— Правда? — прохрипел Джо.
— Правда.
И тогда он рассмеялся. Смеялся запрокинув голову, а птицы снова начали щебетать, словно хохоча вместе с ним.
* * *
В тот день я впервые вошел в дом в конце переулка. Джо взял меня за руку и все шел и шел, говорил и говорил. Он не остановился даже когда мы подошли к моему дому. Мы прошли мимо, не замедляя шаг ни на минуту.
Евро-фургоны с подъездной дорожки исчезли. Входная дверь была открыта, и из дома Джо доносилась музыка.
Когда Джо попытался затащить меня на крыльцо, я остановился.
— В чем дело? — потребовал он тоном, который был мне уже знаком.
Я и сам толком не знал. Было бы невежливо просто войти в чей-то дом. Мама хорошо воспитала меня. Но ноги зудели от желания сделать шаг вперед, и еще один, и еще. Я нередко воевал сам с собой из-за мелочей. Что правильно, а что — нет. Как приемлемо поступить, а как — нет. Каково мое место в жизни и есть ли оно у меня вообще.
Я почувствовал себя никчемным. Они были богаты. Машины. Дом. Даже через окна я мог видеть красивые вещи: темные кожаные диваны и деревянную мебель без единой царапинки. Все было таким милым, чистым и прекрасным на вид. Я же Окснард Мэтисон. Мои ногти обломанные и почерневшие. Одежда испачкана грязью. Ботинки износились. Не слишком одарен мозгами, и, если верить отцу, совершенно никчемен. Моя голова не давала покоя сердцу, я был беден. Конечно, мы являлись не самыми бедными в округе, но были близки к этому. Я не мог вынести мысль, что это было милостыней.
И я не знал их. Беннетов. Марк был моим другом, и, может быть, Джо тоже, но я их совсем не знал.
Тем не менее Джо сказал лишь:
— Все в порядке, Окс.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что не отдал бы своего волка кому попало, — он снова покраснел и отвел взгляд.
И я почувствовал, что упустил какой-то скрытый смысл в его словах.
* * *
Элизабет подпевала старой песне Дины Шор, которую проигрывал граммофон. Звук был скрипучим, песня постоянно заикалась и перескакивала, но Элизабет предугадывала моменты, и подхватывала песню там, где она обрывалась.
— Я не прочь быть одинокой, — пропела она бархатным голосом, — когда мое сердце твердит, что ты тоже одинок.
Боже, как же защемило сердце. Она порхала по кухне, ее летнее платье развевалось, легкое и воздушное. Кухня выглядела прекрасно. Все из камня и темного дерева. Она была недавно убрана, и все блестело, как новенькое.
Я слышал остальных во дворе. Они смеялись, и я почувствовал легкость на душе.
Дина Шор перестала петь о том, как она одинока, и Элизабет посмотрела на нас.
— Тебе нравится эта песня? — спросила она меня.
Я кивнул.
— Она грустная, но в хорошем смысле.
— Эта песня о том, чтобы остаться в тылу, — объяснила она. — Когда другие уходят на войну.
— Остаться или быть оставленными? — спросил я, думая об отце. Элизабет и Джо застыли, склонив головы практически одинаково.
— Ох, Окс, — сказала она, и Джо снова взял меня за руку. — Это совершенно разные вещи.
— Иногда.
— Ты останешься на воскресный ужин, — сказала она. — Это традиция.
У меня было не так уж много традиций, чтобы их соблюдать.
— Не хочу никого беспокоить.
— Вижу, ты открыл свой подарок, — заметила она, будто я вообще ничего не говорил.
Джо улыбнулся ей.
— Ему понравилось!
— Я же говорила, что так и будет, — она снова посмотрела на меня. — Он так волновался.
Дина Шор снова запела на заднем плане, а Элизабет начала нарезать огурец тонкими ломтиками.
Джо покраснел.
— Нет, ничего подобного.
Картер вошел через заднюю дверь.
— Да, так, — он изобразил высокий и дрожащий голос. — А что, если он возненавидит его? Что, если это недостаточно круто? А вдруг он подумает, что я лузер?
Джо сердито посмотрел на него, и я подумал, что мне послышался рокот из его груди.
— Заткнись, Картер!
— Мальчики, — предупредила Элизабет.
Картер закатил глаза.
— Эй, Окс. У тебя есть Икс-бокс?
Джо засмеялся.
— Ха! Рифма. Окс и Икс-бокс.
Он отпустил мою руку и начал доставать столовое серебро из ящика рядом с плитой.
Я потер затылок.
— Уф, нет? По-моему, у меня есть Сега.
— Чувак, это ретро.
Я пожал плечами.
— У меня нет на это времени.
— Мы найдем время, — сказал он, доставая пластиковые стаканчики из шкафа. — Мне в любом случае придется поболтать с тобой о школе. Мы с Келли будем ходить с тобой в одну школу со следующего года.
— Жаль, я не могу пойти, — мрачно проворчал Джо.
— Ты знаешь правило, — произнесла Элизабет. — На домашнем обучении до двенадцати лет. Остался всего год, малыш.
Это его не успокоило. Я никогда не был на домашнем обучении и не знал, хорошо это или плохо.
— Окс, позовешь свою маму? — спросила Элизабет, крутясь от стола к столу. Туда-сюда.
— Она на работе, — ответил я, не зная, что делать. Они все двигались так, будто жили тут целую вечность. Я же был слоном в посудной лавке. Или быком. Не уверен, кем именно.
— Тогда в следующий раз, — сказала она так, будто этот следующий раз действительно будет.
— Потому что это традиция?
Она улыбнулась мне, и я увидел в ней Джо.
— Именно. Ты быстро схватываешь.
Я вдруг резко осознал, как выгляжу.
— Я не совсем одет для подобного, — я провел рукой по волосам и вспомнил, что пальцы грязные.
Она махнула рукой.
— У нас тут с этим не строго, Окс.
— Я грязный.
— Скорее потрепанный. Отнеси это во двор, хорошо? Томас и Марк будут рады тебе.
Она протянула мне вазу с фруктами, и я взял ее вместе с коробочкой, в которой лежал каменный волк. Джо попытался пойти со мной, но она остановила его.
— Ты пока останешься здесь. Мне нужна помощь. Окс, иди.
— Но, мам…
Я прошел через заднюю дверь. На траве стоял большой стол. На нем — красная скатерть, по углам которой лежали старые книги. Келли расставлял вокруг стола стулья.
— Все в порядке? — спросил он, пока я ставил вазу с фруктами.
— Здесь все происходит… быстро, — заметил я.
Он рассмеялся.
— Ты не знаешь и половины, — сказал он, и будто в подтверждение своих слов, добавил: — Папа хочет поговорить с тобой.
— О. О чем?
Я постарался восстановить в памяти все события вчерашнего дня, чтобы понять, не сделал ли что-нибудь не то. Я не помнил всего, что говорил вчера. Я был не слишком многословен. Может, в этом и заключалась проблема.
— Все в порядке, Окс. Он не такой страшный, каким кажется.
— Лжец.
— Ну, да. Но хорошо, что ты это уже понял. Так будет проще, — Келли внезапно рассмеялся, словно какой-то шутке. — Да, да, да, — сказал он, махнув рукой.
Марк и Томас занимались грилем. Отчаянно хотелось подойти к ним. Поболтать. Разговаривать так, будто я один из них. И стоило только собраться с духом, как Марк развернулся и сам подошел ко мне.
— Мы поговорим позже, — пообещал он, сжав мое плечо, прежде чем я успел что-то произнести. Марк оставил меня с Томасом. Томас был, по меньшей мере, на три дюйма выше меня, да и фунтов на сорок тяжелее, судя по его груди, рукам и ногам. В свои шестнадцать я выглядел крупнее многих. Но Томас был еще больше.
Он взглянул на коробочку в моей руке.
— Джо сам завязал ленточку, — признался он. — Не позволив никому помочь.
Наверное, стоило быть честным.
— Я почти сказал ему, что не могу принять подарок.
Томас приподнял бровь.
— Это еще почему?
— Это выглядит… дорогим.
— Так и есть.
— Тогда почему?
— Что почему?
— Почему он отдал его мне?
— Почему нет? — уже сводя меня с ума, переспросил он.
— У меня нет дорогих вещей.
— Я так понимаю, у тебя только мама.
— Да, — а затем я понял, что он имел в виду. — О.
— Каждому из нас позволено обладать вещами, которые будут только нашими, — он жестом подозвал Келли к грилю. — Пойдем со мной, Окс.
Я последовал за ним. Он повел меня прочь от дома. В лес. Человек, с которым я познакомился лишь вчера. И все же я не колебался. Я сказал себе, это потому, что я изголодался по вниманию, и ничего больше.
— Мы раньше жили здесь, — признался он. — До того, как вы приехали сюда. Картеру было два года, когда мы покинули Грин-Крик. Наше отсутствие не должно было быть таким долгим. Вот что забавно в жизни. И так пугающе. Что-то встает на твоем пути, а потом однажды ты открываешь глаза, и вот уже десять лет пролетело. Или и того больше.
Он провел ладонями по отметинам на стволе дерева. Его пальцы почти идеально подходили к следу от царапин, и мне стало интересно, что могло оставить их. Походило на следы когтей.
— Почему вы покинули Грин-Крик? — спросил я, хотя понимал, что это не мое дело.
— Обязательства. Обязательства, которые нельзя игнорировать, как бы мы ни старались. Моя семья живет в этих лесах уже очень давно.
— Наверное, хорошо вернуться домой.
— Да, — ответил он. — Марк присматривал за домом, но это не то же самое, что прикасаться к этим деревьям самому. Знаешь, ты ему очень нравишься.
— Марку?
— Конечно. И ему тоже. Ты думаешь, что спрятался, Окс, но тебя многое выдает. Выражение твоего лица. Дыхание. Сердцебиение.
— Я стараюсь не выделяться.
— Я знаю, но не могу понять почему. Почему ты прячешься?
Потому что так проще. Потому что я делал так, сколько себя помнил. Потому что это было безопаснее, чем выходить из тени и открываться людям. Лучше прятаться и задаваться вопросами, чем открываться людям и узнавать горькую правду.
Я мог бы сказать это. Думаю, я бы смог подобрать слова и объяснить. Запинаясь. Судорожно вздыхая. Проглатывая ком горечи. Я бы смог выдавить их.
Но я промолчал.
Томас спокойно улыбнулся мне. Закрыл глаза и повернулся лицом к солнцу.
— Здесь все иначе, — сказал он, глубоко вдыхая воздух.
— Марк сказал то же самое, когда мы встретились. Что это место пахнет домом.
— Он сказал это? В закусочной?
— Он рассказал тебе?
Томас улыбнулся. Улыбка была приятной, но показывала слишком много зубов.
— Рассказал. Он, кажется, считает тебя родственной душой. А потом то, что ты сделал с Джо.
Я разволновался и отступил на шаг.
— Что я сделал? Он в порядке? Мне жаль. Я не…
— Окс, — голос Томаса стал низким. Ниже, чем раньше, а когда его руки опустились на мои плечи, я будто ощутил приказ, и расслабился, не понимая, что произошло. Напряжение исчезло, словно его никогда и не было, я слегка откинул голову назад, словно обнажая перед ним шею. — Какая у тебя фамилия?