– Полагаю, ты ищешь слово «контролирующие», – сухо сказал он.

Уголок ее рта вздернулся, но он не верил, что причиной этого было веселье.

– У них свои правила. Они расписали определенные жизненные пути для Майкла и меня и хотели, чтобы мы досконально им следовали. Когда он отклонился от курса, а позже умер, все их внимание обратилось на меня, и они стали еще более опекающими. Будто потеря одного ребенка заставила их крепко вцепиться в того, кто остался. Они не плохие люди, просто боятся. И слишком горды, чтобы признать это.

– А я – то чудовище, которое их пугает.

В глазах Картера и Розалинд он задурил их сыну голову своими жуткими обещаниями денег, женщин и секса и увел его далеко от престижной жизни, которая могла бы у него быть. Тогда Найл украл их сына, предложив ему работу в Ирландии, где тот и погиб. Из-за Найла. Они винили его в смерти Майкла. Они так и сказали на похоронах.

– Нет, – продолжила Хлоя, хотя он заметил проблеск вины и сожаления в ее глазах.

Она не ответила на его комментарий, но девушка должна была знать, как ее родители ненавидели его. Вероятно, они предупредили ее держаться от него подальше, желая защитить второго ребенка от Найла.

– Они боятся перемен. Всего, что не вписывается в их изолированный академический мирок. Всего, что нарушит его однообразие. Когда я начала работать в IT, они было запаниковали, но, когда поняли, что я остаюсь в Бостоне, успокоились спустя какое-то время. В любом случае, – Хлоя помолчала, подняв свой бокал и поболтав вино в нем, – я не могу жить в этом пузыре, – сказала она так тихо, что он еле услышал.

– Вот и еда. Вкусная и горячая, – пропела их официантка, размещая их пастушьи пироги на столе. – Приятного аппетита. – Она ушла, улыбнувшись и пообещав вернуться проведать их.

– Боже, как вкусно, – простонала Хлоя через пару минут, закрыв глаза от удовольствия.

«Черт, неужели все, что она делает, будет напоминать ему о сексе?»

Найл крепче вцепился в вилку. Или так, или он протянет руку вперед, возьмет ее за шею и протащит через стол, чтобы самому попробовать эту сексуальную улыбку на вкус.

– Просто замечательно после целого дня на холоде. – Хлоя склонила голову на бок. – И все-таки я не могу представить тебя, великого и могучего главу «DuirMusic», сидящим в дублинском пабе и поедающего пастуший пирог.

– Правда? – протянул Найл, поднимая свой наполовину пустой бокал пива. – А что же ты тогда можешь представить?

– Дорогие рестораны, где собираются все красивые, сияющие люди, а за еду надо отдать мою месячную арендную плату.

– Красивые, сияющие люди? – Найл фыркнул. – Осторожнее, детка. Я думаю, в тебе говорит одержимость «Сумерками». – Под ее взглядом он опустил свой стакан на стол и поднял руки ладонями наружу. – Извини. Ты же в команде Джейкоба. Я забыл.

– Просто подожди, пока я найду твою тайную слабость, – предупредила она, направляя на него вилку. – Я буду безжалостной.

Проклятье, она была его тайной слабостью.

– Несмотря на твое представление обо мне, я провожу, по крайней мере, парочку ночей в неделю в пабе рядом с моим офисом. У них лучшая рыба с картошкой. И музыка.

Хлоя тихо изучала его, и он мог представить себе шестеренки, крутящиеся за этими красивыми глазами.

– О чем ты думаешь? – спросил он, откидываясь в своем кресле.

– Ты водил жену с собой?

Шок выбил воздух из его легких. Лишь годы обсуждения контрактов и сделок помогли ему сохранить невозмутимость и не позволить проявиться изумлению, охватившего его.

– Не знал, что ты осведомлена о моем браке, – пробормотал он.

Хлоя дернула плечом.

– Это не было секретом.

– Не было, – но новости о свадьбе главы ирландского музыкального лейбла вряд ли бы оказались на страницах глянцевых изданий Америки. Она искала информацию о нем? Эта мысль не должна была вызвать в нем такое сильное наслаждение. – И нет. Я никогда не ходил с Вероникой по пабам.

– Почему? Или это я такая особенная? – спросила Хлоя таким сухим голосом, что его можно было использовать для растопки камина.

Найл фыркнул, обсуждение его бывшей превращало пикантный вкус жаркого на его языке в горький пепел.

– Потому что в пабах не на кого было бы производить впечатление ее красотой или телом. Никто не завидовал бы ее украшениям и одежде, и никто не стал бы спонсором ее музыкальной карьеры и продюсером несуществующей музыки. Поэтому она не находила пользы в посещении простого паба, где люди отдыхали после честного трудного рабочего дня и хотели только горячей пищи и хорошей компании. – Он попытался сдержать возмущение и злость в голосе, но они прорвались наружу, пачкая то, что должно было стать уютным дружеским вечером.

– Звучит, как будто она была той еще штучкой. – Хлоя положила вилку рядом со своей тарелкой и подняла бокал вина. – И под этим я подразумеваю настоящую суку.

Мужчина коротко рассмеялся.

– Это еще мягко сказано.

– Тогда почему ты женился на ней?

Глядя на Хлою поверх своей кружки, Найл сделал большой глоток. Его обычный ответ вертелся на языке, но, когда он опустил кружку, правда вырвалась наружу.

– Потому что я был одинок, – признался он так жестко, резко и чертовски жалко. В глазах Хлои мелькнуло удивление, и Найл крепче сжал кружку, чтобы потом неохотно отпустить. Вздохнув, он закончил признание, – Майкл умер, мы с тобой не разговаривали, и в какой-то момент полной слабости, когда я думал членом, то убедил себя, что законы брака не распространяются на меня. Что для меня он сработает. Но полтора года ада и похудевший счет в банке вылечили меня от одиночества и развеяли мою дурость по поводу этого вашего дьявольского института брака.

Над их столом повисло молчание, подавляя разговоры и шум вокруг них.

– Это не брак порочен, – сказала Хлоя, наконец, мягко... грустно. – А вот люди, заключающие его без любви и с нереалистичными ожиданиями – очень даже.

– А твои ожидания о жизни с Беннетом разве реалистичны? – поддел он ее, чувствуя, как в венах разгорается огонь непрошеной ревности.

Ее губы изогнулись в маленькой, почти грустной улыбке.

– Возможно, – не стала она спорить. – Но это стоит того, если можно избежать одинокой жизни без любви.

Появление их официантки спасло его от необходимости отвечать. Потому что он не имел понятия, что ей противопоставить. Он приводил этот же аргумент, когда женился на Веронике, и эти отношения взорвались, как чертова атомная бомба. Но Хлоя была совсем не такой, как он – милой, доброй, благородной. Только дурак отверг бы ее. Что Найл и провернул. Возможно, Беннет докажет, что он умнее его.

В этот момент в комнате раздался призрачный, похожий на пение птицы звук флейты, к которому вскоре присоединился легкий перелив акустической гитары. Спустя мгновение воздух наполнила сладкая мелодия скрипки, присоединяясь к традиционной балладе, которую исполнял квартет молодых мужчин, расположившийся на небольшом возвышении в углу паба.

«Ярмарка в Скарборо»³.

Найл закрыл глаза, потерял себя в музыке, которая рассказывала о прошлых временах, но смысл ее проходил сквозь века. Мелодия резонировала в его душе, увлекала его своим заклятьем. И, когда прозвучала и угасла последняя грустная нота, обруч, будто стягивающий его грудь, расслабился, позволяя сделать глубокий вдох.

Мужчина поднял ресницы. Обнаружил, что Хлоя изучает его внимательным взглядом, который, казалось, проник слишком глубоко. Особенно, когда он хотел сохранить тайну. Девушка потянулась через стол, взяла его за левую руку и перевернула ее. Очень нежно она начала водить по кончикам его пальцев.

– Мне нравилось смотреть, как ты играешь, – проработала она. – У тебя всегда было одно и то же выражение лица. Увлеченное. Отсутствующее, – добавила она. – Как будто твое тело все еще было здесь, но разумом, душой ты ушел туда, куда тебя уносила музыка. Я завидовала тебе.

Никто никогда не описывал чувство, которое он испытал на мгновение. Так совершенно. Его выбило из колеи то, что Хлоя знала... что она могла понять его как никто другой.

Это напугало его до чертиков.

Он не хотел нуждаться в ней. Не хотел, чтобы она стала нужной ему.

«Слишком поздно», – прошептал тихий ненавистный голосок.

Черт подери.

Найл выдернул руку из ее ладони.

– Я вижу, ты все еще играешь, – сказала она, кивком указывая на его руку, совершенно не подозревая о борьбе в его голове. Мужчина отрывисто кивнул. Эту тему надо заканчивать. Сейчас же. Он ни с кем не обсуждал свою музыку. – Почему ты не занялся музыкой профессионально? Ведь у тебя неплохо получалось.

Боль расползлась по его телу, от уколов ее слов.

– Я бизнесмен, а не артист, – процитировал он. Эти слова отпечатались в его мозгу, как надпись на надгробной доске.

«Ты же Хантер, черт побери. Мы продюсируем музыку, делаем на этом деньги. А не играем ее, как какой-нибудь уличный музыкант».

Даже сейчас, годами позже, Найл слышал гневную отцовскую отповедь. Чувствовал горячую волну его разочарования и стыда.

– Я не понимаю, почему это взаимоисключающие понятия.

– Ты доела?

Резкая смена темы не осталась незамеченной. Хлоя выпрямилась, отдаляясь от него физически и эмоционально. Как он и задумывал. И, хоть часть его страстно желала выдернуть ее со стула и плотно прижать ее тело к своему, не позволяя ей вырваться, что ж... ему всего лишь надо было вспомнить, как она пялилась на Беннета Чарльза, будто он создал Землю за шесть дней. Это поможет избавиться от эрекции, пульсирующей под брюками в ритме барабанной дроби.

Разве что это не сработало.

Ничто не сработало бы, кроме как погружение в ее скользкий узкий жар.

Спустя полчаса он проводил вялую Хлою до подъездной двери ее дома. Игривое настроение и уют дня исчезли после того, как он заткнул ее в пабе. Мужчина проклинал себя. И принимал вину. Эта напряженность не входила в его намерения, он хотел, чтобы вернулась веселая, смеющаяся женщина. В те пару часов он был мужчиной, которым был когда-то, а не разочаровавшимся, едким, скрытным ублюдком, в которого он превратился в последние три года.