«София», — выдохнул он.

Я кивнула, слишком далеко зашла для слов.

«О, моя София». Алессандро прижался ко мне лбом, его руки сжались на моих бедрах. Затем он сказал самое удивительное, но самое сладкое, что он мог сказать: «Если ты действительно хочешь помолвку, я тебя устрою».

На моих губах появилась улыбка. «Может, тебе стоит дать Серджио несколько советов о его новой роли».

Алессандро коротко улыбнулся. Но потом на его лице появилось странное выражение, как будто ему было неприятно смеяться. «София, — сказал он, — мне нужно кое-что тебе сказать».

Резкая перемена в его тоне смутила меня. "Все в порядке?"

«Есть кое-что, что тебе нужно знать. Это о твоей сестре…»

Резкий голос прорезал нашу дымку: «Я возьму Софию на танец».

Мы оба повернулись, и Алессандро крепче сжал меня. Дон Пьеро стоял не дальше метра, его лицо было дружелюбным, но его осанка была напряженной. Я сразу же покраснела, когда ко мне вернулись звуки из комнаты — мы с Алессандро были на публике, но вспыхнули друг на друга, не обращая внимания на мир.

Алессандро не ослабил хватку. «Мне разрешено танцевать с женой».

"И мне тоже." — сказал Дон Пьеро.

Почувствовав драку, я успокаивающе положила руку на плечо Алессандро. «Тебе следует пойти и поговорить с Серхио. Передайте ему свои добрые пожелания. Мы можем закончить наш разговор позже».

Алессандро не выглядел довольным, но отошел. В меня проникал холодный воздух.

Дон Пьеро бросил на Алессандро предупреждающий взгляд и начал уходить. Почему Дон Пьеро предупреждал Алессандро? О чем он мог его предупреждать?

«Один танец». Это все, что сказал Алессандро. «У тебя есть один танец».

Дон Пьеро и я вместе погрузились в танец. Со стороны мой муж наблюдал, как разъяренный большой кот. Он преследовал нас, пока мы кружились, и я была рада его защите. Дон Пьеро всегда меня так нервировал. Но он вел себя прилично, и мы общались на легкие, но пустые темы. Самой известной темой был брак Серджио и Нарцисы, который, похоже, очень интересовал Дона Пьеро.

Когда песня закончилась, дон Пьеро сказал: «Я думал, ты будешь хорошей женой».

Эти слова вызвали у меня волнение. Разве я плохо сыграла свою роль? Я что-то сделала? Была ли у меня проблема? Была ли я в опасности?

Он продолжил: «Ты красива и не очень умна. Послушна, но обаятельна.

Я закусила губу. "Почему вы говорите мне это?" Я старалась говорить как можно ровнее, но чувствовался скрытый страх, который Дон Пьеро определенно не пропустит.

«Я говорю тебе это, потому что знаю, что тебя обожает Историческое общество. На днях мэр Солсбери спрашивал о тебе, как и многие другие.

«Это очень любезно с вашей стороны». - сказала я легко.

Дон Пьеро продолжал крутить меня, несмотря на то, что песня закончилась. Никто не велел нам остановится. «Я им до сих пор не нравлюсь. Конечно, они притворяются и подлизываются. Но ты… ты им нравишься. Его темные глаза удерживали меня на месте.

Я сглотнула, сдерживая пересохшее горло. «Ты… ты все еще думаешь, что я хорошая жена?» Я сомневалась, что у Дона Пьеро хватит терпения на плохую жену и, вероятно, он избавится от меня, как он это делал с другими женщинами Роккетти.

«А теперь, — сказал он, — я думаю, что ты хороший Роккетти».

Я в шоке подняла глаза, но дон Пьеро отпустил меня, извинившись, из-за танцев.

Когда все закончилось, я оказался в группе Роккетти. Роберто предложил мне сыр, но я вежливо отказался. Мне не разрешали мягкие сыры как беременной женщине.

Алессандро вернулся ко мне, обняв меня за талию легкой рукой. Я почувствовала себя более комфортно с ним рядом со мной, несмотря на то, что застряла в центре опасного общества Роккетти. Может, я становилась храбрее… или, может быть, Алессандро был настолько напуган, что я доверяла ему и не позволял играть Роккетти со мной.

Они говорили на бесцельные темы, и я обнаружила, что мои глаза танцуют по комнате. Люди смеялись и пили, пары выходили на танцпол и раскачивались под песню. Грохотали тарелки, разливались напитки.

Я обратилась к мужу. «Алессандро…»

Звук был настолько знакомым, что на мгновение мне показалось, что мы вернулись в Церковь много месяцев назад. Огромный грохот раздался по бальному залу. И на мгновение воцарилась тишина.

Затем двери распахнулись.

В комнату ворвались толпы одетых в темное мужчин людей с автоматами. Из толпы раздались крики, и люди разбегались, падая друг на друга.

«О боже, «Галлахеры» здесь, — подумала я.

«ВНИЗ, ВНИЗ, ВНИЗ!» Они кричали.

Алессандро схватил меня за талию и потащил за собой. «НЕ СТРЕЛЯТЬ!» Он прогремел.

Не стрелять? Я схватилась за спину его пиджака. Что он имел в виду не стрелять?

Я взглянула на нападавших. На их груди было написано слово «спецназ».

В горле стал расти ком. У полиции Чикаго и Наряда было соглашение, но с Федералами такого соглашения не было.

Отряд спецназа рассредоточился по бальному залу, нацеливая на гостей оружие. Мужчины уже тянулись к своим ружьям, но остановились по команде Алессандро. Группа спецназа заблокировала все выходы, дав понять, что мы не должны уходить.

Я вцепилась в Алессандро сильнее.

Стена спецназа двинулась, и из нее вышел знакомый мужчина. Специальный агент Дюпон шагнул к Алессандро и Роккетти с пистолетом в руке и инициалами ФБР на груди.

Алессандро повернул ко мне голову. «Ступай, София. Уходи."

«Я не оставлю тебя». - прошипела я.

На его лице вспыхнуло нечитаемое выражение. Он поднял голову и кивнул подбородком кому-то позади меня.

Ко мне подошел Энрико. «Пойдем, София». Он сказал, недобро. «Это не место для женщины».

Я крепче держалась за мужа.

"Что это означает?" — потребовал ответа Дон Пьеро, выходя вперед. Он командовал комнатой и выглядел несомненно рассерженным.

«Пьерджоржио Роккетти, вы арестованы». - сказал агент Дюпон. «Пойдемте тихо, и ваша семья не пострадает».

Дон Пьеро перевел взгляд на Алессандро, а затем на меня. Его челюсть сжалась. «Нет необходимости в насилии, агент». Он сказал. «Я полностью вам помогу».

Агент Дюпон резко улыбнулся. «Алессандро Роккетти, Давиде Дженовезе, Энрико Роккетти также находятся под арестом».

"За что?" — мрачно спросил Алессандро. Он не беспокоился о том, чтобы вести себя цивилизованно, в отличие от своего деда.

«За связи с организованной преступностью». Из-за спины спецназа раздался голос.

Я нахмурилась. Я знала этот голос…

«София», — дергал меня Роберто, когда Энрико сдался. "Сейчас же."

Тела отряда спецназа снова переместились, и сквозь них проскользнула женская фигура. Как и другие сотрудники ФБР, она тоже носила бронежилет с надписью «ФБР» и боевые ботинки. На ее плечах в кобурах висели пистолеты, готовые к выстрелу в любой момент.

Но…

Ее волосы были моего цвета, ее глаза были моими. Я знала ее лицо с самого рождения. Ее руки толкали меня и обнимали, а пальцы на этих руках заплетали мне косу и отмечали мою домашнюю работу.

«Нет…» — запнулась я. Алессандро поймал меня.

"Нет нет."

Она шагнула ко мне, такая знакомая, такая живая.

Это было невозможно — это неправда. Я представляла себе это, я действительно сходила с ума. Я спала или была пьяна или стала жертвой беременности.

Но не было никакого выхода… «Соф», — выдохнула она.

Ее голос… о, Боже, ее голос. Это прозвище. Я слышала это более миллиарда раз в своей жизни. Соф, она смеялась. Соф, она плакала или кричала. Я никогда не была Софией, всегда Соф.

Шум поднялся по моему горлу. «Кэтрин», — сказала я. "Кэт."

Я схватила Алессандро. «Моя сестра жива, — хотела я сказать. Но потом я заметила его выражение. Не было ни удивления, ни шока.

Я повернула голову и поймал выражение лица Дона Пьеро. Он тоже не был шокирован. Ни Энрико, ни Сантино, ни Роберто, ни Карлос-старший. Гости выглядели шокированными… но не Оскуро. Серхио не были.

Я разыскала своего отца. Его дочь воскресла из мертвых — и он совсем не выглядел шокированным или удивленным. Вместо этого он смотрел на меня с агонией на лице.

Я ослабила хватку и отошла от Алессандро.

"Ты знал." Я сказала. «Вы все знали».