Я руководил силой, входя и выходя из нее, пока она не была побеждена, так прекрасно исполняя свою песню. Мне было все равно, что она была слишком громкой, я был чертовски рад. Потеряйся для меня, любимая. Блять, потеряйся для меня.
Она изогнулась, чтобы прижаться еще ближе, и я приподнял ее, вынуждая обнять меня ногами за талию, и нашел ближайшую стену для поддержки. Держа мое лицо, она поцеловала меня в ответ, и это было так чертовски приятно, будто я был лучшим, что она когда-либо пробовала. Я боролся, чтобы высвободить свой член, пока она срывала с себя блузку и бюстгальтер.
- О, Боже, да, - выдохнула она, наблюдая, как я прижимаю ее к себе. - Трахни меня. Прямо здесь, малыш, в твоей комнате. - Я жестко вошел в нее до самого основания, и она закричала. То, как она бьется головой, пока я прижимал ее к стене, беспомощную, превратило меня в животное.
Я схватил ее за бедра, и она уперлась ступнями в мои ноги, предоставляя мне идеальный рычаг давления. Я посмотрел вниз между нами.
- Поиграй со своей киской. Ты кончишь жестко со мной.
Она зарылась пальцами во влажные складочки и начала быстро выводить небольшие круги на клиторе.
- Черт возьми, да. - Я продолжал погружаться в нее и покачивал бедрами, наблюдая. - Поиграй со своими сосками. - Она повиновалась мне, сжимая тугие пики, затем провела пальцем по клитору. Почувствовав, как сжалось ее влагалище, я зарычал. – Да, вот так, детка. Я буду трахать тебя до тех пор, пока каждый в этом доме не узнает, что ты моя, и ты никогда, блять, не забудешь об этом.
Она захныкала и заерзала бедрами, ее крики достигли пика, пока она двигалась на мне. Как раз тогда, когда она была достаточно близко, я начал двигаться в ней, все быстрее и быстрее, пока ее восхитительные, блять, сиськи не отскочили от меня, а ее рука бесцельно искала опору, чтобы за что-нибудь ухватиться.
- Я кончаю, давай вместе!
Вселенная с ревом устремилась вниз, вокруг нас, к нам, обволакивая с головокружительной скоростью. Поглощая нас целиком и связывая навеки. Снова. С каждым разом все больше. Как вечная жара, которая усиливает все необратимое. Это были мы. Мы были вместе навсегда.