— Правда? — прохрипел Джо.

— Правда.

И тогда он рассмеялся. Смеялся запрокинув голову, а птицы снова начали щебетать, словно хохоча вместе с ним.

* * *

В тот день я впервые вошел в дом в конце переулка. Джо взял меня за руку и все шел и шел, говорил и говорил. Он не остановился даже когда мы подошли к моему дому. Мы прошли мимо, не замедляя шаг ни на минуту.

Евро-фургоны с подъездной дорожки исчезли. Входная дверь была открыта, и из дома Джо доносилась музыка.

Когда Джо попытался затащить меня на крыльцо, я остановился.

— В чем дело? — потребовал он тоном, который был мне уже знаком.

Я и сам толком не знал. Было бы невежливо просто войти в чей-то дом. Мама хорошо воспитала меня. Но ноги зудели от желания сделать шаг вперед, и еще один, и еще. Я нередко воевал сам с собой из-за мелочей. Что правильно, а что — нет. Как приемлемо поступить, а как — нет. Каково мое место в жизни и есть ли оно у меня вообще.

Я почувствовал себя никчемным. Они были богаты. Машины. Дом. Даже через окна я мог видеть красивые вещи: темные кожаные диваны и деревянную мебель без единой царапинки. Все было таким милым, чистым и прекрасным на вид. Я же Окснард Мэтисон. Мои ногти обломанные и почерневшие. Одежда испачкана грязью. Ботинки износились. Не слишком одарен мозгами, и, если верить отцу, совершенно никчемен. Моя голова не давала покоя сердцу, я был беден. Конечно, мы являлись не самыми бедными в округе, но были близки к этому. Я не мог вынести мысль, что это было милостыней.

И я не знал их. Беннетов. Марк был моим другом, и, может быть, Джо тоже, но я их совсем не знал.

Тем не менее Джо сказал лишь:

— Все в порядке, Окс.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что не отдал бы своего волка кому попало, — он снова покраснел и отвел взгляд.

И я почувствовал, что упустил какой-то скрытый смысл в его словах.

* * *

Элизабет подпевала старой песне Дины Шор, которую проигрывал граммофон. Звук был скрипучим, песня постоянно заикалась и перескакивала, но Элизабет предугадывала моменты, и подхватывала песню там, где она обрывалась.

— Я не прочь быть одинокой, — пропела она бархатным голосом, — когда мое сердце твердит, что ты тоже одинок.

Боже, как же защемило сердце. Она порхала по кухне, ее летнее платье развевалось, легкое и воздушное. Кухня выглядела прекрасно. Все из камня и темного дерева. Она была недавно убрана, и все блестело, как новенькое.

Я слышал остальных во дворе. Они смеялись, и я почувствовал легкость на душе.

Дина Шор перестала петь о том, как она одинока, и Элизабет посмотрела на нас.

— Тебе нравится эта песня? — спросила она меня.

Я кивнул.

— Она грустная, но в хорошем смысле.

— Эта песня о том, чтобы остаться в тылу, — объяснила она. — Когда другие уходят на войну.

— Остаться или быть оставленными? — спросил я, думая об отце. Элизабет и Джо застыли, склонив головы практически одинаково.

— Ох, Окс, — сказала она, и Джо снова взял меня за руку. — Это совершенно разные вещи.

— Иногда.

— Ты останешься на воскресный ужин, — сказала она. — Это традиция.

У меня было не так уж много традиций, чтобы их соблюдать.

— Не хочу никого беспокоить.

— Вижу, ты открыл свой подарок, — заметила она, будто я вообще ничего не говорил.

Джо улыбнулся ей.

— Ему понравилось!

— Я же говорила, что так и будет, — она снова посмотрела на меня. — Он так волновался.

Дина Шор снова запела на заднем плане, а Элизабет начала нарезать огурец тонкими ломтиками.

Джо покраснел.

— Нет, ничего подобного.

Картер вошел через заднюю дверь.

— Да, так, — он изобразил высокий и дрожащий голос. — А что, если он возненавидит его? Что, если это недостаточно круто? А вдруг он подумает, что я лузер?

Джо сердито посмотрел на него, и я подумал, что мне послышался рокот из его груди.

— Заткнись, Картер!

— Мальчики, — предупредила Элизабет.

Картер закатил глаза.

— Эй, Окс. У тебя есть Икс-бокс?

Джо засмеялся.

— Ха! Рифма. Окс и Икс-бокс.

Он отпустил мою руку и начал доставать столовое серебро из ящика рядом с плитой.

Я потер затылок.

— Уф, нет? По-моему, у меня есть Сега.

— Чувак, это ретро.

Я пожал плечами.

— У меня нет на это времени.

— Мы найдем время, — сказал он, доставая пластиковые стаканчики из шкафа. — Мне в любом случае придется поболтать с тобой о школе. Мы с Келли будем ходить с тобой в одну школу со следующего года.

— Жаль, я не могу пойти, — мрачно проворчал Джо.

— Ты знаешь правило, — произнесла Элизабет. — На домашнем обучении до двенадцати лет. Остался всего год, малыш.

Это его не успокоило. Я никогда не был на домашнем обучении и не знал, хорошо это или плохо.

— Окс, позовешь свою маму? — спросила Элизабет, крутясь от стола к столу. Туда-сюда.

— Она на работе, — ответил я, не зная, что делать. Они все двигались так, будто жили тут целую вечность. Я же был слоном в посудной лавке. Или быком. Не уверен, кем именно.

— Тогда в следующий раз, — сказала она так, будто этот следующий раз действительно будет.

— Потому что это традиция?

Она улыбнулась мне, и я увидел в ней Джо.

— Именно. Ты быстро схватываешь.

Я вдруг резко осознал, как выгляжу.

— Я не совсем одет для подобного, — я провел рукой по волосам и вспомнил, что пальцы грязные.

Она махнула рукой.

— У нас тут с этим не строго, Окс.

— Я грязный.

— Скорее потрепанный. Отнеси это во двор, хорошо? Томас и Марк будут рады тебе.

Она протянула мне вазу с фруктами, и я взял ее вместе с коробочкой, в которой лежал каменный волк. Джо попытался пойти со мной, но она остановила его.

— Ты пока останешься здесь. Мне нужна помощь. Окс, иди.

— Но, мам…

Я прошел через заднюю дверь. На траве стоял большой стол. На нем — красная скатерть, по углам которой лежали старые книги. Келли расставлял вокруг стола стулья.

— Все в порядке? — спросил он, пока я ставил вазу с фруктами.

— Здесь все происходит… быстро, — заметил я.

Он рассмеялся.

— Ты не знаешь и половины, — сказал он, и будто в подтверждение своих слов, добавил: — Папа хочет поговорить с тобой.

— О. О чем?

Я постарался восстановить в памяти все события вчерашнего дня, чтобы понять, не сделал ли что-нибудь не то. Я не помнил всего, что говорил вчера. Я был не слишком многословен. Может, в этом и заключалась проблема.

— Все в порядке, Окс. Он не такой страшный, каким кажется.

— Лжец.

— Ну, да. Но хорошо, что ты это уже понял. Так будет проще, — Келли внезапно рассмеялся, словно какой-то шутке. — Да, да, да, — сказал он, махнув рукой.

Марк и Томас занимались грилем. Отчаянно хотелось подойти к ним. Поболтать. Разговаривать так, будто я один из них. И стоило только собраться с духом, как Марк развернулся и сам подошел ко мне.

— Мы поговорим позже, — пообещал он, сжав мое плечо, прежде чем я успел что-то произнести. Марк оставил меня с Томасом. Томас был, по меньшей мере, на три дюйма выше меня, да и фунтов на сорок тяжелее, судя по его груди, рукам и ногам. В свои шестнадцать я выглядел крупнее многих. Но Томас был еще больше.

Он взглянул на коробочку в моей руке.

— Джо сам завязал ленточку, — признался он. — Не позволив никому помочь.

Наверное, стоило быть честным.

— Я почти сказал ему, что не могу принять подарок.

Томас приподнял бровь.

— Это еще почему?

— Это выглядит… дорогим.

— Так и есть.

— Тогда почему?

— Что почему?

— Почему он отдал его мне?

— Почему нет? — уже сводя меня с ума, переспросил он.

— У меня нет дорогих вещей.

— Я так понимаю, у тебя только мама.

— Да, — а затем я понял, что он имел в виду. — О.

— Каждому из нас позволено обладать вещами, которые будут только нашими, — он жестом подозвал Келли к грилю. — Пойдем со мной, Окс.

Я последовал за ним. Он повел меня прочь от дома. В лес. Человек, с которым я познакомился лишь вчера. И все же я не колебался. Я сказал себе, это потому, что я изголодался по вниманию, и ничего больше.

— Мы раньше жили здесь, — признался он. — До того, как вы приехали сюда. Картеру было два года, когда мы покинули Грин-Крик. Наше отсутствие не должно было быть таким долгим. Вот что забавно в жизни. И так пугающе. Что-то встает на твоем пути, а потом однажды ты открываешь глаза, и вот уже десять лет пролетело. Или и того больше.

Он провел ладонями по отметинам на стволе дерева. Его пальцы почти идеально подходили к следу от царапин, и мне стало интересно, что могло оставить их. Походило на следы когтей.

— Почему вы покинули Грин-Крик? — спросил я, хотя понимал, что это не мое дело.

— Обязательства. Обязательства, которые нельзя игнорировать, как бы мы ни старались. Моя семья живет в этих лесах уже очень давно.

— Наверное, хорошо вернуться домой.

— Да, — ответил он. — Марк присматривал за домом, но это не то же самое, что прикасаться к этим деревьям самому. Знаешь, ты ему очень нравишься.

— Марку?

— Конечно. И ему тоже. Ты думаешь, что спрятался, Окс, но тебя многое выдает. Выражение твоего лица. Дыхание. Сердцебиение.

— Я стараюсь не выделяться.

— Я знаю, но не могу понять почему. Почему ты прячешься?

Потому что так проще. Потому что я делал так, сколько себя помнил. Потому что это было безопаснее, чем выходить из тени и открываться людям. Лучше прятаться и задаваться вопросами, чем открываться людям и узнавать горькую правду.

Я мог бы сказать это. Думаю, я бы смог подобрать слова и объяснить. Запинаясь. Судорожно вздыхая. Проглатывая ком горечи. Я бы смог выдавить их.

Но я промолчал.

Томас спокойно улыбнулся мне. Закрыл глаза и повернулся лицом к солнцу.

— Здесь все иначе, — сказал он, глубоко вдыхая воздух.

— Марк сказал то же самое, когда мы встретились. Что это место пахнет домом.

— Он сказал это? В закусочной?

— Он рассказал тебе?

Томас улыбнулся. Улыбка была приятной, но показывала слишком много зубов.

— Рассказал. Он, кажется, считает тебя родственной душой. А потом то, что ты сделал с Джо.

Я разволновался и отступил на шаг.

— Что я сделал? Он в порядке? Мне жаль. Я не…

— Окс, — голос Томаса стал низким. Ниже, чем раньше, а когда его руки опустились на мои плечи, я будто ощутил приказ, и расслабился, не понимая, что произошло. Напряжение исчезло, словно его никогда и не было, я слегка откинул голову назад, словно обнажая перед ним шею. — Какая у тебя фамилия?