Будь Астапов богатым он был нанял каких-нибудь борцов смешанных единоборств, чтобы те отметелили обидчиков в темном переулке. Но денег для такой эффективной мести у него, естественно, не оказалось.

Оставался только Бог, защитник всех слабых и угнетенных. Вот когда можно было испытать его силу и для человека, выросшего в атеистические времена проверить вновь приобретенную веру. Астапов отправился в храм святителя Николая в Хамовниках. Он давно туда ездил с женой молиться, сам до конца не понимая, чем его привлекает эта церковь. Говорили, что ее когда-то посещал живший неподалеку Лев Толстой с семейством, еще до своего отлучения.

Астапов зашел в притвор. В храме было тихо, безлюдно в этот дневной час. Неярко горели свечи, ровными столбиками пламени устремляясь к расписному потоку. Отовсюду на Юрия Анатольевича смотрели строгие лица святых, но в глазах их не читалось отчуждение, а наоборот, они будто притягивали к себе, говорили, что именно здесь он найдет понимание и спокойствие душе.

Он взял пару поминальных записок об упокоении, подошел к высокому столику и написал на одном листке имя раба божьего Вячеслава, а на другом раба божьего Дмитрия. Такие записки пишут обычно для покойников, но ведь люди, уволившие Юрия Анатольевича, для него уже умерли. Записки он передал храмовой работнице, а сам, взяв две свечки пошел, чтобы зажечь и поставить их в подсвечник на кануном столике.

Он поднес свечу к уже горящей, запалил язычок и прежде, чем установить ее на свободное место вдруг почувствовал, как на глаза набежали слезы. Они были освежающими и облегчающими, застившими зрение. «Вот оно! — думал Астапов. — Вот очищение души через месть. Я прошу Бога отомстить за меня и даю место его гневу. Как говорит Господь: «Мщение аз воздам».

После посещения храма прошло несколько месяцев. Астапов все реже вспоминал о своей молитве по усопшим. Между тем враги его здравствовали как ни в чем не бывало, и с ним ничего не происходило. «Значит так угодно Богу, — думал он, — ну и пусть! Месть — дело святое, она все равно наступит».

И точно, как-то ему позвонил старый приятель с бывшей работы.

— Анатольич, ты не слышал?

— Нет. А что я должен был слышать?

— Нашего начальника Департамента хватил инсульт, лежит парализованный в коме.

— Да ты что! — Астапов мысленно перекрестился.

— Представляешь! После твоего увольнения он назначил Настю Перевалову начальником отдела. Сплетничали, что она стала его любовницей. Ну знаешь, рестораны, Спа-салоны и всякое такое… Наверное перестарался.

А еще через месяц пришла весть о гибели веселого эльфа, поучающего господина Ильина. Вместе с женой он полетел в Грузию, арендовал машину и на горной дороге что—то приключилось: то ли шина лопнула, то ли тормоза отказали, то ли превысил скорость. Его машина на полной скорости сиганула в пропасть.

Ну вот и все, торжествовал Астапов. Он же верил, и оно сбылось. Слава Господу!

После этого жизнь начала налаживаться. Юрия Анатольевич пошел на курсы компьютерного дизайна, показавшиеся ему интереснее курсов подготовки каменщиков. Потом поступили первые заказы сначала на бирже фрилансеров, а затем и от постоянных заказчиков. Появились деньги, заработанные новым трудом. Жена начала ласково посматривать на него, словно подтверждая, что его душа котенка выросла в душу воинственного льва и из никчемного, мало приспособленного к реальной жизни человека, он превратился в настоящего мужчину. Хотя и к шестидесяти годам.

Все что ни делается, все к лучшему. Теперь эта банальная мысль начала нравиться Астапову, ибо подтверждала справедливое устройство мира.

Однако, через полгода он, внезапно почувствовав дискомфорт в желудке, отправился на обследование. Там врач с лицом, исполненным оптимизма заявил:

— У вас Юрий Анатольевич рак желудка в четвертой стадии. Но ничего страшного! Будем лечиться, пройдем химиотерапию. Хочу вас обнадежить, у меня есть очень хорошее лекарство, западное, правда дороговато стоит, однако я не советую экономить на здоровье…

— Доктор, — перебил его Астапов, — сколько мне осталось?

Врач осекся на полуслове.

— Если с сегодняшнего дня начать лечение, то где-то месяца три. Если повезет, то полгода.

Услышав неутешительный диагноз, Астапов ничего не сказал жене. Он долго раздумывал, а потом снова отправился в храм святителя Николая. Там незадачливый предпенсионер купил свечек и хотел расставить их перед каждым святым, молясь о своем здравии. Но у первой же иконы почувствовал, как глаза его покрылись пеленой очистительных слез. «Господи, прости меня и мои нечестивые мысли. Кто я такой, чтобы желать отомстить? Кто я такой, чтобы просить тебя о помощи? Это, дело твое, сугубо божеское».

Он сморгнул слезы и вдруг обнаружил себя стоящим перед кануным столиком с прежними записками об упокоении рабов божьих Вячеслава и Дмитрия. Астапов в недоумении огляделся по сторонам. Его окутывала тишина и полумрак храма, людей не было. И тут до него дошло, что все случившееся с его начальниками и с ним, на самом деле, только сон. Это — мгновенное летучее видение, навеянное святой аурой храма.

Нет! Он не совершит ошибки! Он не будет никому желать смерти.

Юрий Анатольевич торопливо отошел в глубь храма, спрятав бумажки в карман. Их он выкинет на улице. Он взял новые, о здравии, вписал туда имена своих начальников и отдал работнице храма.

Вот так! Теперь ничего не случиться, ни с ним, ни с его врагами. Бог все устроит по справедливости, никто не будет вмешиваться в его решения.

Испытывая чувство необычайной легкости, Юрий Анатольевич отправился домой. Месть — это сладкое слово, но пусть оно больше его не тревожит!

— Дорогая, — спросил он жену, — мне еще не приходило предложение из Центра занятости по обучению?

Post scriptum

Спустя три месяца под вечер, незадолго до закрытия храма в Хамовниках, у крыльца появилась темная фигура мужчины. Он быстрым шагом поднялся на паперть, прошел внутрь и взял записки об упокоении. В них этот человек поставил два имени: Вячеслав и Дмитрий.

«Думали, что я забуду о вас? Чтобы вы сдохли!»

Через неделю ему позвонил приятель и сообщил о том, что начальник Департамента статистики лежит в коме…