ПОДГОТОВКА Мик

На следующее утро я сижу на неудобном пластиковом стуле, стараясь не смотреть на отвратительные визуализации ЗППП, развешанные по всей стене. Одна из них особенно меня ужаснула, и я скрестил ноги, благодаря себя за то, что практиковал безопасный секс с тех пор, как впервые узнал, что это такое.

Первый признак его присутствия — голос с хрипотцой, затем запах одеколона с базиликом и нероли. Поворачиваю голову и вижу, как он скользит на сиденье рядом со мной. Расплываюсь в улыбке. Ничего не могу с собой поделать. Арчибальд Генри Чжан был моим лучшим другом с первого дня нашего знакомства, и я искренне надеюсь, что он им останется до конца моей жизни.

На нем облегающие брюки цвета хаки, серая футболка и джинсовка. Выглядит мой друг совершенно изможденным, что выдают темные круги под глазами. Но даже уставший он великолепен. Блестящие черные волосы, золотистая кожа, теплые карие глаза и полные губы. Его отец китаец, а мать русская. Из-за слияния их генов вышло что-то нереально потрясающее. А благодаря сочетанию добрейших характеров их сын вырос замечательным человеком. Арчи добрый и забавный, он из тех людей, с которыми вы чувствуете себя хорошо просто находясь рядом.

У него хрупкое телосложение, но это отнюдь не показатель его истинной силы. Будучи медбратом, Арчи привык поднимать тяжести, с которыми другим пришлось бы туго и с легкостью разрядит любую напряженную ситуацию, используя свое обаяние. Вокруг не отыщется ни одного незнакомца, с которым Арчи не смог бы найти общий язык. Внутренний шарм просто сияет в нем.

Он подталкивает меня локтем, а в его глазах читаются нежность и беспокойство.

— Ты в порядке?

— В порядке.

— Чудесно.

— Вышвырнул его прошлым вечером.

— Ну, надеюсь, ни в одной гостинице не нашлось места.

— Он не младенец Иисус, — бормочу я.

— Окажись он им, то родился бы где-нибудь на трассе, потому что даже трактирщик послал бы его нахрен.

Я качаю головой, в то время как Арчи разражается громким смехом, держась за бока своими татуированными руками.

— И что же он сказал? — наконец спрашивает он.

— Обвинил меня в том, что я скучный, потому что пытаюсь навязать ему моногамные отношения, сказал, что живет со мной, только потому, что ему нравится моя квартира, и признался, что всегда мне изменял.

— Ну и ублюдок, — громким шепотом возмущается Арчи. Женщина рядом бросает на него осуждающий взгляд, но он беспечно игнорирует ее, не сводя с меня глаз. — Надеюсь, ты объяснил ему в чем причина расставания.

— Объяснил, —качая головой отвечаю я. — Не то чтобы от этого был какой-то толк. Еще одни отношения пошли прахом, — вздыхаю. — Думаю, с этого момента мне лучше оставаться одному. Заведу кошку и умру одиноким старикашкой.

— Детка, не заводи животинку. У тебя даже кактусы дохнут. Неожиданно для себя я смеюсь и нежно прижимаюсь к нему.

— Спасибо. Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя лучше. Не знаю, что бы я без тебя делал.

Закинув ноги в белых конверсах на стол, он кладет голову мне на плечо, так близко, что я чувствую запах клубничного шампуня, исходящий от его блестящих черных волос.

— Тебя никогда не постигнет подобная участь, — мягко замечает он.

— Обещай.

Арчи, возможно, единственный человек, которого я когда-либо умолял в этой жизни, но и единственный, который никогда не хотел от меня этого. Он отвечает не раздумывая.

— Никогда.

Я улыбаюсь, и мы сидим пару секунд в тишине, прежде чем он шевелится.

— Тебя еще не вызывали?

— Нет.

— Как долго ждешь? Я смотрю на часы.

— Час, — отвечаю, прикусывая губу. — Надеюсь, осталось недолго. Скоро нужно вернуться на работу.

— Посмотрю, смогу ли я ускорить процесс, — говорит он, вставая. — Сейчас на дежурстве Шейла, так что она может пристроить тебя, если я попрошу.

Арчи подходит к стойке и лицо женщины начинает светиться при виде его. Он всегда был таким. Даже в школе мой лучший друг умудрялся оставаться личностью и противостоять местным компашкам, что было нелегко для открытого парня-гея из Северного Лондона. Я наблюдаю за ним, вспоминая нашу первую встречу.

Я неохотно захожу в класс, уже чувствуя на себе тяжесть взглядов, которыми постоянно одаривают новеньких. Очень знакомая ситуация для меня, я бы сказал —

постоянная. Если вы подросток в системе патронажного воспитания, то регулярно менять дома и школы — обыденность, но я никак не мог привыкнуть к этому.

Увидев посреди аудитории пустую парту, – задние ряды, как правило, мгновенно заполняются – я поспешно пробираюсь к ней и с облегчением плюхаюсь на стул. Продолжая чувствовать на себе любопытные взгляды, выпрямляю спину. Никогда и никому не позволю увидеть, что я напуган, но все же смущенно скрещиваю руки, стесняясь своей школьной формы.

Я пробыл в новой приемной семье всего пару дней, но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что ничего хорошего мне там не светит, а Бренда, моя новая приемная мать — подлая корова. Некоторые из моих бывших опекунов оказывались замечательными людьми, но большинство из них все же интересовала лишь ежемесячная оплата. Они экономили пособия, не тратясь на детей, и кладя эти деньги себе в карман. Бренда, как мне быстро стало понятно, относится к последним.

Вместо того, чтобы использовать полученные деньги на подготовку к школе, она бросила мне форму предыдущего мальчика и объявила, чтобы я донашивал ее. К несчастью, он был ниже меня примерно на голову, поэтому рубашка оказалась слишком тесна, и я чувствую, как она задралась и выбилась из брюк, а сами брюки стали выше лодыжек. Я попытался скрыть это, надев джемпер, который нашел в своей новой спальне, но он был слишком большим и висел на мне. Прямо смешение стилей великана и карлика.

Все разговоры вокруг сплелись в единый гул. Я не знаю этих людей, и вряд ли пробуду здесь достаточно долго, чтобы это изменилось, поэтому вместо того, чтобы пытаться познакомиться с кем-то, смотрю в окно, желая, чтобы день поскорее закончился.

Первое, что я улавливаю — мягкий голос у двери и то, как несколько человек машут, выкрикивая имя, которое я не могу разобрать. Впервые за день испытав любопытство я поднимаю глаза и вижу худого темноволосого мальчика, стоящего в дверном проеме. Он одет в такую же форму, что и я, но на этом наше сходство заканчивается, потому что он носит ее так по-хозяйски, ослабленный галстук болтается на груди, а рукава рубашки закатаны.

Я удивлен и слегка поражен, заметив на его веках подводку, и украдкой оглядываюсь, чтобы понять, как тут реагируют на того, кто осмелится быть другим. Вижу парочку косых взглядов, но в основном лишь приветственные улыбки. Несколько девчонок зовут его сесть с ними, он тепло улыбается им, но продолжает обводить взглядом помещение, пока не останавливается на мне.

Я тут же опускаю голову и снова отворачиваюсь к окну, прислушиваясь к его смеху, когда он перебрасывается парой фраз с одной из девушек. Затем слышу, как рядом скрипит стул, и ощущаю тепло тела скользнувшего на соседнее место.

— Привет, — весело здоровается он. — Ты новенький, да?

Я смущенно смотрю на него. Вблизи он еще красивее, с теплыми карими глазами и приветливым лицом, и я чувствую, как румянец заливает мои щеки под его взглядом. Я знаю, что я гей. Для меня это всегда было очевидно, и несколько неловких интимных встреч с мальчиками лишь подтвердили мои догадки. Но это последнее, что я хочу афишировать, потому как это еще одна деталь, которая отличает меня от всех остальных.

Паренек приподнимает бровь и ободряюще улыбается мне, а я краснею еще больше, понимая, что он ждет ответа.

— Да, — наконец отвечаю я, понизив голос. — Новенький.

Мне бы очень хотелось сказать что-нибудь остроумное, чтобы очаровать этого мальчишку с экзотической внешностью, но он скоро вернется в свою компашку, а я снова останусь один, так что нет смысла утруждать себя. Вместо этого влипаю взглядом в доску перед собой, пытаясь прочесть написанное на ней, но вижу лишь размытое пятно. Мне нужны очки, вот только заставить кого-то осознать этот факт труднее, чем разгребать застывший цемент лопатой.

Я щурюсь, однако ощущая любопытный взгляд на своем лице неохотно поворачиваю голову.

— Хочешь меня сфотографировать? — тихим, спокойным голосом интересуюсь я. Ненавижу саму мысль, что он обидится и, возможно, больше никогда не заговорит со мной, но так даже лучше. Это заставит его убраться с моего пути раньше, чем я опрометчиво решу, будто он мой друг.

К моему изумлению он ухмыляется.

— О да, пожалуйста, — отвечает мальчишка с придыханием. — Можешь только сначала снять рубашку?

У меня непроизвольно вырывается смех. Звучит как-то неуверенно, но его глаза загораются и становятся еще приветливее.

— Я Арчи, — представляется он.

— Майкл, — неохотно отвечаю я, все еще ощущая тепло его взгляда. Он поджимает губы.

— Ты совсем не похож на Майкла. Не возражаешь, если я буду звать тебя Мик? Я неловко пожимаю плечами.

— Как угодно, — бормочу я.

— Мальчика-гея обломали, — раздается насмешливый шепот позади. — Не расстраивайся, Арчи. Может, в следующий раз тебе стоит обратить внимание на кого- то, кто не носит одежду десятилетнего ребенка?

Я застываю в ужасе, однако Арчи поворачивается и смотрит на обидчика.

— О, не беспокойся обо мне, Гарри, — ласково говорит он. — Мою душу греют нежные слова твоего отца, которые он шептал мне прошлой ночью.

— Ах ты маленький...

Все в классе смеются, но слова Гарри прерываются приглушенными проклятиями, донесшимися из-за двери.

— Добрый день, класс.

— Добрый день, мистер Моррисон, — покорно отвечают все.

— Добрый день всем. Прекрасно, — говорит учитель, но все его раздраженное поведение говорит об обратном. Он обводит класс взглядом. — Любой, кого поймаю за разговором, будет немедленно выставлен из класса до конца урока.