Глава 24

Но с новым планом пришло нечто неожиданное...

В то утро мы все проснулись с миссией. Мы сообщили детям об их рождественском подарке — новом доме. Многие чувствовали себя неловко из-за потенциального переезда, но мы развеяли любые опасения, дав понять, что это будет безопаснее и что у них будет игровая площадка, и это, казалось, достаточно оживило их, чтобы они были взволнованы.

С этими словами мы занялись подготовкой упаковочных помещений. Наш план состоял в том, чтобы разбить временные лагеря на новой территории. Пэмбрук каким-то образом договорился о том, чтобы в течение трех дней были высажены военными ЧУ или Контейнерные жилые помещения, что позволило бы нам разместить детей и ухаживать за ними в течение нескольких недель, пока идет строительство.

Я не хотела знать, во сколько это обошлось моему отцу, и надеялась, что он тоже этого не знает.

К тому времени, как прибыли ЧУ, мы были готовы к переезду.

Большая часть детских вещей тоже была упакована и готова. Не было никаких дополнительных признаков того, что ЛРА (прим. переводчика — повстанцы) были близко или приближались. Мы были уверены в себе и счастливы.

В ночь перед тем, как мы должны были перевести всех и вся, мы с Яном направлялись в ЧУ, в двадцати минутах к югу от тогдашнего Масего. Нам просто нужно было сделать быструю остановку в миле от ворот, чтобы забрать одного из пропавших животных и починить сломанный забор.

— Она упрямая дура, — сказала я, подталкивая корову к поврежденному забору.

Наконец старушка вскочила на него и двинулась так быстро, как только могла, к своим блуждающим товарищам.

Мы с Яном упали на землю прямо рядом с забором и засмеялись, запыхавшись от толчка сварливого быка. Фары нашего джипа освещали нас сзади, купая в неземном сиянии. Он наклонился ко мне, обхватил рукой мой затылок и притянул к себе, нежно целуя в губы.

— Настоящее Рождество, — сказал он мне, пристально глядя на меня и проводя большим пальцем по моей нижней губе.

— И правда, — согласилась я.

— Я люблю тебя, — признался он, пробегая пальцами по моим волосам, прежде чем снова взять меня за затылок.

Ранее он расплел для меня мои косы, и я никогда не думала, что когда-либо испытывала что-то столь сексуальное, как то, как он смотрел, как волосы опадают на мои плечи.

— Я люблю тебя, — сказала я ему, моя рука легла на его предплечье у моей шеи.

Его лицо стало серьезным, и я посмотрела ему в глаза, на его нахмуренный лоб.

— Останься со мной, — прошептал он, рука, которая лежала на моем бедре, переместилась, чтобы встретиться с другой стороной моей шеи.

Я сглотнула, заставляя себя опустить взгляд.

Я понятия не имела, как ответить на это, потому что это была запретная тема, запретная мысль. Я была напугана.

— Я не знаю, что сказать, — честно призналась ему.

— Скажи, что останешься. Брось все, Софи. Тебе действительно не к чему возвращаться, ты сама мне об этом сказала.

— Прости? Мне есть к чему вернуться, — сказала я оскорбленно.

— Да, но все это ничего не значит.

Он, конечно, был прав, но мне не понравилось, как он с такой готовностью отверг мою прежнюю жизнь. Да, я стала другой в Масего, но у меня все еще могло быть праведное будущее в Штатах. Но можешь ли ты оставить Яна? Действительно бросить его? Как насчет Мандисы?

Я покачала головой, отгоняя эти мысли.

— У меня нет выбора, — сказала я ему.

— Есть. Выбери меня, Софи.

Но с Яном приходит ответственность. Могу ли я выбрать для себя жизнь Масего? На всю оставшуюся жизнь? Могу ли я посвятить себя этому?

Я подстраховалась.

— Я должна вернуться в суд по завершении моего приговора.

— Тогда я поеду с тобой, и мы вернемся вместе, — сказал он, крепко прижимая меня к груди. — В любом случае, тебе было бы неплохо иметь представителя Масего.

Я слегка толкнула его.

— Нам не нужно решать сейчас, — сказала ему.

Он расширил дистанцию, которую я создала.

— Почему ты так упорно об этом говоришь?

— Нет, — сказала я. — Это действительно тяжелое решение, Ян. Я хочу быть осторожной.

— Что тут решать? — спросил он, разозлившись. — Если бы ситуация была обратной, я бы не колебался!

— Конечно, нет! Ты уже живешь здесь!

Его руки упали по бокам, и я почувствовала, что моя кожа лишилась его тепла. Я почти сразу же соскучилась по его прикосновению. Я удержала себя, чтобы не схватить эти руки и не положить их обратно. Моя грудь болела от нашей ссоры, и я не знала, что нам дальше делать. Это было такое огромное решение. Я просто хотела, чтобы он понял, насколько оно важное, что мне нужно было время, чтобы смириться с ним.

— Понятно, — сказал он удрученно.

Он встал и направился к задней части грузовика, чтобы взять свои инструменты. Я стояла и колебалась, протягивая к нему руку, как будто мое нутро кричало мне это сделать.

Не потеряй его! Это раздражало.

Я последовала за ним в заднюю часть, чтобы помочь, но он уже взял то, что ему было нужно, и возвращался к забору.

Я стояла рядом с ним, держа свободную доску, и тишина была пьянящей. Это давило на мои плечи, как ничто другое, миллион фунтов безответного давления.

Всякий раз, когда я сталкивалась с трудным решением, я бежала. Всегда. Я бежала так быстро, как только могла, и никогда не оглядывалась назад, постоянно отвлекаясь от принятия любого решения, которое так или иначе изменило бы мою жизнь.

Но Ян этого не заслуживал. Он был влюблен в меня и грустил, что может потерять меня. Как я вообще могу злиться на это? Как я могу сказать ему «нет»? Масего сделал меня счастливее, чем когда-либо. Я была уверена, что Ян был любовью всей моей жизни, несмотря на мой юный возраст. Он действительно был.

— Ян, я ... — начала я, но он остановил меня.

— Ты чувствуешь запах? — спросил он, отвлекшись.

— Что? — спросила я, делая глубокий вдох.

— Что-то горит, — сказал он, стоя прямо и пристально глядя в сторону Масего.

Он был слишком далеко, чтобы разглядеть его, и если бы был дым, мы не смогли бы разглядеть его в темноте ночи.

— Да, чувствую, — сказала я, беспокоясь, что мы можем попасть в приближающийся пожар травы. — Что нам делать?

Внезапно со стороны Масего раздались выстрелы. Я подпрыгнула, схватив Яна за руку. Мое сердце упало, а в горле образовался комок.

— Что это было? — спросила я Яна.

— Садись в джип, Софи.

Ян бросил свои инструменты обратно и запрыгнул на водительское сиденье так быстро, что я едва успела сесть сама. Я быстро подчинилась, по моей коже побежали мурашки, когда снова раздалось пять последовательных выстрелов.

Из моего горла вырвалось безудержное рыдание.

— Нет! — Крикнула я, когда Ян завел джип и отъехал от забора. Мы мчались, фары джипа освещали, казалось бы, бесконечное море голой травы. Единственные звуки — шлепанье травы по бокам джипа и наше дыхание, когда мы ехали по всей длине забора, чтобы добраться до входа.

— Пожалуйста, — взмолилась я вслух, костяшки пальцев побелели, вцепившись в приборную панель.

Я взглянула на Яна, паника была написана на каждой черточке его лица. От этого мой желудок сжался еще больше. Еще шесть последовательных выстрелов вырвались из Масего, и Ян сильнее нажал на газ, схватив меня за руку и прижав к себе.

— Держись, — твердо сказал он, прежде чем проехать через забор, чтобы быстрее добраться до Масего.

Когда грузовик выровнялся, он сказал:

— Оружие, Софи.

Я схватила его штурмовую винтовку, висевшую на спинке нашего сиденья, уперла приклад в пол рядом с его ногой, затем открыла бардачок и достала пистолет. Инстинктивно, как учил меня Ян, я вынула магазин и проверила патроны, прежде чем вставить его. Я положила пистолет себе на колени. Мои руки дрожали, когда я собрала волосы в конский хвост.

Масего появился в поле зрения, и мое сердце сжалось от самой сильной боли, которую я только могла себе представить. Она была в огне. Казалось, ни один дюйм ее площади не остался невредимым. Раздавалось все больше и больше выстрелов, и адреналин взял верх. Я была готова.

Готова защищать ее.

Готова спасти других, если бы могла.

Готова умереть за них... особенно за Яна.

Мне казалось, что мы не можем подобраться достаточно близко, достаточно быстро. Расстояние тянулось.

Однако в десяти футах за его барьерами мы могли видеть солдат ЛРА, открывающих огонь по всему, что движется, бегущих к зданиям в попытке вывести людей, детей, наружу.

— Если мы не выберемся живыми, Софи Прайс, я хочу, чтобы ты знала, что я никогда никого не любил так сильно, как тебя. Ты все для меня, — сказал Ян, крадя мое дыхание и мои слова из прошлого.

Слезы текли по моему лицу. Он поцеловал меня крепко и быстро.

— Оставайся здесь, — сказал он, подталкивая мою голову к сиденью.

Он вышел из машины прежде, чем я успела что-либо ему сказать. Он создал дистанцию между собой и джипом, вероятно, чтобы пули не летели в мою сторону, прежде чем сам открыл огонь.

— Нет! — Я кричала миллион раз, слезы катились градом. — Я не успела тебе сказать! — Я плакала. — Ты должен был позволить мне сказать! — Я задохнулась от боли.

— Нет, — снова сказала я, когда пули, казалось, полетели в том направлении, в котором, как я думала, он ушел.

Я не колебалась, не раздумывал дважды. Я встала со своего места на корточках, подползла и открыла дверь со стороны водителя, прикрываясь ею как импровизированным щитом. Положила руки на край окна и осмотрела окрестности.

Двое солдат у задней части наших хижин, трое у двери кухни.

Мои глаза проследили за ними.

Семь на крыльце Карины и Чарльза. Двое у дверей детского дома. Пять у Кейт. Все здания были в огне, за исключением хижины Карины и Чарльза, а также хижин Яна и моей.

Яна нигде не было видно, что меня успокоило. Он не лежал в общей зоне, и это было еще одной проверкой на то, чтобы сохранить мое здравомыслие. Я еще раз осмотрела местность и упивалась видом нашего крепкого баобаба, все его тело было охвачено пламенем. Беспокойство начало охватывать меня.