Справа раздался шорох. Я оглянулся и услышал рычание. В голову пришло, что нужно бежать, но ноги не слушались. Как и руки. Да и носки оставлять не хотелось.

Поэтому я просто произнес:

— Привет.

Мне не ответили, но я знал, что там кто-то есть.

— Я — Окс. Все в порядке.

Подул ветерок, легкий как выдох.

Я рассказал ему, что мне нравится лес.

Мелькнула черная тень и тут же исчезла.

Когда я вернулся домой, в моих волосах были листья, а перед пустующим домом в конце переулка стояла машина.

На следующий день она исчезла.

* * *

Той зимой я отправился из школы прямиком в закусочную. Наступили Рождественские каникулы. Три недели ничего кроме автосервиса, и я был счастлив.

Когда я открыл дверь в «Оазис» снова пошел снег. Над головой звякнул колокольчик. Возле двери стояла надувная пальма. А с потолка свисало солнце из папье-маше. За стойкой сидели четверо и пили кофе. Пахло смазкой. Я обожал это.

Официантка Дженни лопнула пузырь из жвачки и улыбнулась. Она училась на два класса старше меня. Иногда она улыбалась мне и в школе.

— Привет, Окс, — поприветствовала она.

— Привет.

— На улице холодно?

Я пожал плечами.

— У тебя нос красный, — улыбнулась она.

— О.

Дженни рассмеялась.

— Ты голоден?

— Ага.

— Садись. Я принесу кофе и предупрежу твою маму, что ты здесь.

Я прошел в свою кабинку в дальнем углу зала. В действительности она, конечно, не была моей, но я всегда садился там и все это знали.

— Мэгги! — крикнула Дженни, проходя мимо кухни. — Окс пришел.

Она подмигнула мне, ставя тарелку с яйцами и тостами перед мистером Маршем, который флиртовал с озорной улыбкой, хотя ему было восемьдесят четыре. Дженни захихикала, а он принялся за яичницу, щедро поливая ее кетчупом. Мне показалось это странным.

— Привет, — сказала мама, ставя передо мной кофе.

— Привет.

Она провела пальцами по моим волосам, стряхивая снежинки. Они тут же растаяли, упав мне на плечи.

— Как тесты?

— Думаю, нормально.

— Мы хорошо учимся?

— Наверное. Я забыл, кто такой Стоунуолл Джексон.

— Окс, — вздохнула мама.

— Все в порядке, — успокоил я ее. — С остальным проблем нет.

— Точно?

— Да.

И она поверила мне, потому что я не лгал.

— Голоден?

— Да. Можно мне…

Звякнул колокольчик и вошел мужчина. Он показался мне смутно знакомым, хотя я не мог припомнить, где видел его раньше. На вид ровесник Гордо. Сильный. И большой. С густой светлой бородой. Незнакомец провел рукой по бритой голове. Закрыл глаза. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. И клянусь, когда он вновь их открыл, его глаза вспыхнули. Но уже через миг в них осталась лишь синева.

— Дай мне секунду, Окс, — попросила мама и направилась к незнакомцу, а я изо всех сил старался отвести от него взгляд. Он был чужаком, да, но дело было не только в этом. Я размышлял, в чем же еще, потягивая кофе.

Мужчина занял кабинку напротив. Мы посмотрели друг на друга. И он улыбнулся. Это была приятная улыбка, яркая и открытая. Мама положила перед ним меню, пообещав скоро вернуться. Я видел, как Дженни выглядывает из кухни, стреляя глазками. Она приподняла грудь, пригладила волосы и схватила кофейник.

— Я им займусь, — пробормотала она. Мама лишь закатила глаза.

Дженни была очаровательна. Незнакомец вежливо улыбнулся ей. Она слегка коснулась его руки ноготками. Он заказал суп. Она засмеялась. Он попросил сливки и сахар к кофе. Она ответила, что ее зовут Дженни. Он попросил дополнительную салфетку. Она отошла от столика, выглядя слегка разочарованной.

— Хлеб и зрелища, — пробормотал я.

Незнакомец усмехнулся, словно услышал меня.

— Выбрал, что будешь, малыш? — спросила мама, вернувшись к столу.

— Бургер.

— Сейчас принесу, хороший мой.

Я улыбнулся, потому что обожал ее.

Чужак провожал маму взглядом, пока она уходила. Его ноздри раздулись. Он глянул на меня, склонив голову набок. Его ноздри снова затрепетали. Как будто он… принюхивался? Нюхал?

Подражая ему, я принюхался тоже. Для меня все пахло точно так же, как и всегда.

Незнакомец рассмеялся и покачал головой.

— В этом нет ничего плохого, — заметил он, вновь сверкнув зубами. Его голос был глубоким и добрым.

— Это хорошо, — ответил я.

— Я — Марк.

— Окс.

— Правда? — вопросительно выгнул он бровь.

— Окснард, — пожал я плечами. — Но все зовут меня Окс.

— Окс, — повторил он. — Сильное имя.

— Сильное, как бык? — предложил я.

Он рассмеялся.

— Часто такое слышишь?

— Наверное.

Марк посмотрел в окно.

— Мне здесь нравится.

В этих словах таилось многое, что не поддавалось моему пониманию.

— Мне тоже. Хотя мама говорит, люди здесь не остаются.

— Ты же здесь, — заметил он, и это показалось глубокомысленным.

— Да.

— Это твоя мама? — он кивнул в сторону кухни.

— Ага.

— Тогда и она здесь. Возможно, остаются не все, лишь некоторые, — он посмотрел на свои руки, — но кто-то может и вернуться.

— Вроде вернуться домой? — уточнил я.

Улыбка вновь озарила лицо Марка.

— Да, Окс. Вроде вернуться домой. Это место… оно пахнет именно так. Домом.

— Я чувствую только запах бекона, — смутился я.

— Знаю, — рассмеялся Марк. — Там в лесу есть дом. Дальше по улице Маккарти. Сейчас он пустует.

— Я знаю этот дом! Я живу рядом.

— Так и думал, — кивнул он. — Это объясняет, почему ты пах…

Дженни вернулась и принесла суп. Марк был вежлив, но не более. Не так, как со мной.

Я открыл рот, чтобы спросить еще что-нибудь (что угодно), как вновь подошла мама.

— Дай ему поесть, — проворчала она, ставя передо мной тарелку. — Нехорошо прерывать чей-то ужин.

— Но я…

— Он не виноват, — вмешался Марк. — Это я был навязчивым.

Мама выглядела настороженной.

— Если вы так говорите.

Марк кивнул и начал есть суп.

— Останься здесь и подожди меня, — велела мама. — Не хочу, чтобы ты возвращался домой один. Смена закончится в шесть. Может, посмотрим фильм, когда вернемся домой?

— Хорошо. Но я обещал Гордо, что завтра приду пораньше.

— Покой нам только снится, да? — чмокнув меня в лоб, мама ушла.

Я хотел еще поспрашивать Марка, но помнил о манерах. Вместо этого принялся за бургер. Он был слегка подгоревшим, как мне особенно нравилось.

— Гордо? — переспросил Марк. Вопрос звучал так, словно он пытался распробовать имя на вкус. Теперь его улыбка стала грустной.

— Мой босс. Он владелец автомастерской.

— Да, — проронил Марк. — Кто бы мог подумать.

— Подумать — что?

— Держись за нее, — просто сказал Марк. — За свою маму.

Я внимательно взглянул на него. Он казался расстроенным.

— Мы с ней остались вдвоем, — тихо признался я ему, словно это для кого-то являлось секретом.

— Еще одна причина вам держаться друг за друга. Все изменится. Для тебя и для нее. Для всех нас, — он вытер рот салфеткой, вытащил бумажник и, достав сложенную купюру, положил ее на стол. Затем встал и накинул пальто на плечи. Но прежде чем уйти вновь взглянул на меня. — Что ж, скоро увидимся, Окс.

— С кем?

— Со мной и моей семьей.

— В том доме?

Марк кивнул.

— Думаю, настало время возвращаться домой.

— А мы можем…? — я остановил себя, потому что был всего лишь ребенком.

— Что, Окс? — Марк выглядел заинтересованным.

— Можем ли мы быть друзьями, когда ты вернешься домой? У меня их не так уж и много… — В действительности у меня никого не было, кроме Гордо и мамы, но я не хотел отпугнуть его.

Руки Марка сжались в кулаки.

— Не так уж и много? — переспросил он.

— Я говорю слишком медленно, — объяснил я, уставившись на собственные руки. — Или вообще не говорю. Людям это не нравится, — или скорей им не нравлюсь я, но я и так сказал слишком много.

— Нет ничего плохого в том, как ты говоришь.

— Наверное.

Если хоть кто-то из людей считает так, то должно быть, это отчасти правда.

— Окс, я расскажу тебе секрет. Хорошо?

— Конечно.

Я был взволнован, потому что только друзья делились секретами, так что, может быть, это означало, что мы стали друзьями.

— Зачастую именно те, кто тише всех, говорят самые умные и важные вещи. И да, думаю, мы будем друзьями.

А затем он ушел.

Я не видел своего друга семнадцать месяцев.

* * *

Той ночью, лежа в постели и пытаясь уснуть, я услышал вой из глубины леса. Он доносился, словно песня, повторяясь до тех пор, пока во мне не укоренилась уверенность, что это самая красивая песня на свете. Песнь лилась и лилась, и на ум приходило лишь одно: дом, дом, дом. В конце концов, она затихла, а я уснул.

Позже я сказал себе, что мне это просто приснилось.

* * *

— Вот, — произнес Гордо на мой пятнадцатый день рождения, всучив мне в руки плохо упакованный сверток. На нем оказались изображены снеговики. Другие парни из мастерской тоже присутствовали. Рико. Таннер. Крис. Все молоды, непосредственны и полны жизни. Друзья Гордо, с которыми он рос в Грин-Крик. Их лица светились улыбками. Будто они знали какой-то огромный секрет, в который меня не посвятили.

— Сейчас же май, — заметил я.

Гордо закатил глаза.

— Открой уже эту проклятую штуковину.

Он откинулся на спинку потрепанного стула за автомастерской и затянулся сигаретой. Татуировки выглядели ярче обычного. И я подумал, не обновил ли он их недавно.

Я с треском разорвал бумагу. Хотелось насладиться процессом, я редко получал подарки, но не мог ждать. Это заняло секунды, однако ощущалось вечностью.

— Это, — сказал я, когда увидел, что там. — Это…

Это было милостью. Это было благодатью. Это было красотой. Мне казалось, что я снова могу дышать. Будто обрел свое место в мире, о котором раньше и не мечтал.

Расшитая. Красным. Белым. Синим. Три идеально простроченные буквы.

«Окс» красовалось на униформе.

Будто я был важен. Словно я что-то значил. Как будто я имел значение.

Мужчины не плачут. Этому учил меня папа. Мужчины не плачут, потому что у них нет на это времени.

Видимо, я еще не стал мужчиной, потому что заплакал. Склонив голову, я плакал.

Рико тронул меня за плечо.

Таннер погладил по голове.

Крис легонько коснулся носком рабочего ботинка моей ноги.

Они окружили меня. Возвышались надо мной. Прятали от мира, чтоб никто не мог увидеть мои слезы.