Но я должна уйти. Настало время принять решение. И время пришло сейчас, потому что если не сделать этого сейчас...

— Этого не может произойти, — тихо сказала я ему.

Он покачал головой.

— Это уже происходит, Кэди.

Я тоже покачала головой, и не один раз.

— Я... сейчас я говорю, что, после сегодняшнего случая, я понимаю, как обстоят дела, и этого не может произойти.

— Если подобное начинается, ты не можешь это остановить, — сказал он.

Похоже, так оно и было.

Он был, словно... словно... магнит, а я — металл, и все законы природы говорят, что с этим ничего не поделать. Но это не было похоже на то, будто меня притягивало к нему. Это было похоже на то, будто я была связана с ним, и ничто не могло меня поколебать, разве что все клеточки внутри меня не перемешаются и я не стану другим человеком.

Но именно сейчас я должна взять себя в руки.

Сейчас мне предстояло решить, что я стану менеджером в «Сип энд Сейф», и кому какое дело, что об этом подумают родители или кто-то еще, это была хорошая работа, честная, и я могла бы ее выполнять, и выполнять хорошо, и, зная это, спать спокойно ночью на любой подушке.

И я собиралась подыскать квартиру в хорошем районе, это также могла быть студия, но я не собиралась больше жить в трущобах, и даже если мне придется подрабатывать няней или кем-то еще, чтобы заработать дополнительные деньги, я собиралась это сделать.

А когда я стану менеджером и заработаю приличные деньги, то запишусь в местный колледж на курсы по менеджменту, маркетингу и прочей фигне.

Я понятия не имела, куда это меня заведет. Просто знала, что именно туда мне и надо.

И я собиралась сделать все это, потому что хотела стать той, кто мне нравится, кем-то стоящим. Я собиралась идти по правильному пути, каким бы трудным он ни был.

Я находилась не в том месте. Вокруг меня не было хороших людей. Хреново признавать, но мама оказалась права. Не так-то просто говорить, что Лонни и Мария плохие люди, но они сделали неправильный выбор, и мне пришлось отстраниться от этого.

И всего, что было с этим связано.

А значит отстраниться от мужчины, который спас меня от изнасилования, молча выслушал, как я выплескиваю все свое дерьмо, а потом помог справиться с ним, нашел жилье, перевез мои вещи, купил пиццу, пиво, держал меня за руку и мог сделать так, что от одной его кривой улыбки, казалось, мир перевернулся.

— Ты меня пугаешь, — прошептала я.

Воздух в комнате стал тяжелым, Тони стоял неподвижно и молчал, его щеки пылали, в глазах горел огонь.

Я кожей чувствовала внутреннюю борьбу, которую он вел.

Просто не понимала, из-за чего велась борьба.

— Люди... они не... люди так не поступают, Тони, — нерешительно объяснила я. — Они не выкручивают мужчине руку за то, что тот прикасается к девушке, которая им нравится. Я не могу... все они... — Я покачала головой. — Все они, даже ты, — люди Ларса, и они пугают меня. Это нехорошо. Они нехорошие. И я просто... я... я просто не могу.

— Будь со мной.

Он говорил так тихо, что я почти не слышала его слов.

— Пожалуйста, не проси меня об этом, — прошептала я.

— Будь со мной.

— Тони.

— Будь со мной. Поверь в меня, Кэди. Даже если ты не понимаешь, о чем я прошу, я все равно прошу. Не отказывайся, несмотря ни на что.

Он просил о чем-то серьезном. Чем-то, чего я не понимала, но знала, что это слишком. Слишком много, чтобы просить от меня, Кэди Уэбстер, девушки, которой я была. Черт, возможно, слишком много для любого человека.

— Здесь не от чего отказываться. Здесь совершенно ничего нет, — сказала я, вероятно, пытаясь заставить себя поверить в собственные слова.

— Здесь что-то есть, — ответил он.

— Пицца и пиво — вот и все, что у нас было. И я испеку тебе пирог, Тони. Даже целых пять. Отплачу тебе. Нельзя брать, не отдавая. А потом я найду себе жилье, приберусь перед отъездом, и попрошу маму с папой помочь мне переехать, и мы с тобой будем в расчете, и у нас все закончится, и это то, как мне нужно поступить. Вот, что для меня безопасно. Вот, что правильно.

Я осознала, что тяжело дышу, наблюдая за тем, как он делает то же самое, он не отрывал от меня глаз, борьба внутри него все еще продолжалась, и казалось, ему пришлось подавить ее, когда он повторил:

— Это не пицца и пиво. Ты знаешь, что это такое. И несмотря ни на что, не отказывайся от этого.

Я понимала все и не понимала ничего.

Но я держалась за непонимание, чтобы не сдаться и не пронестись прямо через стартовую линию очень неправильного пути в надежде догнать Тони.

— В данный момент нам не от чего отказываться, Тони. Мы не должны делать этого, вот так.

Я едва успела произнести эти слова, как он уже находился от меня не в четырех футах, а оказался прямо передо мной, взяв мое лицо в ладони и склонившись ко мне.

— Все уже сделано, ты просто этого не понимаешь, — прошептал он.

В его словах не было никакого смысла, но я его прекрасно понимала.

Я замотала головой в его руках.

— Пожалуйста, не делай этого.

— Все уже сделано. Глядя на меня, ты все знаешь. Поверь в это, Кэди. Верь в то, что видишь. Верь в меня.

— Остановись. — Мой голос дрожал, как и все тело. — Здесь нечего знать. Нечему верить.

— Есть.

Я обхватила пальцами его запястья и попыталась их оторвать, но его руки не двигались.

— Ты был таким хорошим, таким милым, таким классным, но ты же сам сказал, что я должна оставаться на правиль…

— Посмотри мне в глаза и скажи, что не веришь.

Я посмотрела в его прекрасные глаза, они были так близко, дыхание от его слов пробежало по моим губам. И глядя в эти глаза, я вспомнила, как в первый вечер нашей встречи я думала о том, чтобы эти глаза достались нашим детям, и дрожь усилилась.

— Ты меня пугаешь, — прошептала я.

— Ты ни с кем не будешь в большей безопасности, чем со мной.

Я могла бы, ох, как могла бы, легко в это поверить.

Но поверить было трудно.

— Но, Тони, — я дернула его запястья, но они не сдвинулись, — ты пугаешь меня.

И вот тогда, с расстояния в несколько дюймов, я увидела, как его глаза распахнулись, и из них на меня пролился яркий свет, ослепивший меня так сильно, что я моргнула.

Потом его рот оказался на моих губах.

Я собиралась стать менеджером магазина.

Я собиралась учиться в местном колледже.

Я собиралась стать хоть кем-то.

Я попыталась отстраниться, но его пальцы скользнули мне на затылок, и он приоткрыл губы, коснувшись языком моих губ.

То, что произошло потом, возможно, было рефлексом.

Возможно, инстинктом.

Может, меня вновь переполнило безрассудство, говорящее, что мне выпал единственный шанс, единственный шанс на прекрасное приключение, и я должна им воспользоваться.

Может, потому, что это был Тони, а я — Кэди, и он не ошибся.

Здесь что-то было.

Какова бы ни была причина, заставившая меня сделать это, я приоткрыла губы, его язык мягко скользнул внутрь, и это произошло.

Я попробовала его на вкус.

От него пахло пивом и старыми грузовиками, темными ночами и светлыми днями, тем, как он держал меня за руку, игриво поддразнивая, криво ухмылялся, сверкая глазами. От него пахло мужчиной, мускусом, сексом и миллионом, миллиардом других вещей, которые делали Тони таким, каким я его еще не знала, и в своей потребности, голоде, жажде иметь больше, я не могла удержаться, чтобы не прикоснуться к нему языком.

Чтобы обрести все это.

Мои пальцы сжались на его запястьях не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы удержать, и он почувствовал это. Издав грубый рык, проникнувший мне в горло, он наклонил голову, приняв и углубив поцелуй.

И своим поцелуем он наполнил меня. Воспламенил. Мои груди набухли, соски затвердели, пальцы ног поджались, кожу покалывало, между ног ритмично пульсировало, сердце бешено колотилось, и дело было не только в сексе.

Дело было в моменте. Я полностью погрузилась в этот момент. Единственный в своем роде, который у нас когда-либо был.

Наш первый поцелуй. Наше начало. Начало нас, бывшее началом всего.

Он прервал поцелуй, и я невольно захныкала, потеряв ощущение его языка, его вкуса, этого момента, но он продолжал держать свои губы на моих, легко и прекрасно.

Я распахнула глаза, а его находились так близко, что наши носы прижимались друг к другу, а ресницы почти соприкасались.

И, взглянув ему в глаза, я увидела, что он знал то, что я знаю. Знаю, что происходит, но пока не понимаю, даже после этого поцелуя.

Я знала, что пойду с Тони Уилсоном хоть на край света. Я бы спрыгнула с обрыва, держа его за руку. Я бы порезала ради него. Пролила за него кровь.

И я подозревала, что однажды, возможно, буду готова за него умереть.

Но после того поцелуя меня это уже не пугало.

Когда он был рядом, ничто другое не имело значения, ничто другое даже не существовало.

Это было то место, где я должна быть.

Несмотря ни на что.

Он моргнул, и наши ресницы снова соприкоснулись, заставляя меня сфокусироваться на его взгляде, который не сверлил меня, не обжигал, а просто удерживал, потому что в мире не существовало ничего, чего бы я хотела больше, кроме как смотреть ему в глаза, и я видела, что он чувствует то же самое.

— Здесь что-то есть, — прошептал он.

Да.

Здесь что-то было.

И это что-то казалось всем.

— Обещай, Кэди, — продолжал он шепотом. – Что будешь со мной, несмотря ни на что.

Не могло быть иного ответа, кроме того, что я ему дала.

— Обещаю, Тони.

Когда я произнесла его имя, нечто тревожное промелькнуло в его глазах, но прежде чем я смогла это почувствовать, подушечки его пальцев впились в мою голову, его рот завладел моими губами, язык скользнул внутрь, и я была целиком «за».

Несмотря ни на что.