Внезапно я чертовски завидую тому, что Карас имеет. Семью.

Исаак говорил мне, что я его семья, а семья всегда на первом месте. Как я мог забыть о чём-то настолько существенном и важном? Как я так сильно всё испортил?

Я должен всё исправить. У меня нет выбора. Я не могу её так отпустить.

— Что мне делать? Как мне спасти эту ситуацию?

— Во-первых, — произносит Карас, вставая, чтобы войти в пентхаус. — Это не ситуация. Это твой брак. И поздравляю, теперь он твой главный приоритет. Он требует больше усилий, чем всё, что ты делал в своей жизни, включая создание судоходной империи почти с нуля до самой большой в мире.

— Кстати, у тебя прекрасно получается продавать это.

Он исчезает внутри и через минуту возвращается с бутылкой виски. Жестикулируя ею, он говорит:

— Заткнись, блядь, Фордж, и слушай. Ни на минуту не думай, что с ней будет легче вести переговоры, чем с её рассерженным русским отцом. Это твоя первая ошибка. Я не знаю, что, чёрт возьми, произошло между вами, но я точно знаю, что ты, вероятно, как-то причинил ей боль. Теперь ты должен это исправить. Чего она хочет сейчас больше всего на свете?

Спор, который случился у нас с Инди прямо перед тем, как я уехал, гремит в моей голове.

— Развод.

Карас отмахивается от меня, пока наливает виски на два пальца в мой пустой стакан.

— Кроме этого.

— Сыграть на Гран-при в Праге. Но это слишком опасно, чтобы думать о нём после того, что случилось.

Он прищуривается на меня.

— Ты грёбаный миллиардер или нет? Ты мог бы купить чёртову Секретную службу, чтобы защитить её. Так что это просто отговорка. Если она хочет пойти туда, и для неё это настолько важно, ты перевернёшь небо и грёбаную землю, чтобы дать ей это.

Сжав челюсть, я киваю.

— Продолжай.

Карас глубоко вздыхает, наполняя свой стакан.

— Может быть уже и поздно, брат. Ненавижу так говорить, но не думаю, что в твоём теле есть романтическая жилка.

Карас вытаскивает из кармана две сигары и падает в кресло. Он протягивает мне одну. Я беру её.

— Подумай в течение пары секунд обо всём, что ты мог бы для неё сделать. Чтобы это было для неё самым невероятным опытом. Как ты постараешься изо всех сил потрясти её своей внимательностью, потому это то, что тебе нужно сделать — быть чертовски внимательным. Слушать. Думать. Сделать лучше. И иногда… иногда, возможно, придётся пойти на компромисс или пожертвовать значащими для тебя делами, чтобы показать Инди свою искренность. Потому что, если ты неискренен во всём этом, какой тогда смысл?

Я покручиваю сигару в руке, размышляя над его словами, думая обо всём, что я мог бы сделать, чтобы исправить то, в чём я явно облажался.

Очевидно, что моё молчание длится слишком долго для некрепкого терпения Караса.

-- Ты собираешься действовать или нет? Мне нужно знать, что, блядь, сказать Рискоффу о сделке. — Он достает гильотину для сигары и отрезает её конец, прежде чем передать гильотину мне. — Мы всегда можем перейти на китайскую сталь или полностью потратить прибыль, покупая североамериканскую.

— Позволь мне сначала вернуть свою жену. А потом уже подумаем о сделке.

Сигара у Караса сдвигается во рту, когда он улыбается.

— Чертовски хороший ответ. Надеюсь, она не убьёт тебя, как только увидит.

52

Индия

Спустя семнадцать телефонных звонков за мной приплывет катер. Должно быть, Фордж, сказал своим работникам, что я собираюсь сбежать, потому что они патрулируют всю территорию и причал, а Дорси прицепилась ко мне, как ракушка на одном из кораблей её босса.

— Вы уверены, что не голодны? Вы сегодня ничего не ели. Я бы с удовольствием приготовила для вас хороший обед.

Учитывая, что она уже в десятый раз делает такое предложение, моё терпение заканчивается.

Я поворачиваюсь и вежливо улыбаюсь.

— Пока не голодна.

Выражение её лица становится безнадёжным, словно она проиграла битву.

— Мы можем поговорить откровенно, миссис Фордж? — Дорси сглатывает и складывает пальцы вместе на уровне талии.

— Прошу, я — Инди. И не стесняйся говорить всё, что хочешь сказать.

— Инди, у вас когда-нибудь была работа, которую вы не готовы потерять?

Понятия не имею, к чему она клонит, но киваю.

— Для меня это эта работа. Работать лично на мистера Форджа — шанс всей моей жизни. Он заботится обо всех людях, которые продвигаются по служебной лестнице в его компании. Даёт им потрясающие возможности, когда они докажут свою преданность и готовность сделать всё, что потребуется, чтобы хорошо выполнить работу.

Я изучаю женщину с её напряжённой осанкой и сжатыми пальцами. Я знаю, на что она намекает, но ещё пытаюсь сосредоточить своё внимание на синих водах, окружающих остров, и на катере, который должен прибыть в любую минуту, чтобы вывезти меня отсюда.

— Дорси, к чему ты клонишь? — спрашиваю я, смотря за неё, но она сдвигается, чтобы оказаться прямо передо мной.

— Если вы покинете этот остров до возвращения мистера Форджа, мы все потеряем работу. Мы все.

Я вскидываю голову.

— Что?

Дорси закусывает губу, прежде чем продолжить:

— Я не пытаюсь заставить вас остаться, но это был приказ вашего мужа. Я не согласна держать человека там, где он не хочет быть. Но если бы вы не садились в тот катер, который, я знаю, вы сейчас ждёте, я была бы очень признательна, как и остальные женщины и мужчины на этом острове.

В её глазах столько эмоций. Все эти надежды и мольбы с таким же успехом могут быть мечом, воткнутым мне в живот.

— Я не знаю, с чем вы имеете дело, но, пожалуйста, прежде чем уйти, просто... учтите, что в ваших руках больше, чем ваша судьба.

Она слабо улыбается мне и поворачивается, чтобы вернуться в дом, оставив меня стоять со спортивной сумкой и моим спасением в поле зрения… но моя совесть поднимает свою уродливую голову.

Блядь.

Приближается белое с центральной консолью рыбацкое судно, и у меня всего несколько минут, чтобы принять решение. Я вешаю спортивную сумку на плечо и пересекаю территорию у бассейна к ступеням, ведущим вниз со скал. Шаги, которые уведут меня далеко отсюда и… будут стоить каждому человеку на этом острове их работы.

Будь ты проклят, Фордж. Это нечестно.

Я пытаюсь ожесточить своё сердце. Дело не в них. Дело во мне и моей жизни.

Мой телефон вибрирует от сообщения Руччо — итальянца, желающего стать профессиональным игроком в покер, у которого был катер и время приехать забрать меня в обмен на час уроков по покеру, чтобы он мог попробовать поучаствовать в профессиональном турнире. Поскольку он уже шесть раз пропустил его, я не думаю, что час моего времени ему поможет. Но это была цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы получить то, что мне нужно.

«Пожалуйста, прежде чем уйти, просто… учтите, что в ваших руках больше, чем ваша судьба».

Чёрт возьми, взывание Дорси к чувству вины было сделано слишком эффективно, потому что мои ноги останавливаются.

И тогда я вижу другой катер. Чёрный. Он выглядит как акула, рассекающая воду, словно нож. Он догоняет катер Руччо так быстро, что может просто обогнать его до пристани.

Дорси всего лишь сказала, что они потеряют работу, если я покину остров до того, как вернётся Фордж. Если я уеду после его возвращения, он не сможет выполнить свою угрозу.

Мои ноги отрываются от пола, и я бросаюсь к лестнице. Но с моими глазами что-то не так, потому что их жжёт. И это не от ветра, доносящегося с моря. Нет, их жжёт от нелепого желания плакать.

Потому что мой брак, каким бы фальшивым он ни был, распался.

И снова, каким-то образом, независимо от того, имело ли это значение… эта реальность колет моё сердце. Мой брак не удался. И он был ненастоящим. Он никогда не должен был быть настоящим.

Неважно. Форджу на меня плевать. Всё, что его волнует — это его драгоценная сделка.

Это жестокая правда, и я принимаю её такой, как есть.

Я даю себе обещание — я больше не выйду замуж. Никогда. Этой клятвой я укрепляю стену вокруг своего сердца, мысленно выкладывая кирпичи и нанося на них слой бетона, а потом добавляю листы кевлара.

Моё сердце недоступно.

Голиаф стоит в конце причала. Интересно, ждёт ли он Форджа или они оставили самого большого парня на острове в качестве последней линии обороны, чтобы удержать меня здесь. Если честно, не знаю, что именно из этого, потому что он стоит ко мне спиной, когда я иду к нему по причалу.

Рыжие волосы Руччо развеваются на ветру, и он широко улыбается, когда замечает меня. Он машет рукой. Я поднимаю руку, изображая слабую имитацию радости, потому что я также вижу Форджа.

Его тёмная фигура кажется более угрожающей, чем когда-либо. Несомненно, он точно знает, что я собираюсь сделать. Носовая часть его катера слегка приподнимается, когда он разгоняет его быстрее. Гладкое чёрное судно рассекает воду, как будто нет никакого сопротивления, и опережает Руччо носовой частью. Итальянец не понимает, что это гонка, потому что он сбавляет обороты, когда Фордж жмёт на газ.

Я крепче сжимаю сумку и готовлюсь к предстоящей конфронтации.

53

Фордж

Я ещё не потерял её.

Это единственная мысль, которая приходит мне в голову, пока я задействую каждую из трёх тысяч семисот лошадиных сил, предусмотренных в мощных моторах «Чёрного Трепета». «Бостонский Китобой» направляется к причалу, к Инди со сниспадающими ей на плечи светлыми волосами, но я не позволю ей уйти, не дав себе последнего шанса исправить это.

Говорят, что ты не понимаешь ценности того, что имеешь, пока не потеряешь. До появления в моей жизни Индии Баптист я мог бы поклясться, что был не из тех мужчин, которых можно упрекнуть в этом. Но вот он я. Я не безупречный. Я, блядь, тоже человек.

Я поворачиваю катер, прорываясь сквозь воду, крепко сжимая руль в ладонях. Быстрее. Быстрее.

После беседы по душам с Карасом я знаю, что он прав. Если я хочу сделать этот брак настоящим, мне нужно изменить своё отношение и поступки.

В своей жизни я много раз терпел неудачи, но единственное, чего я никогда не делал — не бросал. Я не отпущу Инди без боя.