Эдмон наконец отпустил изуродованную ногу Крисси. Мелвин давно перестал дышать, но Эдмон не хотел останавливаться, пока не изуродует его.

Любой обычный человек был бы истощен и измучен после такого жестокого избиения, но Эдмон мог думать только о том, что будет дальше.

Сара Ли наконец нашла в себе мужество убежать, она наблюдала за садистской трепкой, и хотя ее разум кричал ей бежать, ее тело просто не желало сотрудничать. Поскольку ее действия снова стали контролируемыми, она выбежала из-за стиральной машины, через разрушенный дверной проем.

Когда ее первая нога достигла ступеньки, она соскользнула. Она оглянулась и увидела, что Эдмон крадется к ней все ближе. Ужас ошеломил ее, когда она встала на ноги, его уверенные шаги приземлились на бетонный пол всего в нескольких ярдах от нее.

Она взбежала по лестнице и не смогла удержаться, чтобы снова не оглянуться, когда увидела, как его ужасный хмурый взгляд просачивается из темноты у подножия лестницы.

Хлопающее мясо его омерзительного отсутствия нижней челюсти безумно шевелилось, и когда она отстранилась от него, изображение исчезло, но звуки все еще оставались.

Для Сары Ли прятаться не имело смысла, хотя она наслаждалась хорошей игрой в прятки, как и любой ребенок, но играть в нее с развратным сумасшедшим не казалось ей чем-то веселым. Она знала, что если хочет жить, то входная дверь – это ее единственный шанс. Она пробралась по коридору и схватилась за ручку, стараясь не закричать.

Когда дверь распахнулась, она оказалась лицом к лицу с мужчиной, которого никогда раньше не видела. Он выглядел достаточно нормально, чтобы, возможно, помочь ей, но выражение его глаз говорило совсем о другом. Чему он радуется? – задумалась Сара Ли, когда время, казалось, замедлилось для нее.

Ее взгляд скользнул ниже, к его раздутым штанам и серебряному зазубренному лезвию, которое мерцало перед ними. Она не утруждала себя просьбой о помощи.

Джесси шла рядом с Ноа, все еще немного встревоженная его детской глупостью. Справление нужды на могилу было, пожалуй, самой грубой выходкой, которую он проделывал на ее глазах, а это означало, что дела шли не лучше, а хуже. Все дальнейшие разговоры начинали казаться бессмысленными. Джесси начинала верить, что она, возможно, перерастает их отношения. У него было много качеств, которые ей нравились, но становилось ясно, что было несколько вещей, которые в них не сочетались.

- Слушай, я сказал, что мне жаль, я просто под кайфом, знаешь, что дети делают на Хэллоуин? - Ноа не сделал ничего лучше, кроме как обвинить в этом выпивку.

- Все в порядке, я справлюсь с этим. Я уверена, что семья этой леди не переживет этого, но что сделано, то сделано.

Джесси провела пальцами по грубой каменной стене церкви, мимо которой они проходили. Район был на удивление тихим, не то чтобы это был центр города или что-то в этом роде, но они ожидали, что на Хэллоуин будет больше народу. Джесси испытала мгновение горечи; детям просто было уже все равно.

Когда они завернули за угол, добравшись до входа в молитвенный дом, Джесси уставилась на завораживающее темное кобальтовое небо. На крыше старинного готического сооружения сидела изящно вырезанная горгулья, которая, казалось, сохранилась чуть лучше, чем остальные щетинистые нагромождения камней, составлявшие духовную структуру.

Еe клыки были заостренными и опасными, как и еe тройка ребристых рогов.

Еe мускулистая и звериная форма и телосложение вынырнули из темноты, окруженные широко распростертыми крыльями зла, которые на ощупь казались чешуйчатыми.

Черты лица были безупречны, а детали – великолепны, почти слишком великолепны.

- Ух ты, как красиво, - прокомментировала Джесси, все еще наслаждаясь захватывающим дух реализмом каменного чудовища.

Ноа потребовалось мгновение, чтобы понять, какого черта она имела в виду.

- Я не уверен, что это именно то слово, которое я бы выбрал. Хотя это определенно интересно...

- В этом гребаном демоне нет ничего прекрасного, позвольте мне вам сказать, - Наркоман Джим сделал еще один глоток "Эвана Уильямса", торчащего из коричневого пакета, приклеенного к его руке.

И Джесси, и Ноа были поражены его присутствием. Несколько мгновений назад поблизости никого не было; казалось, будто мерзкий незнакомец материализовался из ниоткуда. Когда он, пошатываясь, вышел из переулка рядом с церковью, они остановились.

Не то чтобы они хотели поговорить с этим гнилостным бездельником, но он казался достаточно безобидным.

- Что ты имеешь в виду? - спросила Джесси, поддразнивая его.

- Я имею в виду, что эта штука – коллекционер, и для тех, кто заслуживает того, чтобы попасть к ней, ну, просто скажем, что это не закончится хорошо. Но все должны когда-нибудь, блядь, умереть, верно?

- Я так думаю, чувак... - Ноа не знал, что еще сказать незнакомцу.

- Возможно, ты не был бы так уверен, если бы онa спустилaсь сюда, если бы увидел все, что онa может сделать с человеком. Еe глаза полны самой лучшей ненависти. Такой, что порождает действие. Ты видишь эти когти, зубы и крылья? Человек не может так покинуть эту Землю, - объяснил Наркоман Джим. - Онa бы оторвалa сиськи у твоей маленькой Бесси, стащилa с нее эти маленькие мешочки с мясом и сожралa бы их на месте. А если это самец... Он бы, наверно, ее еще и трахнул. Я знаю, что он сделал бы это, и, если сравнить, у нас с ним одинаковый вкус, - хихикнул он, помешивая резиновую мокроту, которая выскользнула у него изо рта и скользнула по жирному подбородку.

- Пошел ты, грязный кусок дерьма, - заорал Ноа, делая шаг ближе.

- Я вижу это по твоим глазам, ты не мужчина. Такой парень, как ты, это все фарс, ты выпячиваешь грудь колесом, как будто помышляешь о насилии, но, ублюдок, прежде чем ты скажешь еще хоть слово, просто знай, что насилие, о котором ты думаешь, я уже пережил. У меня не осталось ничего, кроме дурных намерений.

Наркоман Джим схватил бутылку "Эвана Уильямса" за горлышко и разбил ее о каменную стену рядом с собой. Заостренное горлышко бутылки рассекло его руку, и покрытое кровью стеклянное оружие, которым он размахивал, сверкнуло в свете уличного фонаря.

Выражение глаз Ноа говорило само за себя: Наркоман Джим не был хорош в большинстве вещей, но он вынюхивал "киску" лучше всех. Будь то штука между ног женщины или просто запоздалая мысль, пришедшая ему в голову.

- Твой ход, красавчик, я порезал больше людей, чем хирург, еще один ни черта для меня не значит.

Трусость Ноа заставила его замереть, глядя на окровавленное стекло, размышляя о том, какие болезни могут быть у сумасшедшего наркомана, его разум затуманился. Честь его девушки внезапно перестала казаться такой важной.

Поскольку Ноа был поражен благоговением, Джесси проявила инициативу:

- Сэр, мы приносим извинения, мы ничего такого не имели в виду. Мы просто пытаемся попасть на танцы, и они скоро начнутся, мы просто уйдем прямо сейчас. Без обид, ладно?

- Видишь ли, ты очень умная, но этот маленький ебучий мальчик был на волосок от закрытого гроба. Иди развлекайся на танцах, но не забудь, что я тебе сказал: онa смотрит... - ответил Наркоман Джим, снова глядя на статую.

- Давай, пошли, - крикнула Джесси, выводя Ноа из оцепенения.

Они оба побежали вверх по улице так быстро, как только могли, и не оглядывались.

Эдмон увидел открытую дверь и вошел внутрь. Спортзал выглядел замечательно. Это было изобилие декора; десятки вырезанных вручную страшных тыкв окружали огромную прямоугольную площадь. Присутствовало множество забавных преувеличенных выражений, от жутких до счастливых и гнилых.

Столы были заставлены разнообразной снедью. От закусок до сладостей – все было продумано. Выбор напитков был основным продуктом школьных танцев, который, казалось, никогда не надоедал. Повсюду стояли огромные чаши с пуншем, предлагающие вымышленные цвета, такие как электрическое яблоко, желтый гной лайма и бургундская кровь.

Весь пол усеивали черные и оранжевые воздушные шары, а по бокам были установлены дымовые аппараты, которые еще не были включены. Несмотря на то, что в данный момент внутри никого не было, свет был приглушен, как будто пришло время начать танцевать.

Стробоскопы отражались от всех стен, фигуры постоянно изгибались и менялись во всех направлениях. Вращающийся диско-шар в центре был вершиной замечательного зрелища. Оранжевые и красные рождественские огни, разбегающиеся во всех направлениях и по всей комнате, также были замечательным украшением, благодаря которому помещение источало тревожную ауру.

У дальней стены даже была установлена сцена, предположительно для конкурса на лучший костюм. Усилия, которые приложила мисс Мелло, должны были занять, по крайней мере, полный рабочий день. Люди, которые должны были вскоре появиться, будут в восторге и проведут незабываемый вечер.

Что делало все это еще более зловещим и жутким, и придавало ему истинное ощущение того, что это была ночь Хэллоуина, так это коллекция чрезвычайно реалистичных фигур, которые окружали весь спортзал. Это были не просто какие-то собранные вместе манекены в костюмах из дешевого магазина, это была очень тревожная классика ужасов. Там было все, от Человека-волка и Майкла Майерса до эстетически достоверных орд зомби. Внимание к деталям и уровень подлинности были ошеломляющими.

Если бы у Эдмона хватило ума или рта сделать это, он бы наверняка сделал. Вместо этого он просто смотрел на них с неуравновешенностью, застывшей в его глазах. Неуверенность и заторможенность, которые были чем угодно, но не головокружением, которое, как можно было ожидать, будет излучать типичный слабоумный в этой атмосфере. Большинство детей скакали бы вокруг так, как если бы кто-то сказал, что им купят мороженое, и, возможно, некоторые из них были бы полной их противоположностью. Охваченные ужасом, зовущие мамочку, прячущие глаза.