Как только я собрала свои вещи, мой телефон снова издал сигнал. Пришло новое текстовое сообщение. Имя Малачи высветилось на экране, и это была наименее неожиданная вещь за всё это время.

"Обещаю, что мы можем остаться друзьями, Дикий Цветочек. Но ты должна дать мне шанс".

Впервые за несколько недель, а может быть лет, его имя стало олицетворять собой надежду. Радость. По крайней мере, я больше не чувствовала полнейший ужас.

"Ну, хорошо, — я решилась ответить ему. Внутри меня всё затрепетало, а по коже поползли мурашки. — Последний шанс".

***

"Лунная соната" эхом разносилась в холле "Macy’s" с его высокими потолками. Мои пальцы бегали туда-сюда по клавишам. Это было любимое произведение Малачи. В его худшие моменты борьбы с зависимостью, я играла её для него. Она его успокаивала. Временно.

Конечно же, мелодия всегда заканчивалась. И он опять возвращался в свою тьму. Но когда он снова из неё выбирался, я была рядом, чтобы сыграть её.

Я всегда была рядом, чтобы сыграть её.

Пока, конечно, не ушла.

Была моя смена в "Macy’s", и мелодия изливалась из моей души и кровоточила прямо на белые клавиши, пока я избавлялась от части того груза, который ассоциировался у меня с ней.

Мне больше не надо было играть её для Малачи. Он научился усмирять своих демонов сам. Было радостно осознавать это. Но в то же время горько. Меня всегда переполняли противоречивые эмоции, когда дело касалось Малачи Портера.

Даже теперь, когда мы потратили несколько недель — весь его канадский и половину европейского тура — прокладывая путь в новых водах нашей новой дружбы.

Часть меня была рада вступить на эту новую территорию. Мне нравилось, что он вернулся в мою жизнь. Мне нравилось разговаривать с ним, когда мне этого хотелось — а это происходило часто. Он всегда писал сообщения, звонил по телефону или по скайпу. Но вместе с этими здоровыми рабочими отношениями пришло осознание потери того, что у нас некогда было.

Став чем-то новым, мы отказались от того, чем мы были.

В целом меня это устраивало.

Моя нога давила на педаль, а аккорды сменяли друг друга, становились громче и ускорялись, подходя к кульминации. Я закрыла глаза и позволила музыке захватить меня. Я не просто играла эту мелодию, я её проживала. По полной. Всецело.

Моё тело двигалось, в то время как за кульминацией уже последовали печальные ноты. Я не торопясь доиграла последние такты, растянув концовку. Сыграв последние ноты, я нажала на педаль и задержала пальцы на клавиатуре, протянув аккорды как можно дольше.

Я не удивилась, когда сзади меня раздались аплодисменты. Майа всегда мне аплодировала. Даже если этого больше никто не делал.

Я улыбнулась, посмотрев на свои руки, после чего приподняла ноги и развернулась на банкетке. Только мне хлопала вовсе не Майа.

Это был Малачи.

Непринуждённо облокотившись о мраморный столб, он стоял в своих тёмных потёртых джинсах, очередной футболке и удобном бордовом кардигане. Его борода была всё так же коротко пострижена и напоминала скорее щетину. Он уже не был похож на того монстра, каким я его встретила в первый раз, когда он вернулся в мою жизнь. На нём были очки, которые, насколько я знала, не были ему нужны. И его волосы были изящно убраны с лица.

Ну, вылитый Кларк Кент¹⁴.

— Я тебя еле узнала, — сказала я ему, ахнув от удивления. — Эти очки, и правда, работают.

Он дотронулся до оправы.

— Серьёзно?

— Нет, — засмеялась я. — Ни капельки.

Его улыбка была искренней, широкой, захватывающей.

— Бреннан сказал, что меня не должны увидеть здесь. Предполагается, что я как бы сейчас в Бельгии.

— И почему ты не в Бельгии? — спросила я его, когда он медленно направился ко мне.

Он пожал плечами.

— У нас перерыв. И нам с тобой надо закончить песню, — носок его ноги упёрся в мою ногу, прежде чем он остановился. Мне пришлось выгнуть шею, чтобы посмотреть на него. — Я скучал... по своей гитаре.

Что?

— Твоей гитаре?

— По Фендеру, который я оставил у тебя дома? Это моя дорожная гитара. Я никогда не уезжаю из дома без неё.

Закатив глаза, я вскочила на ноги и начала собирать свои вещи.

— Жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, — пробормотала я. — Я её уже продала.

— Что ты сделала?

Я посмотрела на него, не моргая.

— Знаешь, за сколько можно продать подписанную гитару Кая Портера?

— Она не была подписана.

— Тобой, — отметила я. — Но они этого не знают, — сделав паузу, чтобы нагнать драматизма, я быстро добавила. — Эти тупицы с ebay готовы заплатить кучу долларов за всё что угодно.

Его лицо побледнело.

— Ты подписала мою любимую гитару и продала её? На ebay?

Я попыталась сдержать улыбку, хотя это было нелегко.

— Разве не это я должна была сделать?

Он бросился на меня, схватил ремешок моей сумки и притянул меня к себе. Как только я решила, что мы сольёмся в поцелуе, его руки приземлились мне на бока, сжали и начали щекотать.

— Нет, ты не должна была этого делать, — зарычал он и засмеялся, услышав мой истеричный смех.

Я издала неприличный крик на весь "Macy’s", который тут же превратился в смех. Люди останавливались и смотрели на нас. Они, наверное, задавались вопросом, не пытается ли этот парень убить или похитить меня.

— Мы в порядке, — выдавила я, пытаясь вырваться от него. — Здесь не на что смотреть.

Он поднял голову, его ненастоящие очки съехали набок.

— Тут была пчела, — сообщил он зевакам. — Я ей помогал.

— Это что Кай Портер? — пробормотал кто-то. — Выглядит похоже.

Его руки переместились на мои плечи, и он осторожно начал подталкивать меня к стойкам с косметикой.

— Может, нам лучше закончить это в другом месте.

Я развернулась, встав перед ним, чтобы толпа больше не могла видеть его лицо, и посмотрела в его ярко-голубые глаза.

— Что ты тут вообще делаешь?

— Я же сказал тебе. Я здесь, чтобы проведать свою малышку. Убедиться, что с ней всё в порядке.

Я смотрела в эти глаза, которые преследовали меня повсюду, которые мне снились, и для которых я играла "Лунную сонату". Мне надо было найти в них правду, скрытый смысл его слов.

Он хотел вернуться ко мне домой?

Почему это показалось мне таким опасным?

Мы были друзьями. И у нас так хорошо это получалось.

Именно поэтому я улыбалась каждый раз, когда получала от него сообщение. И отвечала на его вопросы в три часа ночи, потому что он всё время забывал о разнице во времени. И звонила ему каждый раз, когда придумывала что-нибудь новое для песни, или когда что-то спонтанно приходило мне на ум. И красилась перед звонками по скайпу, и носила короткие топики.

Потому что мы были по-настоящему хорошими друзьями.

"Полная хрень", — шептал мне мой разум.

"Согласна", — эхом вторило ему сердце.

"Заткнитесь оба".

— И почему я не удивлён, — пробормотал Малачи, когда мы подошли к моему Миникуперу.

В магазин он приехал на такси, которое заказал прямо из аэропорта.

Я нажала кнопку на брелке и разблокировала двери.

— Что?

Выражение его лица стало лукавым.

— Наверное, тебе хорошо платят за работу в "Macy’s".

— Машина не такая уж и дорогая, — начала спорить я, проскользнув на водительское сидение, спасаясь от пронизывающего октябрьского ветра.

Он пригнулся и сел на пассажирское сидение. Его колени упёрлись в бардачок.

— Мне казалось, что ты руками и ногами за минимализм.

Я сурово посмотрела на него.

— Это МИНИкупер.

Он ущипнул меня за бок, угрожая снова начать щекотать, и у меня перехватило дыхание.

— Ты балбес.

— Шучу.

Он кивнул в сторону выезда с парковки.

— Домой, водитель. И побыстрее.

— Ты торопишься? — спросила я снова серьёзным тоном.

Я всё ещё не знала, почему он был здесь.

На его губах заиграла улыбка, а его глаза были сияющими и искренними.

— Вовсе нет, — пробормотал он тем своим голосом, который пробирал до самого нутра.

Он был сексуальным, ранимым и одновременно головокружительным.

Мы поболтали по дороге к моему лофту. О группе. О туре. О том, как Бреннан недавно отстал от них, предоставив им немного свободы. И когда я спросила его, почему он это сделал, он пожал плечами и сказал, что это как-то было связано с Торонто, когда я там была.

Но это не имело для меня никакого смысла, потому что Бреннан, с которым я имела дело в тот выходной, был невероятно напряжённым.

По пути домой мы купили еды на вынос. Он сказал, что мечтал о "Голубом лотосе" с тех пор, как последний раз был в Канзас-Сити, и я была рада удовлетворить его просьбу.

Мы разложили еду на обеденном столе, и уткнулись в острую курочку и говядину с брокколи.

— Вон она, — сказала я ему, когда он откусил свой спринг-ролл. — В целости и сохранности.

— Ты её передвинула, — сказал он обвиняющим тоном.

— Если честно, я даже пробовала поиграть на ней, — сказала я и беззаботно засмеялась.

— Что?

— Ты так легко научился играть на пианино. Я подумала, может быть, у меня такая же суперспособность. Похоже, что нет.

Я снова улыбнулась, вспомнив, как я несколько раз держала его Фендер у себя на коленях. Сидя на диване со скрещёнными ногами, я пыталась разбудить богиню музыки, которая была похоронена внутри меня. Если честно, мне просто был нужен повод, чтобы подержать его гитару. Я знала, что у меня не было к этому способностей. И мне они были не нужны. Так как они были у Малачи.

— У тебя есть суперспособность, — настойчиво сказал он. — То, что я делаю за пианино, даже близко с ней не стояло.

— Ага, моя суперспособность родилась благодаря длительным часам тренировок, в то время как мои властные родители стояли надо мной и выкрикивали угрозы, чтобы я ещё сильнее старалась.

Он улыбнулся и стал гонять еду по тарелке своими палочками.

— Лия и Марк лучшие.

Я закатила глаза, услышав то, как нежно он произнёс имена моих родителей.

— То же самое они думают о тебе. Ты их третий ребёнок, которого у них никогда не было, но которого они всегда хотели.

Он посмеялся тому, как я подразнила его.

— Ага, а мои родители считают меня ребёнком, которого они никогда не хотели, но с которым им всё равно приходилось мириться. Так что, всё закономерно.