Вот только она уже отчаялась получить ответ от Роума. Прошлой ночью она видела его во сне, в ужасных снах, где он был брошенным в тюрьме, и проснулась с колотящимся сердцем и слезами на глазах... и в отвратительном настроении.
– А ты пыталась дозвониться? – спросила Миранда. – А как насчет электронной почты?
– Ежедневные звонки, – сказала Элиза. – Я знаю, это звучит безумно. Чем дольше Роум игнорирует меня, тем больше я задаюсь вопросом, не было ли все произошедшее между нами в моей голове.
– Нет, – сказала Бренна, указывая ложкой на Элизу. – Я видела, как он смотрел на тебя. Это было похоже на то, как Грант смотрит на меня. Или как Дэйн смотрит на что-то неопределенно мутное и связанное с кемпингом.
– Спасибо, – фыркнула Миранда.
– Дорогая, я не знаю, что случилось, но, может быть, Роум не хочет, чтобы ты связывалась с ним, потому что хочет двигаться дальше? – нежным голосом предложила Бет Энн.
Элиза тоже думала об этом и отбросила эту мысль.
– Но он хочет двигаться дальше по неправильным причинам, – возразила Элиза. – Разве он не заслуживает того, чтобы дать нам еще один шанс, если узнает правду?
– Ты ведь так и думаешь, правда? – Миранда сочувственно похлопала ее по руке.
– Ну, есть один способ заставить мужчину бежать, – задумчиво произнесла Бет Энн. – Слово на букву «З».
За столом на мгновение воцарилась тишина.
– Задний проход? – спросила Бренна с притворной невинностью.
Миранда снова фыркнула.
– Залет или, другими словами, беременность. – Бет Энн бросила на Бренну уничтожающий взгляд.
– Солгать ему? – Элиза поперхнулась словами, думая о реакции Роума. – А он не будет в ярости?
– Так и будет, пока ты не признаешь правду и не дашь ему шанс исправить ситуацию, – подмигнула Бренна. – Знаешь, скажи ему, что он действительно сделал тебя беременной.
– Это ужасный план, – пробормотала Элиза, вытирая рот салфеткой и больше не испытывая голода. Она не была беременна. На прошлой неделе у нее начались месячные... но Роум этого не знает.
Боже, неужели она такая злая и солжет ему, чтобы выманить? Простит ли он ее?
С другой стороны, что ей терять? Если Роум разозлится и откажется снова с ней разговаривать... она будет точно там, где была.
Элиза думала об этом весь день. Той ночью, лежа в постели, в постели Роума, отметила она про себя, она взяла телефон, собралась с духом и написала ему.
***
Роум сидел за бутылкой пива в забегаловке неподалеку от шоссе. Он был в этой дыре каждую ночь на этой неделе, в основном потому, что телевизор в его столь же дерьмовом номере мотеля был сломан, и все место смутно пахло затхлыми потными носками. Тем не менее, это стоило всего двадцать два доллара за ночь, а поскольку он занимался строительством примерно за сорок долларов в день, он не мог жаловаться.
Это была жизнь. Вроде.
Женщина в дальнем конце бара бросила на него несколько горячих взглядов, но он проигнорировал ее. Она совсем не походила на Элизу. Раньше у него никогда не было такого типа, но теперь он мог официально заявить, что, если он когда-нибудь проявит интерес к другой женщине, у нее должны быть длинные шелковистые каштановые волосы, спадающие на одну сторону лица, и застенчивый взгляд, заставлявший его чувствовать себя гребаным королем, а не каким-то придурком-заключенным, который не может найти настоящую работу, кроме как переворачивать гамбургеры.
С другой стороны, с такой экономикой Роум даже не мог получить работу, переворачивая гамбургеры. Теперь ему приходилось соревноваться с людьми с учеными степенями и студентами колледжа за такие вещи. Если вы собирались нанять кого-то, чтобы приготовить вашу картошку, вы бы захотели парня со степенью бакалавра в области гуманитарных наук или парня, отсидевшего четыре года в Хантсвилле? Это было нетрудно, и Роум не мог найти работу, любую работу в течение нескольких дней.
Он бесцельно проехал на своем мотоцикле через несколько городов в поисках дешевого мотеля и любого места, где можно было бы работать... и однажды рано утром наткнулся на группу парней, стоявших перед магазином на углу. Он узнал такую группировку. Все эти люди, которые не могли устроиться на нормальную, прилично зарабатывающую работу? Они стояли перед магазином на углу и ждали, когда кто-нибудь придет и предложит низкооплачиваемую, непосильную работу, которая будет предлагать деньги под столом и вне записей. Это была ужасная работа, и они платили мало.
Но это была работа.
На следующее утро Роум стоял с ребятами, и они получили работу, все в порядке. Какая-то богатая шишка хотела себе дом у озера и хотела построить его по дешевке, так что Роуму пришлось тащить лес через участок, передвигать каменную кладку, чтобы проложить нелепую дорожку из кварцевого камня к беседке, и каждый вечер измученным возвращаться в свой дерьмовый номер в мотеле. Он съедал что-нибудь из долларового меню в ближайшей закусочной, принимал душ и падал в постель.
Роум и раньше вел такой образ жизни. Черт, он делал это в течение двух лет, прежде чем проехать через Блубоннет. Он сказал себе, что сможет сделать это снова, но по какой-то причине...теперь все было по-другому.
Теперь это было похоже на пытку.
Он знал, чего ему не хватает. Он знал, каково это – иметь работу с приличными друзьями (ну, за исключением Гранта) и приятелями, которые не смотрят на тебя, гадая, сможешь ли ты каким-то образом забить им их следующий удар. Иметь собственную крышу над головой и место, где он мог бы зарабатывать приличную зарплату.
Роум знал, каково это – просыпаться рядом с женщиной, которой не можешь насытиться, с женщиной, которая тоже тебя обожает, и прижимать ее к себе. Целовать ее, заниматься с ней любовью и думать, что, может быть, только может быть, в мире все-таки есть хоть капля надежды.
Роум покачал головой и сделал еще один большой глоток пива. Кажется, он просто становился сентиментальным.
Его телефон зажужжал, и он внутренне поморщился. Единственным человеком, писавшим ему, была Элиза.
Он думал, на самом деле надеялся, что как только уедет, ей будет достаточно больно, чтобы смириться с его уходом на несколько недель. Роум надеялся, что это даст ему достаточно времени, чтобы сделать ментальный перерыв и не чувствовать себя каждый день самым большим придурком в мире.
Но она писала ему каждый день, желая поговорить с ним. Хотела узнать, все ли с ним в порядке. Просто хотела его, в общем.
И часть его была расстроена тем, что Элиза, казалось, не обращала внимания на его грандиозный план «люби ее и оставь». Она, кажется, не понимала, что он бросил ее ради ее же блага, потому что постоянно звонила, просто пытаясь связаться с ним.
Другой его части втайне нравилось, что она не отказалась от него. Так часто поступали многие люди. Несмотря на то, что Роум никогда не отвечал ей, он чувствовал себя немного лучше, зная, что Элиза была там, ожидая его.
Что было дерьмово с его стороны, конечно. Он освободил ее, чтобы она нашла кого-то нового. Кого-то лучше него. Кого-то, кого она заслуживала. Его рука крепко сжала бутылку пива. Не то чтобы он хотел, чтобы какой-нибудь засранец прикасался к ней...кто-то, кроме него.
Да, Роум был очень расстроен.
Однако он не взял телефон, чтобы прочитать сообщение. Он задержался, чтобы проверить его, поэтому, вернувшись к себе домой в свою ветхую комнату в мотеле, он смог насладиться им, мысленно представляя ее красивые губы, формирующие слова. Просто думая о ней и зная, что она была там, думая о нем, Роум снова почувствовал боль в груди. Черт возьми, он скучал по ней.
Впервые за много лет он не чувствовал себя одиноким рядом с ней. Он не чувствовал себя полностью, абсолютно брошенным на произвол судьбы. Элиза приняла его – нищего, покрытого татуировками и пирсингом парня, который ездил на потрепанном Харлее, и она любила его. На мгновение Роум страшно обрадовался, что не дал Гранту Маркхэму повода рассказать Элизе, кто он на самом деле. Он не хотел видеть, как любовь в ее глазах вспыхнет и погаснет, как только она поймет, что он бывший заключенный.
Поэтому Роум допил пиво, расплатился и вышел. Он перекинул ногу через байк и заколебался. Телефон прижался к нему в заднем кармане, напоминая о том, что его ждет сообщение. Элиза звала его. Не в силах ждать, Роум вытащил телефон и щелкнул по экрану, ее сообщение засветилось.
Элиза: «Я беременна».
Яростная радость пронзила его насквозь, а за ней последовал душераздирающий ужас. Боже.
Он разрушил ее жизнь.
Сунув телефон в карман куртки, Роум повернул мотоцикл на шоссе, направляясь в противоположную сторону от своего отеля, прямиком к крошечному городку Блубоннет.