Изменить стиль страницы

ГЛАВА 2

КАТАЛИТИЧЕСКИЙ НЕЙТРАЛИЗАТОР/СОН НАЯВУ

— Автосервис Гордо.

— Привет, Гордо.

— Да? Кто это? — буркнул он будто не узнал.

— Окс.

— Окснард Матисон. Как раз думал о тебе.

— Правда?

— Нет. Какого хера тебе надо?

Я улыбнулся, потому что знал, это показное. Странно было ощущать, как на лице непроизвольно растянулась улыбка.

— Я тоже рад тебя слышать.

— Да, да. Давненько не видел тебя, малец, — я давно не заходил, и Гордо злился.

— Знаю. Мне пришлось… — я не знал, что сказать.

— И как давно спермодонор съебался?

— Пару месяцев назад.

Пятьдесят семь дней. Десять часов. Сорок две минуты.

— Ну и нахер его. Ты ведь понимаешь это, верно?

Я понимал, хотя он все равно оставался моим отцом. Так что, может и нет.

— Конечно, — ответил я.

— Твоя мама в порядке?

— Да, — нет. Вряд ли она была в порядке.

— Окс.

— Нет. Я не знаю.

Гордо глубоко затянулся и вздохнул.

— Перекур? — спросил я. И почувствовал боль, это было так знакомо. Я почти ощутил, как запах дыма обжег легкие. Представил Гордо сидящим как обычно за автомастерской. Он как всегда курит и хмурится. Вытянул длинные ноги, скрестив в лодыжках. Масло под ногтями. Яркие цветные татуировки на руках. Вороны, цветы и образы, смысл которых я никак не мог понять.

— Да, смертельные штучки.

— Ты можешь бросить.

— Я ничего не бросаю, Окс.

— Даже старые псы учатся новым трюкам.

— Мне двадцать четыре, — фыркнул он.

— Старик.

— Окс.

— У нас проблемы, — наконец выпалил я.

— Банк? — спросил он.

— Она думает, я их не вижу. Письма.

— Как давно они приходят?

— Не знаю, — мне стало стыдно, я не должен был звонить. — Мне пора.

— Окс, — настаивал Гордо. — Как давно?

— Семь месяцев.

— Гребаный ублюдок, — разозлился он.

— Он не…

— Не надо, Окс. Просто… не надо.

— Я тут подумал.

— О боже.

— Могу я…? — язык словно отяжелел.

— Говори уже.

— Могу я устроиться к тебе? — протараторил я. — Просто нам нужны деньги, и я не могу позволить ей потерять дом. Это все, что у нас осталось. Я пригожусь тебе, Гордо. Я буду стараться, буду работать на тебя вечно. Рано или поздно это все равно должно было случиться. Нельзя ли устроить все прямо сейчас? Прости. Мне нужна работа, потому что я должен быть мужчиной, — у меня запершило в горле. Хотелось глотнуть воды, но ноги не слушались.

Молчание в трубке затянулось.

— Думаю, больше слов я от тебя еще не слышал.

— Обычно я не особо разговорчив, — очевидно.

— Да уж, — казалось, это его забавляет. — Вот как мы поступим.

* * *

Он дал маме деньги, чтобы оплатить ипотеку. Сказал, это будет вычитаться из зарплаты, которую он будет платить мне «из-под полы», пока я не смогу работать на него легально.

Мама заплакала. Сначала хотела отказаться, но потом поняла, что не может сказать «нет». Вновь расплакавшись, она согласилась, а Гордо взял с нее обещание рассказать ему, если снова возникнут трудности. Мама смотрела на него так, будто он достал звезду с неба, улыбнулась чуть шире. Слегка рассмеялась. И, может, даже немного повиляла бедрами.

Она не знала, что однажды, когда мне было лет шесть, я видел Гордо с парнем. Он придерживал его за локоть, пока они шли в кино. Гордо громко смеялся, а глаза сияли как звезды. Поэтому вряд ли он заинтересуется моей мамой. Я больше никогда не видел Гордо с этим парнем. Хотя и ни с кем другим не видел его тоже. Хотелось расспросить об этом, но вокруг его глаз появилась напряженность, которой раньше не было, поэтому я не стал. Люди не любят, когда им напоминают о грустном.

Письма и телефонные звонки с угрозами из банка прекратились.

Потребовалось всего шесть месяцев чтобы расплатиться с Гордо. Ну, по крайней мере, он так сказал. Я не понял, как вышло так быстро, казалось, это должно занять больше времени. Но Гордо заявил, что мы в расчете, и на этом все.

После этого я почти не видел денег. Гордо объяснил, что открыл для меня счет в банке, на который будут начисляться проценты. Я не знал, что значит начисление процентов, но я доверял Гордо.

— На черный день, — объяснил он.

Мне не нравилось, когда наступали черные дни.

* * *

Когда-то у меня был друг, звали его Джереми. Он носил очки и нервно улыбался по каждому поводу. Нам было девять. Джереми нравились комиксы и рисование, и однажды он подарил мне рисунок, где изобразил меня супергероем. На мне был плащ и все такое. Я тогда подумал, что лучше этого в жизни ничего не видел. Потом Джереми переехал во Флориду, и когда мы с мамой стали искать Флориду на карте, она оказалась на совершенно другом конце страны, далеко от нашего городка в Орегоне.

— Люди не остаются жить в Грин-Крик, — сказала мама, пока я пальцами прослеживал дороги на карте. — Здесь ничего нет.

— Мы остались, — заметил я.

Она отвела взгляд.

* * *

Мама ошибалась. Люди оставались. Не многие, но все же. Она осталась. Я остался. Гордо остался. Ребята, с которыми я ходил в школу, хотя они могли покинуть город после выпуска. Грин-Крик был на последнем издыхании, но все же продолжал бороться за жизнь. У нас имелся продуктовый магазин. Закусочная, в которой работала мама. Макдональдс. Кинотеатр с одним экраном, где шли фильмы семидесятых. Винная лавка с решетками на окнах. Магазин париков, витрины которого украшали головы манекенов с красными, черными и желтыми волосами. Автомастерская Гордо. Заправка. Два светофора. Одна на всех школа. И все это посреди леса и Каскадных Гор.

Я не понимал, почему люди хотели уехать. Для меня это место было домом.

* * *

Мы жили в чаще леса, в самом конце грунтовой дороги. Голубой дом, белая отделка. Краска облупилась, но это не имело значения. Летом здесь пахло травой, сиренью, тимьяном и сосновыми шишками. Осенью под ногами шуршали листья. Зимой из трубы поднимался дым, смешиваясь со снегом. Весной дни напролет на деревьях пели птицы, а по ночам до рассвета меж темных ветвей ухала сова.

Через дорогу от нас, в конце переулка, стоял дом. Я часто разглядывал его сквозь деревья. Мама говорила, там никто не живет, но иногда перед домом появлялись то машина, то грузовик, а по ночам горел свет. Дом был огромен, с большим количеством окон. Я пытался заглянуть в них, но мешали плотные шторы. Иногда проходили месяцы, прежде чем очередная машина появлялась у его порога.

— Кто там жил? — спросил я папу, когда мне было десять.

Он лишь хмыкнул и открыл очередную банку пива.

— Кто там жил? — спросил я маму, когда она вернулась с работы.

— Не знаю, — ответила она, касаясь моего уха. — Никого не было, когда мы приехали.

Больше я об этом не спрашивал. Повторяя себе, что загадка куда лучше реальности.

* * *

Мы переехали в Грин-Крик, когда мне исполнилось три и я никогда не интересовался почему так случилось. Никогда не спрашивал, есть ли у меня бабушки, дедушки или кузены. Мы всегда были втроем, пока не остались вдвоем.

* * *

— Как думаешь, он вернется? — спросил я Гордо, когда мне было четырнадцать.

— Долбанные компьютеры, — пробормотал Гордо себе под нос, долбя по кнопке автосканера, прикрепленного к машине. — Все приходится делать с помощью компьютеров. — Он в очередной раз ударил по кнопке и аппарат сердито запищал. — Почему нельзя просто посмотреть и разобраться в этом самому. Нет. Приходится использовать диагностические коды, потому что все автоматизировано. Да мой дед мог просто послушать двигатель на холостом ходу и сказать, что не так.

Я взял сканер в руки и нажал на правую сторону экрана, дождавшись появления кода, а затем вернул аппарат Гордо.

— Каталитический нейтрализатор.

— Так и думал, — сказал он нахмурившись.

— Выйдет дорого.

— Я знаю.

— Мистер Фордхэм не сможет себе этого позволить.

— Знаю.

— Ты не собираешься брать с него полную стоимость, так ведь?

Потому что именно таким человеком был Гордо. Он заботился о других, даже если не хотел, чтобы кто-то об этом знал.

— Нет, Окс. Он не вернется. Давай это на подъемник, ладно?

* * *

Мама сидела за кухонным столом, заваленным кипой бумаг. Она выглядела грустной.

Я занервничал.

— Снова из банка? — спросил я.

Она покачала головой.

— Нет.

— Тогда?

— Окс. Это… — взяв ручку она начала расписываться, но тут же остановилась, не покончив даже с первым письмом. Положила ручку обратно и подняла на меня взгляд. — Я сделаю все правильно.

— Знаю, — потому что я знал.

Мама взяла ручку и начала подписывать документы. Один за другим. Снова. Снова. И снова.

Она также несколько раз написала свои инициалы.

— Вот и все, — закончив, произнесла она.

Рассмеявшись, встала и взяла меня за руку. Мы затанцевали по кухне под неслышимую никому из нас песню. Через какое-то время мама ушла.

За окном уже стемнело, когда я взглянул на бумаги.

Это были документы на развод.

* * *

Она вернула девичью фамилию. Каллауэй.

И спросила, не хочу ли я тоже сменить свою.

Я ответил, что не хочу. Потому что сделаю фамилию Мэтисон достойной.

Она думала, я не заметил слезы на ее щеках после этих слов. Но я видел их.

* * *

Я сидел в кафетерии. Было шумно. Я не мог сконцентрироваться. Голова разболелась.

Мимо моего столика прошел парень по имени Клинт с друзьями.

Я сидел один.

— Гребаный дебил, — усмехнулся он.

Его друзья засмеялись.

Я встал и увидел страх в его глазах. Я был гораздо крупнее.

Развернувшись, я ушел, потому что мама велела мне больше не ввязываться в драки.

Клинт снова что-то выкрикнул мне в спину, а его друзья опять засмеялись.

Я сказал себе, что когда у меня появятся друзья, мы не будем такими злыми, как они.

Никто не беспокоил меня, пока я сидел снаружи. Было почти приятно. Сэндвич оказался вкусным.

* * *

Иногда я гулял в лесу. Там все было проще.

Деревья покачивались на ветру. Птицы рассказывали мне истории.

Они не осуждали меня.

Однажды я взял палку, представив будто это меч.

Перепрыгнул через ручей, но тот оказался слишком широк и мои ноги промокли.

Лежа на спине, я смотрел на небо, просвечивающее сквозь ветви деревьев, ожидая пока высохнут носки.

Зарылся пальцами ног в грязь.

На камень рядом с моей головой села стрекоза. Сине-зеленая, с синими прожилками на крылышках. Глаза у нее были черными и блестящими. Когда стрекоза улетела, я задумался о том, как долго она проживет.