Глава 10

Рэйчел решила не работать в подростковой смене, за что я был молчаливо ей благодарен. Присутствие сестры невероятно осложнило бы ситуацию. У нее уже сформировалась привычка вторгаться без предупреждения, когда ей было угодно, в мою комнату, спальню, машину, класс, общежитие в лагере. Я легко мог представить, как она выслеживает нас с Джейми в лесу. От этой мысли кровь стыла в жилах.

Еще у меня возникло достаточно проблем с тем, чтобы заставить Джейми понять, что мы не можем ходить к Каунсил-Рок каждую ночь или даже каждую вторую ночь.

Я разработал простой знак, чтобы сообщать, по каким ночам мы будем ускользать. Если я вешал рюкзак на койку, это означало, что ночь хорошая. Если клал рюкзак под кровать, значит, остаемся дома.

Две или три ночи в неделю казались мне подходящими. Джейми, конечно, ненавидел это. Часто, придя в общежитие, я обнаруживал, что он вытащил мой рюкзак и повесил на койку, как будто мог решать за меня. Это зрелище заставляло меня улыбаться, но еще вызывало и нотку страха, которая вибрировала внутри до конца вечера.

Однажды после ужина Эрик предложил всем потусоваться в спортзале.

— Конечно, — сказала Хейли, — но я не играю в баскетбол.

— Я в деле, — сказал я.

Джейми нахмурился, глядя на меня.

— Разве мы не собирались прогуляться сегодня?

— Э-э, разве? — Я быстро посмотрел на него. Веди себя нормально. Скажи что-нибудь нормальное. Я сделал знак Генри. — Не мог бы ты передать булочки?

Генри рассмеялся.

— Чувак, ты еще не доел ту, что у тебя на тарелке. — Он усмехнулся и кинул мне булочку.

Я невыразительно засмеялся и поймал ее возле своей груди.

— Заткнись. Я голоден. — Я засунул недоеденную булочку в рот.

— Значит, сегодня вечером без совместной молитвы? — настаивал Джейми.

Я не мог поверить, что он это делал. Жевал и пялился на него.

— О, вы, ребята, молитесь вместе? — спросил Эрик. — Это потрясающе.

— Да, но мы можем перенести это на завтрашний вечер, — сказал я.

— Ладно. Без разницы.

Джейми оттолкнулся от стола и побежал наверх, не убрав свою тарелку. Я разорвал вторую булочку пополам. И отчетливо представил, как швыряю Джейми в стену. Именно так, или как умоляю его перестать рисковать всем.

— С ним все в порядке? — спросила Мэган.

— В порядке, — быстро ответил я. — Он просто не любит спорт.

— Мой промах, — сказал Эрик. — Я не знал, что у вас есть планы.

— Нет, у нас не было планов. — Я поставил пустую тарелку Мэган на свою. — Помоешь со мной посуду?

Ее лицо засветилось.

— Конечно.

Я неловко флиртовал с Мэган весь оставшийся вечер. Сказал, что мне нравится ее рубашка. Пока складывали чистую посуду в стопки, то намеренно делал так, чтобы постоянно соприкасаться. Может быть, я и слишком сильно перегибал палку, но Мэган, похоже, этого не заметила.

Лично я решил не проверять Джейми, который дулся в общежитии. Планы. Эрик на самом деле говорил о моих планах с Джейми как о свидании. А тот устроил истерику на глазах у всех. Люди заметили. Мэган заметила.

— Джейми не придет? — спросила она, когда мы направились в спортзал.

Я пожал плечами.

— Откуда мне знать?

— Ну, не знаю, может, потому что вы, ребята, всегда не разлей вода? — Она засмеялась. — Скажи, а ему кто-нибудь нравится?

Я был в холодном поту с самого ужина. Пока совершал какие-то движения – ел, убирался, притворялся, что флиртую, – мне казалось, словно я наблюдаю за собой со стороны.

— Джейми? Нет, насколько я знаю. — Мое сердце билось поверхностно и часто.

— Разве это не кажется странным?

— Странным? Нет. Он, э-эм... нет, он, кажется, упоминал какую-то девушку из своей церкви дома. Точно, думаю, что дома есть девушка, которая ему нравится. А также Джейми очень верующий. Это поразительно. — Я придержал для Мэган дверь спортзала. Я уже давно не знал и не заботился о том, что звучало адекватно. — Всегда ставит все, что касается Бога, на первое место. Подозреваю, он зол, что я не захотел сегодня вечером помолиться, но... мне хотелось потусоваться с тобой.

— Ну, теперь я чувствую себя виноватой. — Она потупилась. Стало очевидно, что ее это ужасно расстроило. — Эм-м, я спрашивала, потому что мне кажется, что он нравится Хейли. Точнее, знаю, что он ей нравится.

— О, правда?

— Да. Только не говори ему. Пожалуйста.

— Не скажу. Мы не обсуждаем такие вещи. И не так близки, как ты думаешь. — Я перегибал, но уже не мог удержаться. — Я имею в виду, мы с Джейми много говорим о духовном, но не о личном.

— Это именно то, что сказала Хейли. Мол, к нему нельзя подобраться ближе.

— Он просто на другом уровне. Я был бы счастлив, если бы молился и читал Библию хотя бы вполовину столько, как это делает Джейми. Я, эм-м, — я потер лицо, — все же отвлекаюсь на разные вещи.

— Я тоже. — Ее щеки стали красными, как помидоры. Наконец она оторвала взгляд от пола и посмотрела на меня. — У тебя все в порядке? Ты вспотел.

Я перевел дух.

— Просто немного нервничаю, разговаривая с тобой. Давай узнаем, какие на сегодня планы. — Я улыбнулся и пошел к остальным.

Все сотрудники, кроме Джейми, играли в вышибалы. Чудо, что меня не вывернуло ужином на корт.

После этого Мэган захотелось потусоваться. Я взял гитару, и мы сели на крыльцо. Мне нужно было заняться чем-нибудь успокаивающим. Я играл гимны, а она мурлыкала и подпевала. Мы просидели там почти до полуночи. К тому времени мои нервы были уже на пределе. Я чувствовал себя измученным и поверженным.

Я признался Мэган, что скучаю по семье – и это было действительно так, впервые за то лето – и по жизни дома. Сказал ей, что не уверен, что останусь на футбольную или семейную смены. И это тоже была правда.

— Похоже, что у тебя непростое время, — сказала она.

Я закрыл глаза. Она была милой девушкой; хотел бы я рассказать ей все.

— Я в порядке, — солгал я.

— Знаю, что ты хочешь, чтобы люди именно так думали.

— Да. Верно. Думаю, просто устал.

Мы обнялись и пожелали друг другу спокойной ночи.

Я поднялся по лестнице в общежитие и направился прямо к своей койке. Снял кроссовки, повесил рюкзак так, чтобы Джейми мог его видеть, и забрался в постель полностью одетым.

***

На следующий день настроение Джейми улучшилось. Я же чувствовал себя только хуже. Пропустил завтрак, – не было аппетита – и к полудню в животе появилась острая боль, похожая на ножевое ранение, хотя желания поесть по-прежнему не было. Я размазывал в обед еду по тарелке. За ужином дрожал и мерз. Все единогласно заявили, что я выгляжу больным.

Во время уборки Джейми отвел меня в сторону.

— Эй, нам не обязательно молиться сегодня вечером, если тебе нехорошо.

Он казался искренне обеспокоенным, и мне захотелось его ударить. Более того, тот факт, что молитва стала эвфемизмом для наших забав, вызывал отвращение.

— Нет, — ответил я твёрдым голосом. — Мы пойдем.

Он нахмурился.

— Ладно.

Той ночью я выскользнул первым, во время смены для мальчиков я изменил наш ритуал так, чтобы Джейми никогда не приходилось оставаться одному в темноте, и мы встретились около леса через десять минут. Увидев, что Джейми приближается, повернул к деревьям и пошел дальше.

— Эй. — Он побежал догонять меня.

Я не доверял себе, боясь накричать на него, поэтому промолчал.

— Ты уверен, что чувствуешь себя хорошо? — спросил он.

— Нет. — Я вытер лоб тыльной стороной ладони. — Мне нехорошо.

— Может нам лучше вернуться? Я не хочу...

— Нет, — отрезал я.

— Ой. — Наконец он понял, что я зол. Он бежал за мной, как побитая собака, глядя в землю.

Когда мы достигли поляны, я сел на скалу и согнулся пополам, закрыв лицо руками.

Джейми сел рядом. Попытался коснуться моего плеча – я оттолкнул его руку.

— Подожди, — пробормотал я.

Не торопясь, рассказал ему все, что сказала мне Мэган – вопросы, замечания о нашей привязанности и его «странное» поведение – и о том, как чувствовал себя загнанным в угол, заставляя себя лгать и флиртовать с ней. От этих воспоминаний меня замутило. Мэган этого не заслуживала. Она была хорошим и добрым человеком. Но Джейми оставил меня одного разбираться с последствиями своей беспечности.

Когда он снова коснулся моего плеча, я сломался. Меня трясло, я был уже не в себе. Осыпал его ругательствами. Это был первый раз, когда я сквернословил в лагере. Дома я ходил в светскую частную школу, поэтому слышал, как выражались другие. И хотя мы с Рэйчел никогда не ругались при родителях, – даже такие слова как «моча» и «говно» были запрещены – в школе, среди друзей я время от времени произносил «черт возьми» и «проклятье», чтобы не казаться совсем уж не от мира сего. «Дерьмо» и «блядь» казались мне слишком неправильными, как оружие во рту, но они мне были нужны сейчас.

— Тебе, блядь, нужно взять себя в руки, — сказал я, — как ты, блядь, мог со мной так поступить?

Я объяснил ему, что это была худшая ночь в моей жизни. Я не преувеличивал.

Джейми положил голову мне на колени, как ребенок. Прижался щекой к бедру и сжал мои ноги.

— Прости меня, — пробормотал он.

Я сгорбился над ним, прикрывая. Цепляясь за него.

— Прекрати это, — приказал я. — Хватит плакать. — Даже я едва держался, хотя слезы дрожали на глазах.

— Почему тебе так легко? — Его слезы стекали на мои джинсы.

— Это не легко! — Я выдавил слова ему в макушку.

Это не было легко. Никогда. Было в десять раз труднее вынашивать свое вожделение, удерживать его внутри и нести ответственность за нас обоих, чем для Джейми, выплескивающего эмоции за столом на глазах у всех. Почему он не мог этого понять? Было нелегко продолжать лгать за нас обоих, вести себя нормально за нас обоих. Я стряхнул его. Никогда не будет легко. Эта ситуация всегда будет дерьмовой. И лучше никогда не станет; будет только хуже, потому что это неправильно.

— Прекрати, — говорил он. — Калеб, хватит.

Мои пальцы сжались в кулаки, и я бил ими по своей голове. Джейми царапал мои запястья.

Я позволил ему взять себя за руки и опустить их по бокам. Наконец мой гнев выплеснулся. Я сказал, что уеду, если Джейми не сможет себя контролировать. И признался, что чуть не уехал прошлой ночью.