— Довольно, — отрезал его отец низким голосом.

— Но… но…

— Эй, — обратился я к Джо.

Он посмотрел на меня раздосадованным взглядом.

— Все в порядке, — сказал я. — Слушайся папу.

Он вздохнул и кивнул, снова сжимая мою руку. А затем опять пнул одуванчик и шнурок совсем развязался.

— Мне десять, — пробормотал он наконец. — И я знаю, ты старше, но я первым встретил тебя, так что сначала ты должен стать моим другом. Прости, пап.

А потом добавил:

— Я просто хотел сделать тебе подарок.

Так что я ответил ему:

— Ты уже сделал, — и вряд ли я когда-нибудь видел настолько яркую улыбку, как у него в тот момент.

Я попрощался с ними и почувствовал, что они смотрят мне вслед.

* * *

— Кто-то переехал к нам по соседству? — спросила мама, когда я вернулся домой.

— Да. Беннеты.

— Ты познакомился с ними? — она выглядела удивленной. Потому что знала, я не стану разговаривать с людьми, если этого можно избежать.

— Ага.

Она ждала.

— И?

Я оторвал взгляд от учебника истории. Итоговые экзамены начнутся уже на следующей неделе, и у меня были тесты, к которым следовало подготовиться.

— И?

Мама закатила глаза.

— Они милые?

— Думаю, да. У них… — я подумал о том, что у них было.

— Что у них?

— Дети. Один мне ровесник. Двое помладше.

— Что это за улыбка?

— Торнадо, — сказал я, сам того не желая.

Она чмокнула меня в голову.

— Я думала, когда ты станешь старше, я начну понимать тебя лучше. С днем рождения, Окс.

В тот вечер мы ужинали. Мясным рулетом. Моим любимым. Только для меня. И смеялись. Давно такого не было.

Мама подарила мне подарок, завернутый в комиксы из старой воскресной газеты. «Руководство по эксплуатации Бьюика» 1940 года, старое и потрепанное. С оранжевой обложкой. Оно восхитительно пахло затхлой бумагой. Мама сказала, что увидела его в «Гудвилле» и подумала обо мне.

Еще там были новые рабочие штаны, старые совсем износились.

И открытка с волком, воющим на луну, на внешней стороне, и шуткой на обороте: «Что ты скажешь потерянному волку? Обернись!». Внизу мама написала семь слов: «Этот год будет лучше. С любовью, мама». Она нарисовала сердечки вокруг слов «с любовью», малюсенькие, почти невесомые. Казалось если я выдохну они разлетятся по сторонам.

Потом мы с мамой мыли посуду, а старое радио играло в окно, открытое над раковиной.

Она тихо подпевала, брызгаясь в меня водой. Я же размышлял, почему от меня пахнет конфетами и шишками. Восхитительно и эпично.

Мыльный пузырь приземлился маме на нос.

Она сказала, что у меня на ухе тоже пузырь.

Я взял ее за руку и закружил в танце под кульминацию какой-то мелодии. Ее глаза сияли.

— Однажды ты сделаешь кого-нибудь очень счастливым, — сказала она. — И я не могу дождаться, чтобы увидеть это.

Когда ложился спать, я увидел в окно, что в доме в конце переулка горит свет. И задумался о них. О Беннетах.

Кого-нибудь, сказала мама. Сделаешь кого-нибудь очень счастливым.

Не ее. А кого-нибудь.

Я закрыл глаза и уснул. Мне снился «торнадо».