— Возможно, тебе удастся его переубедить, Дедушка. Лех, вроде как, всегда был набожным гномом, к твоим словам он прислушается всяко больше моих…

— Я тебя умоляю! Лех набожный гном?! Не смеши мою бороду!

Пастыря явно позабавило предложение Фомлина. Однако, уловив надежду в глазах старосты, тот, с уже совершенно серьёзным лицом, пояснил:

— Я за время своих проповедей навидался столько подобных «верующих», тебе и в страшном сне не приснится! Вся их набожность сводится в лучшем случае к напускному виду, дабы показать, какие они из себя все хорошие. А то, что последний кусок у тебя отбирают, так это необходимость такая! Очень удобная «вера» — успокаивает совесть, оправдывает эгоизм и откровенное потреблядство. Ну, ещё, конечно, такие могут помолиться, поклянчив что-то у Праотца. Грош цена таким «набожникам», грош цена, Фомлин.

Самое страшное, они даже не осознают своей ущербности, а искренне считают, что всё делают правильно. Поистине, нет никого безнадёжнее таких «верующих»! Самый распоследний оборванец может признать свою ничтожность и попытаться хоть что-нибудь улучшить в себе. А эти со слюной изо рта будут что-то доказывать, бить себя в грудь и кичиться псевдоверой, и никогда, ни на дюйм, ни за что не изменятся! Никогда не поставят интересы целого выше своих жалких сиюминутных потребностей и хотелок. Ох, Фомлин, Фомлин, не прокатит твоя идея, поверь, не прокатит.

Староста тяжко вздохнул:

— Верю, Дед, к сожалению, верю. Но ты в следующий раз сходи хоть со мной. Без тебя мне там точно кирдык. Съедят изверги, со всеми моими потрохами съедят!

Пастырь согласно закивал, успокаивая распереживавшегося гнома:

— Обязательно, Фомлин, можешь рассчитывать на меня. Будь уверен, уж я-то всецело на твоей стороне! Просто сегодня так получилось…

Пророк окинул Скалозуба озорным взглядом и рассказал вкратце о событиях дня:

— Кларк вывихнул плечо во время тренировки с Безбородым. Наш «гроза малолеток» вон как раскабанел, скоро уже не только с детишками сможет справиться, но и взрослого гнома в бараний рог скрутит! В общем, поскольку Бойл сопровождал тебя, Кларк восстанавливался, а Хиггинс кряхтит на каждом шагу как старый пень, пришлось мне помогать Безбородому отнести Хогу трон.

— Какой, нафиг, трон, Дед? — не понял Фомлин.

— Как какой?! Легендарный трон, на коем восседал в центре площади наш император! Корытце, столько времени верой и правдой служившее для нужд Безбородого! Причём нужд самых разнообразных. Мы решили, что такой замечательный предмет не должен простаивать без дела, а кротосвинки Хога достойны приобщиться к великому! — Пастырь, как обычно, вещал столь вдохновенным голосом, что для непосвящённого было бы весьма затруднительно отличить его приколы от серьёзных речей. — Теперь Хог является счастливым обладателем артефакта невероятной силы! Его свинки визжат от восторга, а их…

— Блин, Дед, хорош заливать! — Фомлин хоть и демонстративно поморщился, но тоже заметно повеселел. — Тебя не поймёшь, то запрещал убирать со двора корыто, считая, что оно должно напоминать Безбородому о его прошлом, то вдруг отдаёшь нашу «драгоценную реликвию» Хогу. Как он сам то? Все нормально?

— Кротосвинки жрут на славу! Уж кому-кому, а им гнильё нашего товарища Рыжесруба пришлось по вкусу.

— Рыжеруба, а не Рыжесруба, — в сотый раз поправил старика Скалозуб.

— Нет! Рыжесруб от слова «сру»! — с ученым видом поднял вверх палец пророк.

— Рыжеруб, Рыжесруб… когда новая партия грибокартошки придёт, вот что важно. Неделю назад ещё обещал, и что в итоге? — вновь поднял Фомлин неприятную тему.

— Говорит, у него возникли какие-то тёрки с Велером, — оправдываясь, сказал Скалозуб. — Чего вы так смотрите? Можно подумать, сроки поставки от меня напрямую зависят!

— Как бы наш новый партнёр не надумал надуть нас, вот что. Продаст партию нормальной грибокартошки законнорожденным и плевать он хотел на свои обещания! Возможен же такой вариант, правильно?

Скалозуб сокрушённо вздохнул:

— Конечно возможен, Фомлин. Но я-то что сделать могу? Считаешь, я с Рыжерубом на короткой ноге? Знавал я этого гнома раньше, но что с того? У нас и тогда особой дружбы-то не было, а сейчас он вообще меня за совершенно другого гнома считает. Не знаю, может напрямую мне с Велером попробовать всё же состыковаться?

Староста отрицательно покачал головой:

— Исключено. Я тебе уже говорил, к Королевской пещере никого из черни и близко не подпускают. Более того, я слышал, королевская стража продолжает усиливать порядок и дисциплину в своих рядах. Шегер, один из наших, завербованный лет десять назад, недавно обмолвился Гмаре, что стражей сейчас натаскивают так, словно Король и впрямь воевать собирается. Непонятно только с кем. С чернью, с законнорожденными или с самим Проявленным!

Так или иначе, к Королевской пещере нынче ходу нет. В лучшем случае пинками прогонят, а скорее всего ещё и допрос с пристрастием учинят, ­какого хрена ты так рвёшься туда. А зная методы стражей, нет гарантии, что тебя не сломают, и ты не расскажешь им всё: и правду, и то, что они хотят услышать — лишь бы только пытать перестали.

Честно говоря, я вообще удивляюсь, как ты до нашего народного самосуда дожил-то?! Видимо, приговор вам вынесли ещё при аресте. И пофигу виноват на самом деле в чём-то ваш Дом или нет…

 

Скалозубу по-прежнему не разрешали в одиночку выходить из дома, ратуя о его же собственной безопасности. И о здоровье маленьких гномов… Так что будни проходили однообразно, хотя и не сказать, чтобы слишком уныло. Бойл, Кларк и Гмара с каждым днём всё больше проникались симпатией к законнорожденному, не боясь сказануть при нём лишнего. Лишь Жмона стеснялась и молчала в присутствии Скалозуба, впрочем, с остальными она вела себя тоже не слишком общительно.

По утрам привыкший к ежедневным трудам Скалозуб старался всячески помогать Фомлину по хозяйству, днём тренировался с Кларком или Бойлом, а вечерами медитировал и беседовал со стариками, сидя на скамеечке в уже затенённом дворике-ферме.

— Сколь бы усердно я ни раздумывал, мне так и не удалось найти по-настоящему веской причины для ареста Дома Среброделов, — рассуждал, вытянув натруженные ноги, Скалозуб.

В последнее время он почувствовал себя окрепшим настолько, что решил добавить в тренировки тяжёлые силовые упражнения. Приседания с Бойлом на плечах изрядно истощили силы, в бёдрах чувствовалось приятное жжение, свидетельствовавшее о качественной нагрузке на мышцы.

— Вряд ли это происки Рыжеруба. Хоть эта рыжая падла и сквернословит каждый раз, когда я напоминаю ему себя прежнего, не похоже, что меня предали из-за возможности торговать с чернью.

«Впрочем, не стоит исключать возможность мести из-за несчастной любви паршивого племяшки. Тем более никто не знает, куда тот пропал и при каких обстоятельствах. Может, они с Бригиттой прямо сейчас счастливо кувыркаются в каком-нибудь неприметном домике, подставив наш Дом?!»

— Да даже, если меня злостно оклеветали, какое дело до того Маронону? Ну приторговывал с чернью один законнорожденный, ну стал барыжить другой. Королю с того ни густо, ни пусто. В сей рокировке совершенно нет логики!

В остальные предположения верится тоже с трудом, — убегая от мрачных дум о бывшей невесте, продолжал вести свой монолог гном. — Чтобы меня использовали исключительно как катализатор для разжигания межклассовой вражды? Нет, Дедушка, не скажу, что твои доводы неубедительны, но ведь арест целого Дома, причём Дома весьма влиятельного, дело довольно рискованное даже для Короля. Сомневаюсь, что такое решение прибавило Маронону лояльности среди других законнорожденных. Судя по тайным собраниям, к нему итак относились весьма настороженно, а теперь не исключено, что состоятельные граждане ведут скрытую подготовку к перевороту.

На роль жертвенного агнца вполне можно было сыскать гнома гораздо более низкого положения. Для черни особой разницы между Домами нет, а лишних рисков и проблем это позволило бы легко избежать. Тем более, кто там в толпе имеет реальное представление с кем ведут оптовую торговлю их лавочники? Да любого гнома из Пещеры возьми, обвини, и нищеброды всё схавают, словно непреложную истину!

Позариться на имущество Среброделов? Пффф, да моё благосостояние для Короля пшик, не более! Ничего, что могло представлять реальную ценность. Да и если б что-то всё же понадобилось, итак запросто придумали бы вполне легальный способ конфисковать. Нарушение законодательства, написанного буквально час назад, неуплата налогов, государственный долг, необходимость, ну и тому подобная формальная чушь. Было бы желание, а обворовывать народ власть хорошо умела всегда.

Ляпнул не то слово в адрес Короля? Не припомню за собой такового. Нет, повозмущаться в уютной домашней обстановке я, конечно, любил, но чтобы публично высказывать неполиткорректные речи… даже на тайных встречах я предпочитал молчать и слушать, а не брызгать слюной во все стороны, как, например, Кременькан.

— Безбородый, сколько можно обмусоливать одно и то же? — вступил, наконец, в разговор Пастырь. — Ты напоминаешь мне Фомлина в первые месяцы его пребывания в Квартале. Да ты и сейчас спроси его про арест Жизнетворцев и услышишь столько рассуждений и негодований, что эта тема надолго станет для тебя табу.

Но к какому выводу все эти измышления его привели? Только к тому, что точного ответа нам всё равно никогда не узнать. Да даже если истина вдруг всплывёт, что это в конечном итоге изменит? Воскресит его жену, друзей, близких? Вернёт ему прежнее положение?

Пастырь покачал головой:

— Травить так каждый день себе душу, недолго и свихнуться. Постарайся хоть отчасти смириться и принять происшедшее. Всему есть причина, но что толку от знания, если ты не в силах ничего изменить? Не бывать тебе больше главой Дома Среброделов, да и Дому твоему, к сожалению, больше вовек не бывать. Извини ещё раз за прямоту, но вероятность того, что твоя родня уцелела в казематах дворца крайне мала.