои желания. А если не получаешь желаемого, то… вот результат, — она указывает на меня рукой, скривив губы. — Ты… обвиняешь меня, якобы я довела тебя до такого состояния, хотя это был твой выбор. Так что послушай меня внимательно: я не собираюсь вести себя как-то по-особенному в угоду тебе. Даже за всё золото Маравильи, Артмаэль из Сильфоса.

Её глаза блестят, но она сдерживает слёзы. Проглатывает их. Кажется, я её не понимаю. И никогда не пойму. Как и она меня. Да я сам себя не понимаю.

— С завтрашнего дня продолжайте без меня, — объявляет, вскинув подбородок. Почему она ведёт себя так? — Сам сказал: каждый идёт своей дорогой.

Она бросает извиняющийся взгляд на Хасана. Он бормочет её имя, но она качает головой, отворачивается.

И уходит.

По-настоящему уходит. Сейчас из трактира и завтра от нас.

Сжимаю кулаки. Пусть делает, что хочет. Я ей ничего плохого не сделал. Я не обязан бросаться вдогонку. Ни за ней, ни за кем-либо ещё.

Если она так решила, то я её останавливать не буду.

ЛИНН «А я тебе говорил: никому ты не нужна». Даже ему. Единственному, кому я рассказала всё. Я обнажила перед ним свою душу, чего не делала ни перед кем другим. Первый мужчина, которого я поцеловала по своей воле. Первый человек за столько лет, которому я доверилась.

И даже ему я не нужна.

Понятия не имею, сколько часов я прорыдала. Не представляю, осталось ли на моей подушке хоть одно сухое место. Не знаю, сколько слёз могу ещё выплакать.

Ничего.

Не.

Значу.

Если бы я для него что-то значила, он бы подумал обо мне. Он бы поинтересовался, что я чувствую. Он бы рискнул выяснить напрямую, вместо того чтобы сбегать и напиваться, а потом обвинять меня в бесчувственности. Да есть у меня чувства! Именно эти чувства останавливали меня от сближения с ним. Есть мечты. Есть страхи. Я бы раскрыла ему все свои секреты до единого, если бы он только попросил. Я бы показала ему всю свою жизнь, все свои шрамы, весь ужас… но ему всё равно.

Потому что он просто хочет моё тело.

Теперь же он решил, что не сможет меня получить, и этого оказалось достаточно, чтобы попытаться меня растоптать. Обвинить в том, что я… А что я? У меня и мысли не было причинить ему боль. Начнём с того, он никогда не говорил о своих чувствах ко мне. Но о каких чувствах мы говорим? Его «любовь», которую он якобы ко мне испытывает, эгоистична, как и он сам. Он признаёт её, только если она взаимна. Его любовь существует, только если он получает желаемое.

Что это за любовь такая?

И хуже всего понимать, что до этой самой ночи — или скорее до того, как я его поцеловала, — всё было хорошо. Мы были классной командой. Перешучивались и веселились. Наслаждались обществом друг друга. Доверяли друг другу. Как же тогда всё обернулось вот так? Из-за меня? Потому что я считала, что никто не может меня полюбить. Из-за моей неуверенности в себе. Из-за того, что и вообразить не могла, что поцелуй что-то изменит. Из-за того, что сомневалась. Боялась. Боялась новой боли.

Нет. Нет, это не моя вина. Не только моя вина. Я ничего не знаю о любви, но если любовь — это обладание… клетка… цель… то я ничего не хочу о ней знать. Не нужна мне любовь в том виде, в каком её предлагает Артмаэль.

Он меня не любит. Он меня хочет.

А как только получит, я перестану быть ему интересна.

«Потому что это единственное, для чего ты годишься, Линн. Ты никогда не станешь кем-то большим. Никто не захочет от тебя большего». Закрываю уши руками, будто это поможет как-то заглушить голоса в моей голове, звучащие громче, чем когда-либо.

Это неправда. Неправда. Неправда.

Пожалуйста, хватит.

«Разве ты не этого хотела? Чтобы он не страдал от любви к тебе». Но по итогу мне больно, что для него это ничего не значит. Больно, что он так и не понял меня после всего того, что я ему показала. «Потому что никому не интересны твои шрамы, Линн. Потому что ты слабая. У тебя нет ничего, кроме красивого личика. Ты никто». Хватит.

Хватит.

Хватит.

Война, развернувшаяся внутри меня, прерывается тремя лёгкими постукиваниями в дверь. Я едва их услышала за собственными рыданиями. Бросаю взгляд на дверь. Это наверняка Хасан. Он уже приходил пару раз за то время, что я сижу взаперти, звал меня, но я не хотела открывать, хотя он просил снова и снова. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Вообще не хочу, чтобы кто-нибудь видел меня такой.

Но, с другой стороны, он ничем не заслужил такого отношения. Не заслужил, чтобы от него отворачивались. И в конце концов… нечестно, что ему тоже досталось. Я вытираю щёки. Он искренне переживает за меня… Я ему действительно небезразлична. Как бы мне ни было больно, он не заслужил подобного отношения. И я хочу попрощаться с ним, прежде чем он продолжит свой путь вместе с принцем. А я пойти с ними уже не могу — это будет ужасно неловко. Одно лишь молчание и упрёки.

Поднимаюсь, приводя себя в порядок, насколько это возможно. Красные глаза не скроешь, да и на щеках следы слёз, но и так сойдёт. Мальчик, по крайней мере, не станет задавать неудобные вопросы. Он всегда был максимально тактичен: позволял мне быть — или притворяться, кем захочу, и принимал всё со своей извечной милой улыбкой.