— Я готова отдать вам всё это за сто золотых монет, — моя улыбка становится шире. — На пять монет дешевле, чем те цены, которые вы называли… Выгодная сделка, согласитесь?

Мужчина потрясённо бормочет: — Где ты взяла всё это?

— Разве не очевидно? От мантикоры. И, предупреждая ваши сомнения, уверяю, это всё настоящее, можете сами убедиться. Поверьте, было непросто всё это раздобыть.

Торговец, недолго думая, берёт в руки каждый из товаров. Осматривает гриву, проверят клыки, принюхивается к яду. Бросает на меня удивлённые, недоверчивые взгляды, а я улыбаюсь, уверенная в себе.

— Ты сама убила мантикору?

Вопрос застаёт меня врасплох. Не ожидала, что его будут интересовать такие подробности. Покупателям вокруг, похоже, тоже не терпится услышать историю о том, как было убито столь жуткое чудовище, которое почти невозможно выследить. Колеблюсь. Но разве не это нужно Артмаэлю? Как бы я к этому ни относилась, правда в том, что победа над этим зверем была вполне себе героическим поступком.

Я бы не сказала, что это прям великий подвиг, который принесёт ему большую славу, но… Для него это, наверное, важно? Столько людей желают услышать эту историю. Столько людей внимают моим словам. Да, он сделал это не в одиночку, мы справились все вместе, но решающий удар мечом нанёс именно он.

Я вспоминаю, как отец говорил мне: «Самое главное — это красноречие. Как ты это преподнесёшь на словах. Даже самая плохая история может стать грандиозной, если правильно её рассказать».

Артмаэль заботится обо мне. По крайней мере, больше, чем кто-либо, с тех пор, как погиб мой отец.

К тому же… Подходящая легенда может повысить стоимость и без того хорошего товара.

И я начинаю вещать: — Нет, её убила не я, — заявляю чуть громче, чтобы все вокруг слышали. Чтобы все знали, что я собираюсь им рассказать. — Боюсь, я просто обычная девушка, которая шла по своим делам через лес… Как вдруг на меня напало это свирепое чудовище! Огромное и рычащее! И очень быстрое! Оно загнало меня в ловушку, и я уже начала молиться всем Стихиям, как вдруг явился он. Если бы не он… Делаю паузу, положив руку на грудь, якобы чтобы унять сердцебиение при воспоминании о том ужасном моменте.

— Он? — переспрашивает торговец. Шепотки за моей спиной становятся громче. — Мужчина? Охотник?

— Нет! Лучше, чем охотник! Это был принц! — Принц! — повторяют за мной несколько человек.

— Артмаэль Сильфосский, — объявляю я.

Ещё больше шепотков. Разные голоса повторяют его имя.

— Он появился из ниоткуда и убил это жуткое, ужасное чудовище! — притворно вздрагиваю. — Он сделал это без малейшего труда, будто монстры для него — вообще не проблема! Он двигался так легко и уверенно… Убил зверя, а на самом — ни царапинки! — что-то ты завралась, Линн. — Мантикора даже очухаться не успела, как… Тыдыщ! — публика ахает, когда я вскидываю руку в воздух, словно пронзаю мечом невидимого врага. — Он разрубил её на две части!

— Артмаэль Сильфосский!

— Мантикора!

— В одиночку!

— Невероятно!

— Сколько отваги!

Не могу сдержать улыбку. Их возгласы подбадривают меня, и я указываю на предметы на столе.

— После моего чудесного спасения, принц сказал, что я могу сама распорядиться тушей зверя по своему усмотрению, чтобы наполнить хоть немного свои пустые карманы. И пошёл дальше своей дорогой: поговаривают, он странствует по миру и избавляет людей от несчастий. Я слышала, что он сумел вернуть воду в деревню, страдавшую от засухи. А ещё он убил гигантского волка! — вообще-то то была беззащитная волчица с волчатами, которых мы просто заманили подальше в лес. Да и засухи никакой не было, просто колодец пересох. Но не суть. Как будто кто-то здесь знает, как там было на самом деле. — Его уже начинают называть… героем.

— Как щедро!

— Это правда?

— Он так великодушен!

— Вот бы у нас в королевстве у власти были такие люди!

Улыбаюсь, прикусив губу. Слышал бы эти слова Артмаэль… Он бы потерял голову от смущения и гордости. Мне уже не терпится рассказать ему об этом, чтобы увидеть его потрясённое лицо, какое у него всегда бывает, когда его кто-нибудь хвалит, даже если после этого он ещё больше задерёт нос и будет припоминать это до тех пор, пока Стихии не исчезнут из нашего мира.

Тем временем я возвращаюсь к нашей сделке. Моя улыбка становится ещё шире, когда я подталкиваю свою добычу к торговцу.

— Так что, сто монет?

Но я уже знаю, что получу больше. С такой эпичной легендой товары стали в разы дороже, поскольку вдобавок ко всему прочему стали доказательством моих слов и уникальными сувенирами. Покупатели хотят купить их напрямую у меня. Дворянин справа от меня предлагает большую цену. Молодая девушка капризным тоном поднимает её ещё выше. Торговец тоже не остаётся в стороне.

И так ещё несколько раз, пока торговец не предложил мне вдвое больше, чем я просила изначально.

С двумя сотнями золотых монет в сумке я ухожу, посадив маленькое семечко, которое однажды прорастёт и станет легендой об Артмаэле, герое из Сильфоса.

АРТМАЭЛЬ Я никогда раньше не видел Башню, поэтому останавливаюсь перед тем, как пройти через ворота вслед за Хасаном и смотрю на здание перед нами… — Это не башня, — произношу несколько разочарованно.

Я прямо-таки слышу, как недоумённо хлопает ресницами мой спутник.

— Это Башня.

— Я имею в виду, что она построена не в форме башни.

Снова смотрю перед собой. Это аккуратная серая каменная постройка, растянутая скорее вширь, чем ввысь, с прямыми углами. Дорожка, по обе стороны которой тянутся ряды гладких колонн, ведёт к огромному входу, через который мог бы спокойно пройти и дракон. Здание окружает небольшой сад с деревьями, кустами, цветами и скамейками, и всё это гармонично вписывается в общую атмосферу идеального порядка. Нет, не порядка — чего-то искусственного, созданного человеком. Наверное, в этом вся суть магии — противоположность природе. Способность управлять Стихиями.

Перевожу взгляд на мальчика рядом со мной. Что ж, теперь мне заметна связь между хаосом в его голове и проблемами с магией.

— На самом деле Башни редко имеют форму башни, — поясняет он и тянет меня по дорожке. Похоже, ему не терпится попасть внутрь.

Ну, допустим. А в чём тогда смысл?

— Так почему же?..

— А мне откуда знать? — перебивает он, предугадывая мой вопрос. — Просто они так называются. Не все замки выглядят одинаково, но вы их всё равно называете замками, ведь так? Наверное, когда-то была одна, самая первая, в форме башни, и никому не пришло в голову ничего лучше, чем назвать её Башней.

Ох, отлично. Меня радует, что вся магия мира сосредоточена в руках людей с такой хорошей фантазией. Уверен, с ними мы далеко продвинемся.

— С давних пор и по сей день Башни живут своей жизнью, — продолжает он.

Эти слова вызывают у меня мурашки по спине. Бросаю взгляд на каменное здание с некой опаской.

— И что это значит? Камень будет с нами разговаривать?

Хорошо, что Линн не пошла с нами. Она бы сейчас насмешливо улыбнулась и пошутила, что я же тоже каменный, а разговариваю. Ну вот, мне уже даже не нужно её присутствие, чтобы знать, о чём бы она подумала. Но, по крайней мере, когда она рядом, мне есть на что полюбоваться. Надо будет как-нибудь предложить ввести закон об обязательном ношении брюк всеми женщинами Сильфоса.

— Говорят, что Башни меняют форму в зависимости от Магистра, который стоит во главе. Они как отражение его личности, — рассказывает Хасан, возвращая меня из мира фантазий в реальность.

— Здания не могут меняться сами по себе. И уж тем более считывать характер хозяина и подстраиваться под него.

Мальчик в ответ просто пожимает плечами.

— Ты недооцениваешь магию. Не подвергай сомнению её возможности.

Вообще-то мне хочется подвергнуть сомнению всю эту систему, но благоразумная часть меня решает, что лучше послушаться совета и не играть с такими вещами. В конце концов, мало ли что: вдруг посреди ясного дня грянет гром и молния поджарит меня за то, что не поверил. Хорошо, что в Сильфосе нет никаких Башен. Пусть Верва, Сиенна и Идилл (особенно Идилл, где даже сама земля извергает магию, если вы не смотрите, куда ступаете) заберут себе всех волшебников. Лично мне нравится, когда они обитают где-то подальше от меня. К тому же ничего такого великого они не делают. Вон у меня на плече остался уродливый шрам, несмотря на все их фокусы-покусы и прочую абракадабру, и просыпаюсь я почему-то с затёкшими мышцами, если случайно перевернусь во сне на это плечо.

Мы заходим в Башню, которая не похожа на башню. В вестибюле достаточно прохладно, что создаёт приятный контраст после жары на улице. Несколько учеников поднимаются и спускаются по широкой лестнице перед нами, другие проходят мимо нас. Видимо, спешат на занятия или чем они тут занимаются. Они кажутся самыми обычными ребятами, если не обращать внимания на их серые мантии и волшебные палочки в руках. Их не так уж много, и я помню, как нам рассказывал Хасан в какой-то момент своей бесконечной болтовни, что чем престижнее Башня, тем меньше в ней адептов: в Идилле, например, туда поступают только лучшие из лучших. Мне хочется спросить, могут ли маги вымереть, как редкий вид животных, но оставляю этот вопрос при себе, а то вдруг кто-то поймёт меня превратно.

Мой спутник робко спрашивает у первого встречного, как найти Магистра, и нам указывают направление. Пока мы поднимаемся по лестнице, я стараюсь не задерживать взгляд на какой-либо точке (мало ли, здание может счесть это за оскорбление). Хасан же молчит всю дорогу. Да, конечно, я… не очень много о нём знаю, несмотря на всю его словоохотливость. Но кое-что мне всё же известно: что он учился в Сиенне — очевидно, далеко не самой крутой Башне из существующих, — но, по крайней мере, учился тому, что ему нравилось. До тех пор, пока его не исключили. Может, мне стоило проявлять к нему больше внимания, раз уж так вышло, что мы вроде как друзья? Сейчас не самое подходящее время поинтересоваться его прошлым, но я чувствую некое любопытство. Как люди узнают, что у них есть магические способности? Как я понял, у него нет иных родственников, кроме сестры, которая тоже волшебница. Значит, это что-то наследственное? Или магом может стать любой? Надо как-нибудь взять палочку и взмахнуть ей, а затем посмотреть, что получится. Вдруг у меня обнаружится великий дар, а никто об этом даже не догадывался?