Глава 41

К слову о буре.

И хотя все сошлось за считанные ночи, все равно казалось, что подготовка к брачной церемонии заняла чертовски много времени.

Не то чтобы Куин поделился этим соображением с Фритцем. Особенно с учетом того, что дворецкий и его подчиненные работали сутки напролет. Просто дело в том, что когда Куин упал на одно колено и попросил любовь всей своей жизни выйти за него, он намеревался провести церемонию прямо на месте.

В том смысле, что «достаем кинжалы, передаем соль, давайте сделаем это прямо сейчас».

Но здравый смысл взял верх… и как он мог отказать Комитету по организации праздников во главе с Битти в возможности провести свое первое мероприятие?

По крайней мере, событие все–таки настало. Сегодня вечером. Прямо сейчас.

Когда Куин подошел к верхней ступени парадной лестницы и посмотрел вниз на фойе, он увидел, как все изменилось: черные свечи мерцали на сотнях стоек, установили церемониальный стол, задрапированный в черное, и все домочадцы вместе с родителями Блэя собрались на мозаичном полу, одетые в официальные одежды.

Пора идти. Серьезно.

Роф стоял за столом, Джордж с одной стороны, Тор с другой. А за ними выстроилось Братство, все с обнаженными торсами и в тех же свободных черных штанах, что и Куин.

– Ты готов?

Он повернулся, услышав самый любимый голос на свете. Его парень выходил из спальни, Куин воспользовался моментом, чтобы насладиться видом его обнаженной груди, красивого лица и рыжих волос. Да, Куин готовился морально в гостиной на втором этаже как раз к этому моменту… и он был рад, что сделал это.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал он, когда Блэй подошел ближе.

– На мне то же самое, что и на тебе.

– Иди сюда и поцелуй меня, – Куин притянул своего мужчину к себе, пока их губы не встретились. – Я более чем готов к этому. А ты?

– Я не могу поверить, что это происходит. И да, я абсолютно готов.

Церемонии бракосочетания для членов Глимеры проходили по строгим правилам… в этом не было ничего удивительного. Добавьте сюда тот факт, что один из супругов был членом Братства Черного Кинжала, и это возводило происходящее до уровня божественной сферы с точки зрения приличия… существовал целый список вещей, которые традиционно «должны были» произойти.

Не последним из них был обязательный траур по кончине Лукаса.

И все же они с Блэем решили сделать все по–своему, и Роф дал им свое благословение. По поводу траура Куин чувствовал себя так, будто все происходящее было частично посвящено Лукасу. У него было то, чем обделили его брата: этот момент сейчас, с любовью всей его жизни.

– Давай сделаем это, – сказал Куин.

Они взялись за руки и вместе шагнули вниз. Спустившись, они взяли близнецов у Лэйлы и Кора, пара буквально светилась от счастья за них, а затем вместе со своими детьми подошли к Рофу и церемониальному снаряжению в виде двух черных кинжалов, огромной чаши с солью и кувшина с водой.

Роф просиял.

– От имени всех нас заявляю, что это благословенный случай. Мы рады провести церемонию согласно вашим пожеланиям, и я понимаю, что есть одна традиция, которая вас всех очень волнует.

На этой ноте Лэсситер вышел из толпы. На этот раз он был не в каком–то малоадекватном костюме, а в простой черной шелковой рубашке и черных брюках, его светлые и черные волосы были заплетены в косу, перекинутую на плечо, а все золотые украшения исчезли.

Роф наклонился к Тору и прошипел:

– Он снова в костюме Элвиса?

– Нет. Выглядит нормально.

– Отлично, – пробормотал Король. – Им «нормальный», а мне он достался в костюме Элвиса и блестках...

Лэсситер вышел вперед, встал между Блэем и Куином и взял их за руки. Затем ангел закрыл глаза… и яркий свет накрыл их сверху, тепло и благодать приподняла их и детей над изображением той самой яблони в полном цвету.

Когда все в фойе ахнули, они снова опустились на землю.

– Это действительно очень хороший брак, – заявил Лэсситер. – Очень хороший.

Братство издало мощный вопль согласия. А затем началась древняя церемония, зазвучали священные слова, произнесенные на Древнем языке великим Слепым Королем… мозг Куина не зафиксировал ни одно из них. Они держали своих детей, стоя перед родными и близкими, и Куин просто смотрел в голубые глаза Блэя.

И это, в конце концов, было единственным, что действительно имело значение. Традиции – великая вещь, но важнее признание перед собравшимися его преданности своему возлюбленному и преданности возлюбленного ему самому.

Остальное – просто поток слов и веселая игра с кинжалами и солью.

Ну и еще был, благодаря Битти и падшему ангелу, чертовски вкусный торт.

Все прошло размыто, словно во сне ...

– Куин? – прошептал Блэй. – Ты здесь?

– Что? Ой, извини. – И громче: – Да, я согласен!

Смех разнесся по толпе, и Блэй снова наклонился.

– Это мы уже сделали.

– Правда? – Куин покраснел. – Тогда давайте приступим к кинжалам!

Они передали детей Кору и Лэйле, а затем подошли к двум черным коврикам перед столом.

– Вы выбрали двоих к вам в помощь, – произнес Роф на Древнем языке. – Я попрошу их сделать шаг вперед прямо сейчас. 

Джон Мэтью и Зэйдист вышли из стройного ряда и обошли стол. Оба, улыбаясь, взяли в руки по черному кинжалу.

Куин и Блэй опустились на колени. Коснувшись ладонями коврика, они смотрели друг на друга.

И да, Куин прекрасно осознавал, что его лицо сейчас украшает ухмылка до ушей. Боже, как он этого хотел.

– Блэйлок, сын Рока, я спрашиваю тебя, как зовут твоего хеллрена? – спросил Роф.

Глаза Блэя были такими красивыми, когда он заговорил:

– Он Куин. Мой возлюбленный... Куин. 

– Куин, кровный отец Рэмпейджа и Лирик, как зовут твоего хеллрена?

Куину пришлось откашляться из–за внезапного комка в горле.

– Он Блэйлок. Моя единственная любовь – Блэйлок.

Джон Мэтью подошел к Блэю. Зи – к Куину.

Куин и Блэй смотрели друг на друга, не морщась, пока на их коже вырезали имена, буквы врезались в плоть их плеч. А потом Тормент высыпал соль сначала на Блэя, а затем на Куина.

Ни разу, ни на мгновение, ни один из них не отвел взгляд.

Пока имена навсегда не запечатлелись на коже.

А их сердца, уже соединенные навеки, пылали от любви.

– О, спасибо, отец, – сказал Блэй, обнимая отца. – И мамэн, я так рад, что вы здесь!

Лирик обняла его так крепко, что почти выдавила весь воздух из легких.

– Как будто мы могли это пропустить! Ну наконец–то! А где мои внуки?

– Вон там, у рождественской елки в библиотеке.

Лирик взяла своего хеллрена за локоть.

– Пошли! Я должна подержать на руках своих внуков. И думаю, я хочу то же самое.

Рок побледнел.

– Детей?

– Не глупи. Новогоднюю елку. Она ужасно красивая, и когда к нам придут дети, я хочу, чтобы они чувствовали себя как дома.

Рок, закатив глаза, поцеловал свою супругу и подмигнул Блэю.

– Как скажешь, дорогая.

– Это правильный ответ, любовь моя, – сказала Лирик, когда они двинулись сквозь толпу. – Какой ты умный мужчина.

Во всем фойе люди оживленно разговаривали, пили спиртные напитки, ели…

– Битти! – крикнул Блэй. – Эй, Битти ...

Улыбаясь, девочка подскочила к ним, в своем ярко–желтом вечернем платье с оборками.

– Вы связаны! – воскликнула она, запрыгнув к нему на руки. – Я так счастлива!

Блэй обнял ее и вернул обратно на пол.

– Я просто хотел, чтобы ты знала – ты проделала огромную работу по планированию нашего праздника!

– И дядя Блэй, у нас свадебный торт! – Она указала на место, где на платформе стояло пятислойное творение, покрытое шоколадной и ванильной глазурью. – Это ваша свадьба, и этот торт – свадебный!

Блэй улыбнулся.

– Ты чудесная, ты это знаешь?

– Мой отец все время мне это говорит. – Она нахмурилась. – И мне лучше пойти и убедиться, что с Лэсситером все в порядке. Он переживал из–за торта – что он тебе не понравится из–за двухцветной глазури. Так что я дам ему знать, что все в порядке.

– Он идеален. Скажи ему, что все идеально.

– Заметано.

Девушка, приплясывая, прыгала вокруг Фьюри и Кормии, пролетела мимо Мэнни и Пэйн, огибая Рофа и Бэт, которые целовались поверх головы Рофа–младшего.

– Хэй, хеллрен.

Блэй начал улыбаться еще до того, как повернул голову. Куин подошел близко– близко к нему… и это было странно. Несмотря на то, что ничего не изменилось, но формальность, буквы, вырезанные на спине, и весь процесс подтверждения своей любви перед обществом, заставили почувствовать себя иначе. В хорошем смысле.

– Привет, хеллрен.

А потом они оба расплылись в глупых улыбках.

Как полные идиоты.

– Эй, послушай, можешь пойти со мной? – спросил Куин. – Знаешь, ну, в ванную… и нет, не для того, чтобы перепихнуться.

– Ну да, конечно.

– Нет, я серьезно. Это не для ... ну ты понял. – Пока Блэй смеялся, Куин наклонился к нему и поднял брови. – Но этим мы займемся немного позже. Планируй целый день.

– Жду с нетерпением.

Когда они обошли подножие лестницы и вместе нырнули в гостевую ванную, Блэй задумался, что происходит. А потом они вместе сели на скамейку.

Когда Куин глубоко вздохнул, Блэй начал беспокоиться.

– Что–то не так?

– Нет, нет. Нисколько. Это лучшая ночь в моей жизни. Но есть кое–что, что я хотел бы сделать наедине. Только для тебя и меня. Другие не должны и не увидят в конечном итоге, а я просто...

Блэй погладил Куина по руке.

– Что это?

Куин переместился на одно бедро и поморщился, когда кожа вокруг раны на его плечах натянулась. А потом он достал что–то золотое.

– Помнишь, ты дал мне его? В том баре? – спросил он.

Блэй сразу узнал, что показал ему Куин.

– Мой перстень. Конечно.

– Вот, возьми.

– Ты отдаешь его мне или… – Блэй замолчал, когда Куин разжал другую руку, показывая в центре ладони что–то, от чего перехватило дыхание. – О Боже...

Это был еще один золотой перстень, и Блэй знал, чей он, еще до того, как взял в руки тяжелое украшение и заметил герб.

Кольцо Лукаса. То, которое ему вручили в ночь после превращения. То, что было у него на пальце, когда его нашли в масляной бочке – именно по кольцу они смогли его опознать.