Я разинула рот, а потом, не в силах сдержаться, рассмеялась.

— Напористый.

— У моего дяди есть только яйца. Яйца вместо мозгов.

Я снова засмеялась, а потом Гуннар улыбнулся и тоже начал смеяться.

— Итак, — сказала я в это новое легкое пространство между нами. — Что ты ему сказал?

— Убираться.

— С похорон?

— В деревню.

— Сир, Вы изгнали своего дядю?

— Ничего столь драматичного, и, честно говоря, после последних трех лет, первое, что я собираюсь сделать, это изменить уровень полномочий короля изгонять людей по какой бы то ни было причине.

— Все было не так уж плохо, — сказала я, думая о рекламе и клубах. Женщины. Чертова водка.

— Это был ад, Бренна. Просыпаться каждый день и не иметь возможности пойти домой, быть с людьми, с которыми ты хотел быть рядом. Когда я узнал, что ты осталась после папиного инсульта, я чуть не вернулся.

— Это безумие. Ты был изгнан, Гуннар. Если бы ты вернулся...

— Меня бы убили. Знаю. Хотя, на самом деле, это казалось натяжкой. Во всяком случае, Алек убедил меня, что я причиню тебе еще больше неприятностей. И меньше всего мне хотелось причинять тебе неприятности.

Я отвернулась и посмотрела на огонь.

— Во время похорон, — сказал он, — я вспомнил, как был ребенком. Все еще достаточно юн, чтобы хотеть от отца чего-то, что (я не понимал тогда) он не мог дать. И как бы холоден не был мой отец, с дядей мне было хорошо. Он был шумным и веселым. Он обнимал меня. Единственный человек в моей семье, который это делал. — Теперь была очередь Гуннара смотреть в огонь, а я уставилась на него. — А когда он приезжал в замок, то всегда играл со мной. Мелочи. Угадать, в какой руке у него конфетка, и все такое.

— Трудно себе представить, — сказала я.

— Теперь я знаю. Но я не думаю, что он тогда охотился за троном. Я думаю, он был счастлив позволить отцу управлять делами.

— Когда это изменилось?

— А когда что-нибудь меняется? Медленно. Со временем. — Он покачал головой и рассмеялся. — Прости меня. Ты уже почти за порогом этого дома. Тебе на это наплевать.

О боже, я так переживала. Я так заботилась об этом маленьком мальчике, так жаждущем внимания, что он брал объедки у дяди, который в конце концов предал его. Мне было так важно, чтобы этот человек попрощался с отцом и дядей в один и тот же день.

Так сильно важно. Слишком.

А сама я уже была одной ногой за порогом. Я это делала. Я уезжала и не собиралась возвращаться. Это была единственная причина, по которой я размышляла о той нелепой вещи, которую я обдумывала.

В течение следующих нескольких часов костры погасли, и толпа поредела. Даже Алек и Ингрид попрощались. А я нашла причины задержаться, пока в тронном зале не остались только мы с Гуннаром.

— Я… я пойду спать, — сказала я.

— Я тоже, — кивнул Гуннар. — Это был долгий день.

Он пожелал спокойной ночи всем слугам и пажам по именам, и я почувствовала, как что-то вроде гордости застряло у меня в горле. Бок о бок мы шли по старым каменным коридорам. Я нарочно пропустила первый поворот, и он рассмеялся.

— Если на твоей дверной ручке есть ленточка…

— О, есть, — бросила я. Я больше не терялась, но лента мне понравилась.

— Мне бы хотелось, чтобы ты передумала и осталась на коронацию, — сказал он.

— Я не могу, — выдохнула я.

Наконец мы остановились у моей двери, и я почувствовал, как эта глупость застряла у меня в горле. Все мое тело было наполнено ею. И когда я повернулась к нему лицом, то обнаружила, что он наблюдает за мной. Я обнаружила, что он... видит меня.

Он глубоко вздохнул, широко раскрыв глаза.

Пожалуйста, думала я. Пожалуйста, пойми, что мне нужно, и не заставляй меня говорить это. Пожалуйста, не заставляй меня говорить это.

— Бренна, — вздохнул он. Вот и все, только мое имя.

Его рука поднялась к моим волосам, коснулась моих кос. Его большой палец коснулся внешнего изгиба моего уха, заставляя мой сосок затвердеть в диком, покалывающем порыве.

— Если ты прикажешь мне остановиться, — сказал он, и его запах окутал меня так, как я когда-то любила, — я остановлюсь. Остановлюсь, но ты должна это сказать. Ты должна сказать мне, что не хочешь этого.

Пальцы Гуннара скользнули вниз по моей шее, от его прикосновения по коже побежали мурашки. Мой мозг закоротило, и это было только мое тело, стоящее здесь. Кожа, кости, сердце бьется слишком быстро, легкие дышат слишком тяжело.

— Ты помнишь, что было между нами? — спросил он. — Как мы не могли насытиться?

— Я... — мой голос сорвался с его пальцев, зарывшихся в мои волосы, чтобы схватить меня сзади за шею. Я знала, что будет дальше. Как разворачивалась вся эта история. Я не хотела вспоминать.

Но не сделать этого было невозможно.

— Бренна?

— Я помню.

Его поцелуй был знакомым. Так же знаком мне, как дыхание. У него был вкус кофе, аквавита и его самого. Его язык погладил мой, и я впустила его. Я задыхалась, стонала и извивалась. Все мои стальные балки и защитные стены рассыпались под таким знакомым прикосновением.

В глубине души я знала, что скучала по нему. Что я жаждала этого и стремилась к этому.

Из-за него.

Но я считала себя сильнее этого.

— Да или нет, Бренна? — прошептал он, обнимая меня за талию и притягивая к себе.

И да, и нет, подумала я. "Да" этому. Чтобы прочувствовать это еще раз, и "нет" всему остальному. У нас была сегодняшняя ночь, прежде чем он станет Королем.

А затем я уберусь прочь.

Всего одна ночь.

— Да, — ответила я.