При слове «раздражающий» Джей Кей увидел, как дрогнули ноздри Эдварда. Он ответил, презрительно скривив рот: — Молодой и свежий талант, восходящая звезда. Марк Ривз.

Услышав это имя, Даниэль разразился смехом, переполненным сарказмом и пренебрежением.

— Ты шутишь, правда? — Он повернулся к женщине с ослепительной улыбкой, которая в его замысле должна быть соблазнительной. — Лили, скажи мне, что я неправильно понял и это не тот Марк Ривз, который играл в том дерьмовом телесериале?

Лили ёрзала в кресле, бегая взглядом между мужчинами.

— Боюсь, что да, Даниэль. Парень достаточно известен, чтобы привлечь внимание, но не слишком сильно, чтобы быть раздутым.

Даниэль изобразил ухмылку, которую носил, чтобы превратить лицо в маску Мефистофеля.

— В моём мизинце больше таланта, чем во всём теле этого дешёвого актёра.

Джей Кей терял контроль. Он чувствовал это по сухости на языке, по пульсирующей боли в животе, по расширяющейся пустоте в голове, но к настоящему времени он выбрал улицу с односторонним движением, и его тело стало похоже на поезд, запущенный на полную скорость.

Эдвард, казалось, не заметил надвигающегося кризиса или, может быть, просто проигнорировал его.

— Видишь ли, Даниэль, то, чего тебе не хватает, — это не талант. Любой, кто видел записи твоих первых прослушиваний, знает, что ты актёр с редкими способностями, брошенными на ветер, к тому же, в фильмах, где талант не является непременной прерогативой. Твоя единственная проблема — отсутствие смирения.

— Эдвард... — Лили положила руку на плечо мужа, словно призывая к сдержанности, но ни этот жест, ни мрачный взгляд Даниэля не удержали продюсера от завершения своей мысли.

— Марк Ривз стремится учиться и совершенствоваться, и я не сомневаюсь, что в этом фильме он покажет лучшие из своих возможностей. Ты стал капризным и требовательным актёром, Даниэль. Твои опоздания и претензии — легенды в Голливуде.

— Я звезда, гадкий кусок дерьма. Эксцессы включены в пакет. И так было всегда. — В глазах Даниэля сверкнули искры, когда он посмотрел на бутылку с ликёром недалеко от него.

— Но можно было бы договориться о съемках сиквела «Рая в городе», там есть деньги и гарантированный успех. Авторские фильмы больше не в твоей досягаемости.

Даниэль с силой стиснул зубы и втянул щёки.

Он почувствовал непреодолимое желание встать и ударить по витиевато-бледному лицу этого высокомерного идиота. Откуда Эдвард, чёрт возьми, знал, что находится в пределах его досягаемости? Если предпочёл ему полуидиота из ситкома, это означало, что он ничего не понимает в кино. Что касается продолжения «Рая в городе» Джей Кей не мог сказать правду, а именно: продюсеры уже уволили его за то, что он отказался сокращать ту самую необузданность, ставшую легендой.

Слова Эдварда горели, как кислота. Он был великим актёром и мог доказать это, жаль, что никто не хотел давать ему такую возможность. Он поочередно смотрел на мужа и жену, на ногу, которая билась о пол, повторяя всё быстрее и быстрее удары его отравленного сердца.

— Какой выбрать путь для моей карьеры решаю я. И никогда не приму советов от такого мудака, как ты.

Даниэль поднялся рывком, заставив вздрогнуть своих собеседников. Широкими шагами подошёл к бутылке, поддавшись её чарам. Схватил за горлышко, закрыв глаза откупорил, и щедрым глотком пролил себе в горло. Он вытер рот рукой и повернулся, чтобы посмотреть на них в последний раз, прежде чем попрощаться.

— Поскольку я мужчина щедрый, хочу оказать тебе услугу и дать совет, Эдди.

Пристегни пояс целомудрия к этой шлюхе, своей жене. Она всё время пускала на меня слюни.

Не дожидаясь ответа, он повернулся, чтобы уйти, преследуемый вереницей яростных проклятий.

Джей Кей направился к выходу, делая вид, что не замечает, как люди бросали взгляды на него и на бутылку, которую он быстро опорожнял. Он вышел на улицу, предлагая себя фотографам; поднял руки в воздух (стекло блестело на солнце), и насмешливо поклонился, думая о заголовках газет, которые будут сопровождать эти фотографии.

Лимузин ждал в нескольких метрах. Водитель держал дверь открытой; он дождался, когда Даниэль сядет, и уехал с громким визгом покрышек, отрываясь от папарацци. Сам Даниэль уже позабыл о щелчках и вспышках, о призывающих его выкриках, о протянутых в поисках контакта руках. Развалившись на сиденье, он осознал, что его давняя надежда исчезла. Нет авторских фильмов, нет возможности работать в качественных постановках. Он был не у руля, без работы, без перспектив, его банковский счёт тонул, а тело не желало замедляться.

Его охватила бурлящая ярость, вызвав дрожь, пробежавшую с головы до ног. Одним глотком он допил содержимое бутылки и бросил на пол, наблюдая, как та откатывается.

Тревога, смятение и обида росли в нём в губительной смеси. Он допил спиртные напитки, которыми снабдили машину, в то время как водитель выполнял приказ бесцельно кружить, пока Джей Кей не решит иначе.

Куда поехать? Не к Лорен, она была последним человеком, которого Даниэль хотел видеть. От одной мысли о её глубоком взгляде, который, казалось, мог видеть так далеко, куда заглядывать не позволял никому, его тошнило. В этот момент Джей Кей почувствовал, что ненавидит девушку: её доброту и то глупое, абсурдное доверие, которое она испытывала к нему. Неужели она была слепа (а не только хромала), чтобы не видеть, насколько развратным и разрушительным он может быть? Почему она не испытывала отвращения после того, что случилось с Адамом? Он не хотел больше об этом говорить, и только видеть покрасневшие щёки при упоминании о произошедшем приводило его в бешенство.

До конца недели он отошлёт Лорен, избавится от неё и её излишнего присутствия раз и навсегда. Но сейчас, ему нужно подумать только о том, как стереть это мучительное страдание, он должен стереть слова Эдварда и царапины, которые тот оставил, выгравированными на коже.

Оглушить себя, трахнуть и облажаться.

На самом деле он уже продвинулся далеко.