С невероятным подхалимством расшаркиваясь на каждом углу, Рыжеруб повёл посетителя по поместью.

— Не переживайте, я привык к удивлению окружающих и их повышенному вниманию к моей бороде. Вернее, к отсутствию оной. — Скалозуб с нарочитым достоинством вышагивал следом за суетящимся гномом. — Меня зовут Чоппи.

— Чоппи? Какое необычное имя. Дерзкое, решительное, ух! Пожалуйста, сюда, мастер Чоппи, я храню грибокартошку в прохладном местечке, дабы максимально сохранить полезные свойства и вкус сего великолепнейшего продукта!

Качество «великолепнейшего продукта», как и ожидал Скалозуб, оказалось, мягко говоря, крайне сомнительным. Делая в своё время закупки у Велера, королевского кладовщика, ставшего в итоге его палачом-обвинителем, он частенько матерился, осматривая подпорченную пищу. Но то, что пытался впарить ему сейчас Рыжеруб, и едой-то назвать было сложно. Раскисшая гнилятина, пролежавшая по меньшей мере пару месяцев сверх положенного срока, годилась разве что на корм кротосвинкам. Ткнув пальцем в лежавшую сверху картоху, Скалозуб брезгливо поморщился ­– лёгкого нажима хватило, чтобы прогнившая грибокартошка лопнула словно перезрелый помидор.

— Скалозуб… — уставившийся на вымазанный гнилью палец гном вздрогнул. — Точно! Вот кого ты только что мне напомнил! Тот тоже всё время так морщился, когда бывал недоволен. А недоволен он был почти что всегда.

— Ваш старый знакомый? — постаравшись придать себе предельно равнодушный вид, поинтересовался неопытный конспиратор.

Внутри гнома разразилась целая буря эмоций: от страха быть разоблачённым до гнева из-за довольно-таки непочтительного отзыва о своей прежней ипостаси. Сюда же примешивался игровой азарт, желание вывести старого хитреца на чистую воду, подталкивая того к прямоте и откровенному высказыванию мнений, скрываемых прежде при общении с глазу на глаз.

— И что же его обычно так раздражало?

— Да он по жизни на всех обижен был! «Кругом одни враги!», «Все пытаются мной манипулировать!», «Тебе не обвести меня вокруг пальца!» и т. д. и т. п. Как будто можно вести дела как-то иначе?!

Рыжеруб фыркнул, шикарная борода без единой седой волосинки потряхивалась в такт идущего из глубины души возмущения:

— Я тебе так скажу, слишком умным он себя считал, вот что. Слишком умным и праведным. Нехер было возмущаться, не в идеальном мире живём! Все друг друга обманывают, так всегда было, так есть, так и будет. Не нравится — пшёл вон, сиди в какой-нибудь пещерке на отшибе и носа оттудова не высовывай! Или играй по правилам. Сам воруешь, дай и другим немного от себя оторвать. А не выпендривайся, какой ты весь беленький и пушистенький, а кругом одни сволочи! Можно подумать, сам никогда никого не использовал. Ух, бесячий был гном.

Рыжеруб в сердцах стукнул кулаком по ладони:

— Ещё и возлюбленную моего племяшки, сука, увёл. Надеюсь, чернь успела ему яйца поотрывать, прежде чем насмерть забить! — взглянув на своего слушателя, возмущённый делец понял, что его опять занесло не в те дебри. ­– Фу-у, извини, разошёлся я чёт не по-детски, ты-то тут не причём. Да и похож на него совсем лишь чуток. И то, только когда морщишься, а так ничего общего с той холёной, вечно обиженной рожей.

После слов о «возлюбленной его племяшки» Скалозуба уже откровенно трясло. Не было нужды пытаться выжать из итак разоткровенневшегося гнома больше подробностей. Всё встало на свои места: расстройство Бригитты исчезновением Трясуна, её частые походы в гости и «дружеские» встречи с ублюдком. Косые взгляды со стороны Рыжеруба и странная смесь неприязни с зазнайством со стороны любовника его ненаглядной. Осторожные речи отца потаскухи и тех, кто прекрасно всё знал.

Что есть силы пытаясь применить технику «третий глаз», несправедливо очернённый гном будто в полусне пытался говорить как можно медленнее и спокойнее, тщательно взвешивая свои слова:

— Я, кажется, догадываюсь, о ком идёт речь. Весть о народном самосуде над проворовавшимся законнорожденным, наверное, с месяц будоражила весь Квартал! Слава, Праотцу, я не присутствовал при той расправе. Были дела поважнее участия в массовых скопищах, понимаете ли.

Кстати, ведь раньше именно через него в Квартал шла поставка всего продовольствия? Он, вроде, не торговал с нашими напрямую, вёл, так сказать, дела через посредников-слуг, потому я с оным товарищем лично никогда знаком не был… Однако все мои коллеги лавочники и Фомлин, наш староста, нынче частенько сокрушаются, что прежде заключить сделку было значительно легче…

— Пффф, много ваш староста понимает. Напыщенный эльф и тот был бы сговорчивей! Грибокартошка, мол, вся прогнила, и цену я втридорога заломил. Так покупать надо было сразу, а не выкобениваться, ядрёна ж ты вошь! Теперь то, конечно, испортилась, столько еды зря пропало… Ни себе, ни гномам называется. Я и так ему объяснял, и этак. Не понимает, что кризис сейчас на дворе и всё тут.

Можно подумать мне самому эта грибокартошка задаром досталась. Велер, мразь долбанная, такую цену заломил — я половину имущества заложил, чтоб только партию прикупить! А теперь, вон, пожалуйста, лежит и гниёт. Куда девать, непонятно…

Настал черёд торговаться, смекнул искушённый в подобных делах Скалозуб. «А за высказывания в мой адрес ты ещё ответишь, урод!»

— Эх, даже не знаю, смогу ли вам чем-то помочь… — Скалозуб придал лицу крайне печальное и озабоченное выражение. Что, в принципе, не требовало особых усилий после услышанных ранее слов. — На корм кротосвинкам ещё может и удалось бы подсобить этакую гниль, вот только откуда в Квартале взяться свинкам? Я-то надеялся, у вас найдётся, что пожрать гномам…

— Постой-постой! Не бросай старика в беде, ладно? Наверняка у вас в Квартале найдутся достаточно голодные, чтобы обрадоваться и такой пище. Мне бы только вложения отбить. Ни гроша лишнего не заломлю, отдам всё по себестоимости! А за следующей партией сразу придёшь, пока будет свежак-свежачок! Никому кроме тебя не продам! Тогда уж и сам наваришься, и я свою мизерную маржу с чистой совестью заберу. Ну пожалуйста…

 

Лишь выйдя из поместья, Скалозуб позволил себе распустить клубок туго сжатых эмоций.

«Увёл возлюбленную Трясуна?! „Мы с ним просто близкие друзья“, „Скалозубик, как ты можешь ревновать, мы же с Трясунчиком родственники“, бла-бла-бла. Сука, ты просто драная сука, Бригитта! Теперь понятно, чего тебя сюда так тянуло. Твою мать, я столько переживал из-за этой гномихи, а она… Тварь! Шлюха! Бытовая проститутка! Была со мной только ради денег! Сук…»

— Эгей, Безбородый, ну как оно? — из-за угла, как и договаривались, вышли ожидавшие его Фомлин и Кларк. — Судя по выражению лица, со старым придурком договориться не удалось. Что ж, я говорил тебе, он наголову больной! Не стоит особо переживать…

— Пришлите гномов за грибокартошкой. Не знаю, на что сойдёт это гнильё, может, и правда, Хогу для прокорма свинок сгодится… — Фомлин непонимающе уставился на него. — Договорились о тридцати сребреников за ящик. Хрен его знает, стоит ли оно даже этого, но ты сам сказал, что и на сотку согласен. Следующую партию ждать неделю-две. Там уж скорей всего придётся раскошелиться, но зато по качеству и нам на жратву, быть может, сойдёт.

Староста беззвучно открыл и закрыл пару раз рот, но Скалозуб вовсе не ощущал гордости за успешно проведённую сделку:

— Прости Фомлин, не хочу сейчас болтать, мне надо прогуляться, дабы немножко остыть. Увидимся дома.

Не оглядываясь, Скалозуб зашагал к выходу из Пещеры ремёсел. Сейчас его мало беспокоило возможное столкновение с бандой Дорки или кем бы то ни было. Сознание затуманивали ярость и душевная боль. Предательство любимой женщины казалось чудовищным даже в сравнении со всем пережитым в недавнем прошлом. Ещё не известно, что принять проще.

 

Погрузившись в мрачные думы, Скалозуб не заметил, как вновь очутился в Квартале черни. Войти сюда было намного проще, чем выйти. Оно и неудивительно, что взять с бедняков? А вот охранять от них покой уважаемых гномов лишним не будет.

Природная осторожность и осмотрительность всё же взяли вверх над помутнённым рассудком. Сама атмосфера Квартала предрасполагала к бдительности, нежели к задушевным прогулкам. Внимательно всматриваясь в простирающиеся впереди кривые улочки, гном замедлил шаг, изготовившись в случае малейшей опасности дать дёру.

«В конце концов, мои переживания уже ничего не изменят. Может, оно даже в итоге и к лучшему — меньше беспокойств и сожалений о потерянной „жёнушке“. А вот Трясуну точно лучше оставаться безвременно пропавшим, иначе я найду способ сделать ублюдка почившим уже навсегда!»

Легче, однако, на душе от подобных рассуждений не становилось.

Знакомые визгливые голоса заставили Скалозуба резко остановиться. Аккуратно приблизившись к углу дома, пребывающий в крайней степени смятения гном выглянул на соседнюю улочку.

Те самые «добрые, милые» ребятишки, что лишили его бороды и чуть не искалечили, швыряясь камнями, весело играли, перебрасывая друг другу палками дохлую крысу.

Скалозуб отдёрнулся обратно за угол, вжавшись в стену дома и лихорадочно соображая. В обычной ситуации рассудительный гном скорее всего нашёл бы способ обойти обидчиков стороной, избегая прямого столкновения. Он всегда стремился не рисковать без крайней надобности.

«Праотец справедлив, рано или поздно Он всегда наказывает неправых.

Так обогни же эту улочку, идиот!

Ты ничего никому не докажешь. Это всего лишь молокососы, они не ведают что творят.

Но ты-то взрослый и умный мужик. Подумай о последствиях, чернь ещё больше возненавидит тебя.

Просто… быстро пройти мимо, отвернувшись в другую сторону.